Отец надулся, повернувшись ко мне спиной. В своей безмозглой и ветреной юности разве я могла понять: то, что для нашего времени становилось анекдотом, для него было жизнью, высшей целью его существования. А теперь он умирал, уходил вместе со своими воспоминаниями и опытом, которых я уже никогда не узнаю, так как это были его воспоминания, его истории и его жизнь.

Впоследствии я искренне радовалась, что он умер именно тогда, не дожив до событий, которые сокрушили бы все его идеалы, растоптали и искоренили всё, ради чего он трудился и что составляло смысл его жизни.

Незадолго до смерти отец прочёл мою книгу в ксерокопии. С удивлением покачал головой: «Неужели ты всё это сама написала? Может, что-то у Гегеля почерпнула?» И с ещё большим сомнением выслушал мой ответ: «Нет, папа, ты же знаешь, я твоего Гегеля вообще не читала (это было действительно так), а писала я не сама, мне подсказывали «сверху». Мой отец, безусловно, обладал большим тактом или мудростью, чем я. Подобная «рецензия» была наивысшей похвалой и лучше, чем я ожидала от него услышать. Коммунист и атеист, он неожиданно лояльно отнёсся к Учению и моим занятиям. Возможно, он уже находился в своём миропонимании по ту сторону бытия и взирал оттуда на этот мир, видя всё в ином ракурсе.

Отец медленно погружался в небытиё. Напоследок сказал: «Никогда не думал, что это когда-нибудь будет происходить и со мной». А тело его, покинутое душой, продолжало страдать и мучиться, искусственно сохраняемое электрокардиостимулятором и питательными клизмами, которые, старательно исполняя предписания врача и во избежание возможных в будущем укоров совести, делала ему мать. Мне хотелось прервать эту пытку, но как? Слышание подсказало: «Пойди в церковь, поставь за упокой», - что я и сделала. Шестого июня в 1:30 дня на другой день после моего похода в церковь я, «слыша» заранее время его телесной кончины, сидела рядом, чтобы присутствовать при его последнем вздохе. Потом я позвала мать, которая сидела в другой комнате с председателем Совета ветеранов, обсуждая рано или поздно, но грядущие похороны. Отец умер, так и не узнав, что у него вскоре родится правнук, мальчик, о котором он всегда мечтал.

Похоронив отца, я отправила Аню пожить некоторое время с бабушкой, чтобы той не было особенно одиноко. Маме я долго не говорила об Аниной беременности: всё не было случая да и не до того было. Однажды, сидя у неё на кухне, я долго выслушивала её жалобы на то, как ей тоскливо, одиноко и «никому она не нужна», и, наконец, решилась:



- Как это никому не нужна? Ты так погрузилась в свои переживания, что ничего вокруг не замечаешь, а жизнь ведь продолжается! У Ани скоро будет ребёнок, а ты даже не заметила!