– Куда?

Она помолчала, но на меня так и не посмотрела.

– В Нью-Йорк.

Меня как будто пнули в живот.

– Его мобильный не отвечает. – Одри отвела глаза – по ее щекам покатились слезы.

Руки у меня были связаны, и я предложил то единственное, что мог.

– Я могу подать прошение тюремному начальству разрешить мне ему позвонить, но это займет в лучшем случае несколько дней. И… нет гарантии, что мою просьбу удовлетворят. – Я пожал плечами. – Формально он не родственник, поэтому это не будет расценено как неотложное дело. – Я взглянул на Вуда. – Ты не…

Он оборвал меня:

– На мои звонки он не отвечает.

Оставалась Одри. Вуд понял, о чем я думаю, и ответил за нее:

– На ее тоже.

Что сказать? Как ослабить ее боль? Тщетно я искал слова утешения. Беспомощность перетекала в отчаяние. Несколько минут мы сидели молча. Гейдж позади нас тихонько прокашлялся и показал пять пальцев – осталось пять минут.

Когда время истекло, дверь вдруг открылась, что стало сюрпризом для всех нас, включая Гейджа. Надзиратель с бесстрастным лицом придержал ее и сделал кому-то знак следовать за ним.

Вошел Ди, следом – Джинджер.

Я почувствовал, как мои кулаки сжались сами собой, и краем глаза заметил такую же реакцию у Одри. Я скользнул рукой через стол, загремев цепью, и мягко накрыл ладонью руку Одри. К моему удивлению, она не воспротивилась. Ди окинул комнату взглядом и сразу же подошел к Одри и обнял ее.

– Все хорошо, Мама. Прости.

Иногда сердцу достаточно одного слова, сейчас это было слово «Мама». Он поцеловал ее в щеку, потом обнял меня.

– Как ты?

– Теперь лучше.

Джинджер стояла в сторонке, и тень разрезала ее лицо пополам. Ди выдвинул стул для Одри и жестом предложил ей сесть. Ди сел с ней рядом. Джинджер осталась стоять. На ней были джинсы и свитер, она выглядела уставшей и была без макияжа и телохранителей. Надзиратель взглянул на меня, потом на Одри и обратился к Гейджу:

– Столько времени, сколько им понадобится.

Джинджер подошла к столу почти так же, как Такс при первой нашей встрече, – неуверенно, ни на кого не глядя.

– Дайте знать, когда захотите выйти, – сказал ей надзиратель.

Женщина взглянула на меня, потом на Одри и указала на единственный свободный табурет у стола.

– Можно?

Вуд кивнул, и вены у него на руках вздулись. Она села, сложила руки и наконец заговорила. Надломленным голосом.

Женщина, которая сидела сейчас перед нами, имела мало общего с той, что свидетельствовала против меня в суде.

– Когда я была девочкой, задолго до того, как мы все познакомились, мой отец… – Джинджер закусила губу. – Он… делал плохие вещи. – Она покачала головой и надолго замолчала. Потом продолжила: – Он сказал, что я никому никогда не буду нужна, и я поверила ему. Как я могла не поверить после всего… Вот так я стала такой, какую вы все узнали в старших классах. – Она попыталась улыбнуться. – Джинджер. – Она нервно сжала пальцы.

Когда женщина заговорила, Одри накрыла ладонью вторую мою руку и теперь держала обе мои в обеих своих. Руки у нее дрожали.

– Я сказала себе, что все станет лучше, если я смогу влюбить в себя кого-нибудь… значимого. – Джинджер пожала плечами. – Кого-нибудь по-настоящему стоящего. Я прошлась по всем парням, надеясь, что кому-то из них удастся стереть… Не получилось. – Она взглянула на меня, и по щеке ее скатилась слеза. – А потом встретила тебя. И ты… ты был добр ко мне. Хуже того, я была тебе не нужна. Из-за этого я еще больше хотела быть твоей. – Джинджер опустила голову на руки, пытаясь перевести дух. Ногти у нее были обкусаны до корней. Она повернулась ко мне. – В тот вечер, когда я явилась к тебе с перстнем… – Она засмеялась. – Я стояла там, предлагая тебе то, от чего, как мне казалось, невозможно отказаться, а ты отказался. Я ушла, думая, что недостаточно хороша для тебя. – Глаза ее метнулись к Одри. – Ты отдал свое сердце другой. – Снова пауза. – Я ушла от тебя и отправилась на тусовку, где в первый раз попробовала наркотики. Проснулась с синяками на шее… – она помолчала, – и беременная. – Долгая пауза. – До сегодняшнего дня я не знаю, кто отец.

Джинджер снова перевела взгляд на меня.

– Я винила тебя и уже тогда решила, что если не могу тебя заполучить, то уничтожу. В твоем распоряжении было все: почет и уважение, слава, любовь. У меня же не было ничего. Моя жизнь лежала в руинах. Кому я была нужна? Поэтому я стала тем, чем стала. – Женщина опустила голову на руки и заговорила, глядя в стол: – Девять месяцев спустя… – Она покачала головой и снова посмотрела на меня: – Я была довольна тем, что ты гниешь в тюрьме, и посылала тебе открытки в день твоего ареста, пока тебя не выпустили досрочно и… – Джинджер громко рассмеялась, – ты… – Голос ее сорвался. – Ты сделал то единственное, что я не могла или не хотела и так никогда не сделала. – Она повернулась к Ди и протянула руку, чтобы дотронуться до его руки, но остановила себя.

Ди сидел спокойно. Слушал. Он был квотербеком в этой игре, и что бы ни предстояло, все продумал и предусмотрел.

Глядя в пол, она показала на Ди.

