— И что же Кристиан?

— Его реакция была страшной. Я, честно говоря, подумала, что он сошел с ума. У Ксюши началась истерика, а он, казалось, ничего не видел… Отошел с журналом к окну, бледный, точно вывалился из преисподней, я к нему подошла сзади, а он бормочет: «Прости, я ведь чувствовал… не то… что-то не то… поверил, идиот, в раскосую бурятскую маму… боже мой, за что мне это… Прости…» Я решила, что он окончательно сбрендил, когда услышала про какую-то раскосую бурятку… Но тогда особо предаваться анализу было некогда. Ксюша не воспринимала Кристиана в тот момент так же, как он ее. И это было счастьем.

Через какое-то время Кристиан взял себя в руки, сумел скрыть волнение, да и уже было не до того. У Ксюши начались такие бурные схватки, что мы еле успели доставить ее в родильный дом. Когда ее увезли в отделение и сказали, что за Кристианом придут, как только подготовят ее к родам, он рассказал мне о Марии, взяв слово, что об этом никогда не узнает Ксюша… Позже и Ксения поведала мне, как она преподнесла ему свою мать потомком декабристов и выходцем из сибирских охотников…

— Зачем? — вырвалось изумленно у Потапова.

— Да ни за чем! Абсолютно детская выходка. Желание заинтересовать собой фактами выдуманной биографии — богатая наследница латышских фермеров и потомок декабристов. Да это-то все понятно. Вот другого неясного много… — задумчиво проговорила Алена и тихо прибавила: — Пока что… много.

— Ну, и кто эта мулатка? И на кой черт я ей сдался?

— Мулатка — известная топ-модель и, видимо, каким-то образом знакомая Марии. Хотя топ-модель она в прошлом, ушла из этого рода деятельности уже давно и, по запросам с подачи Ингвара органами местопребывание ее неизвестно. В коротенькой статье из этого журнала говорится о том, что топ-модель Нэнси Райт собирается покинуть подиум и думает, не заняться ли ей ресторанным бизнесом. Все. Под фотографией надпись: «Нэнси Райт со своей русской подругой». Возможно, она, уйдя из манекенщиц, поменяла фамилию, если только это вообще не было ее псевдонимом.

— Как же неизвестно ее местопребывание, если неделю назад она слезла с верблюда в облике бедуина и порывалась второй раз отправить меня на тот свет?! — возмутился Потапов.

— Ну, теперь об этом знаете вы, Ингвар, я и, по-моему, очень инертный следователь, который опять же только под давлением Ингвара связался с Интерполом.

— Так ее ищут? — упавшим голосом спросил Потапов.

— Ищут-ищут, — неубедительным тоном успокоила его Алена. — Вот-вот придут к вам за показаниями.

— Что-то они не торопятся, — хмыкнул Потапов.

— Да ведь с вами все не просто, — заметила Алена. — Живете в Стокгольме, подданство российское, покушение произошло хоть и на территории Швеции, но на русского гражданина американской подданной. Чего шведам особенно колотиться! У них со своими родненькими наркоманами не соскучишься.

Увидев приближающегося краснолицего «напарника», Потапов торопливо спросил:

— Вчера вы сказали, что познакомились с Ксюшей на похоронах его тетки…

— Ну?

— И каким ветром вас туда занесло?

— Я расскажу… — Алена усмехнулась, глядя, как он поспешно перевернул фотографию изображением вниз. — Давайте ее сюда. Пусть будет все-таки у меня. А то обыщут в ваше отсутствие номер, и потом кое-чего не досчитаетесь. Привет братьям-индейцам! — обратилась она к подошедшему Севе. — Надо будет изобрести тебе что-нибудь типа пера и воткнуть в голову.

— Угу, — отозвался без воодушевления «напарник». — Пока что мне втыкали перо совсем в другое место.

— Уже интересно, — насторожилась Алена. — И что же это у нас, ну прямо ни дня без строчки!

— Короче, нам дали понять, что наше присутствие в этом райском уголке крайне нежелательно, — буркнул «напарник», глядя куда-то вбок.

Алена проследила за его взглядом, но, не обнаружив там ничего существенного, сочла, что это чисто нервное, и грозно прорычала:

— Что за манера — смотреть мимо лица собеседника!

— А если мне так больно, — огрызнулся Сева и когда перевел взгляд прямо на Алену, стало видно, что угол глаза у него залит кровью и возле уха назревает огромная шишка.

— Рассказывай! — потребовала Алена.

— Да тут особенно и рассказывать не о чем. Выгрузились в бухте, где полно кораллов. Умные, то есть те, кто взял соответствующую обувь, пошли ходить по кораллам, а я сдуру вообще босиком на катер отправился, сказали же, что все рядом… Сел на камень, естественно спиной к морю, чтобы обгоревшее лицо было в тени. Вдруг почувствовал на себе брызги, обернулся: стоит фигура в костюме для дайвинга. В ластах, в маске, и с него вода течет, значит, ко мне подался напрямую из моря. Склонился и говорит по-русски, но с акцентом: «Обратные билеты на сегодняшний вечерний рейс в Москву можете забрать у портье. Конверт на фамилию твоей подруги». Я, естественно, вежливо поблагодарил, хотя внутри аж похолодало, и ответил, что господин, видимо, не в курсе, у нас совсем другие планы…

— Господин или госпожа? — перебила Алена «напарника».

— Вот этого я не понял, — растерялся Сева. — Во-первых, костюм так утягивает фигуру, что никаких подробностей не заметно, во-вторых, маска во все лицо, а в-третьих, человек стоял против солнца…

— Ну, дальше, дальше!

— А что дальше? Потом я получил такую затрещину в ухо, что до сих пор почти не слышу.

Алена взяла в руки Севкину голову и стала внимательно разглядывать ушиб.

— Больше ты ему ничего не говорил? — спросила она.

— Сказал…

— Что?

— Выдал ему: «Ихтиандр хренов!», когда он спиной стал пятиться в море.

— Странно, что после этого он не вернулся и не накостылял тебе по другому уху, — недовольно прогудела Алена. — Иди к сестре Монике и попроси сделать компресс, а то люди от тебя шарахаться будут — рожа красная, глаз залит кровью, а вместо уха фингал в кулак цвета баклажана.

«Напарник» безропотно отправился выполнять задание. Алена заказала еще одну чашечку кофе, закурила и спокойным деловым тоном обратилась к Потапову:

— Зачем Ингвар по вашей просьбе преследовал Марину Миловскую?

— Алена… вы собираетесь проигнорировать поступивший вам ультиматум? Надо срочно обратиться в местную полицию! — взволнованно заговорил Потапов, не отвечая на вопрос. — Здесь явно сгущаются какие-то тучи…

— И вы думаете, что шарм-эль-шейхская полиция в состоянии их разогнать? — насмешливо улыбнулась Алена. — Высыпят группами по побережью и будут срывать маски с каждого выходящего из моря в костюме для дайвинга? Не волнуйтесь, Ник. Это проверка на прочность, не более того. Хотя, конечно, в хорошей информированности им не откажешь.

— Кому «им», Алена? Мы же даже не догадываемся, кто эти «они»?

— Ну, вы, может быть, и не догадываетесь… — уклончиво ответила Алена и настойчиво повторила: — Так что с Мариной Миловской?

Потапов сосредоточенно потер виски:

— Мне она чем-то неуловимым напомнила Марию… Нет-нет, внешне она совсем другая, но что-то во мне сразу откликнулось… где-то очень глубоко внутри, она словно задела струнку того, что во мне откликалось только Марии… Это очень трудно объяснить, чтобы стало понятно.

— Ну отчего же?! Вы очень доходчиво все говорите. Я понимаю вас… Припомните, какие нюансы, ассоциации появлялись у вас, когда вы звонили Ингвару из поезда?

— Она очень мощно спровоцировала мою память… Я как бы заново прокручивал все, что было связано с Марией, начиная с нашего знакомства.

— Как давно до этой встречи вы общались с Ксюшей? — вдруг неожиданно спросила Алена.

— Сейчас… — Потапов не сумел так быстро переключиться совсем на другую тему и долго сосредоточенно вспоминал. — Надо бы спросить у Ксюши… но, по-моему, мы договаривались, что я прилечу в Париж перед Рождеством… Ну да, правильно, так и было. Я еще сказал, что вернусь из Гетеборга и еще раз позвоню. Она очень тогда радовалась моему звонку…

— А ваша злополучная поездка была, если не ошибаюсь, в самом конце октября, — спросила Алена и быстро что-то записала в маленький изящный блокнотик ярко-красного цвета.

— Да. Двадцать шестого октября я выехал в Гетеборг, — подтвердил Потапов и, помолчав, поинтересовался: — Только я не совсем понимаю, какое это может иметь отношение к Марине Миловской.

— Да так. Пригодится, — уклончиво ответила Алена.

— И вот что еще тогда меня поразило. Такое вроде бы совпадение первых букв имени и фамилии — Марина Миловская и Мария Милованова.

— Ну, это, возможно, действительно совпадение. Или точно рассчитанный ход, чтобы обратить внимание. — Алена опять что-то пометила в своей книжечке и, взглянув на часы, испуганно ойкнула:

— Вы нарушаете режим, а нагоняй от сестры Моники будет мне. Давайте-ка скоренько на процедуры. Впрочем, я пойду с вами — погляжу, на что похож мой краснолицый брат.

Они двинулись с пляжа к гостинице. Когда уже миновали холл, Алена вдруг остановилась и, обескураженно покрутив головой, попросила Потапова вернуться к столику, за которым они только что сидели.

— Книжечку свою забыла, в которую записывала, помните? Ярко-красная такая.

Потапов кивнул головой и уже через несколько минут вернулся к Алене, расположившейся в мягком кресле, с пустыми руками.

— Представляете, Алена, ее уже нет. И главное, бармен не видел, чтобы кто-нибудь подходил к столику, — расстроенным голосом сообщил Потапов.

Довольная улыбка растянула рот Алены аж до самых ушей.

— Отлично, Ник! На это-то я и рассчитывала, — и, подмигнув Потапову, прошествовала в апартаменты сестры Моники.

* * *

Кристиан знал, что им с Марией никогда не разойтись в этой жизни, слишком тесной она была для них двоих… Но когда он узнал всю правду, вместе с невыносимой болью рвала на части мысль — что же она наделала для того, чтобы все же разминуться с ним под этим небом! Тот путь, который был уготовлен им двоим, оказался еще тесней, чем они предполагали. И она, посторонившись, оступилась в вечность… уступив ему удел, которого он не посмел теперь не принять…