– А потом… вчера мой… – Она запнулась и осеклась, потом выбрала другое слово. – Далтон пришел ко мне вчера. Я думала, что смогу остаться равнодушной. – Женщина пожала плечами. – Отстраненной. К моему удивлению, он ни о чем не спрашивал, ни о чем не просил. Просто сказал, что я уже лишила его матери. – Голос Джинджер упал до шепота, она подняла голову и посмотрела на меня: – И попросил не лишать его единственного отца, которого он когда-либо знал.

Она поднялась, полезла в карман и вытащила DVD-диск, который положила на стол. Стерла рукой слезы. К ней возвращалась привычная решимость. Вуд сидел, разинув рот. Джинджер сделала глубокий вдох, после чего указала на диск и посмотрела на всех нас.

– Мои поверенные отговаривали меня от этого. – Женщина потерла висок и провела рукой по глазам, потом взглянула на Гейджа, который сделал знак в камеру над ним. Щелкнул замок, и дверь открылась.

Джинджер сунула руки в карманы и сделала шаг к двери. Приостановилась, обернулась к Одри и заговорила с нежностью, которой я никогда у нее не слышал. Боль исказила ее лицо. Женщина прикрыла глаза, и слова довольно долго висели у нее на кончике языка. Когда она снова их открыла, цвет глаз был таким же тусклым, как и цвет стального стола, приковывавшего меня к земле. Еще мучительнее, чем наблюдать, как она произносит эти слова, было слышать их. Говоря, она смотрела на Одри:

– Он говорил правду. Каждое слово. Всегда.

События, последовавшие за этим, прошли как в тумане, их хронология перепуталась. Я не помню, как Джинджер ушла, не помню, как Вуд подскочил и обнял Ди, а потом пустился в пляс по комнате, и не помню, как надзиратель сказал Гейджу, что, мол, ничего, пусть отпразднуют. Но я помню, как моя жена перепрыгнула через разделявший нас стол и ухватилась за мою цепь.

– Кто-нибудь, срежьте эту цепь с моего мужа! Освободите его! Срежьте эту цепь немедленно! Кто-нибудь, разорвите эту цепь!

Помню, я стоял в эпицентре этого бушующего вокруг меня урагана и улыбался ей.

– Одри.

Она не слушала.

– Милая.

Жена замолчала, и когда я заговорил в третий раз, мой голос вырвал ее из ада, в котором она жила все это время. Я улыбнулся.

– Одри? – Ее глаза нашли мои. – Все в порядке. Я свободен.

Помню, как она кинулась ко мне, обвила руками и ногами, спрятала лицо у меня на шее и выплакивала все то горе, всю ту боль, которая жила в ней с самого суда. Своими словами Джинджер разрезала цепи Одри, и я помню звуки боли, покидающей ее тело. Помню, как она взяла мое лицо в ладони и прижалась к моим губам, помню, как мы плакали и смеялись. Помню, слышал, как моя жена смеялась.

Это я помню.

Под пристальным взглядом восьми камер, прикованный к столу, привинченному к бетонному полу, за четырьмя двойными электронными дверьми, четырехфутовыми стенами, тремя электрическими заборами с колючей проволокой наверху и двумя сторожевыми башнями, где стоят вооруженные винтовками снайперы, я был свободен.

И там, на игровом поле, ставшем моей жизнью, моя жена пересекла боковую линию и боролась за меня.

Снова.

Глава 34

Пришедший на шум надзиратель освободил мои руки, как просила Одри, и повел нас в комнату, где мы вместе с еще несколькими тюремными служащими, включая Гейджа, посмотрели видео. Без текста, без макияжа и почти без предисловий Джинджер приступила к рассказу. Бесстрастное лицо, живые подробности и прекрасная память на даты.

Джинджер призналась, что солгала в школе насчет синяков у нее на шее, подтвердив, что я не имел к этому никакого отношения. Она рассказала о «наркотике для изнасилования», который употребляла в тот вечер, когда швырнула в меня перстень, и тот, когда мы с Вудом спасли ее на железнодорожном складе. Этот же наркотик она позже применила ко мне. Рассказчица поведала, как очнулась от того кошмара семнадцатилетней мамой и что не узнала бы отца ребенка, даже если бы столкнулась с ним нос к носу. И как несправедливо винила во всем этом меня. Джинджер пересказала события вокруг железнодорожного склада, откуда мы с Вудом вывели ее. Как я сломал в ту ночь руку, а потом играл на следующий день. В ярких деталях она поведала о событиях, последовавших почти сразу за отбором. Как я проснулся в три утра на тренировку. Она знала, что всю предыдущую неделю я тренировался в фитнес-центре в подвале. Джинджер подсыпала наркотик в первые несколько стаканов и в кулер с водой, и когда я начал пить воду из кулера, испугалась, что передозировала. Она призналась, что специально рассчитала свой маршрут к лифту и своему номеру так, чтобы он проходил под камерами, которые записали бы все наши передвижения; что когда вошла и обхватила меня рукой, я бормотал что-то бессвязное и был слишком тяжелым, и она думала, что никогда не доведет меня до своего номера. Затем женщина описала, как вела меня под камерами слежения в фитнес-центре, коридорах и лифте, как доставила в свой номер, где находились две несовершеннолетние проститутки, накачанные тем же наркотиком. Рассказала, как наняла мужчину, который исполнял мою роль и, к счастью для Джинджер, умер от передозировки год спустя. Она заплатила ему за главную роль в мутноватом видео с участием несовершеннолетних девиц, объяснив, что они после полученных доз не будут ничего помнить. Естественно, когда мы все четверо – Джинджер, я и две девушки – проснулись в одной кровати на следующий день, когда полиция вломилась в номер благодаря анонимному звонку, девушки поверили, что это был я. У них не было причин не верить. Джинджер также рассказала, как после суда создала фальшивую компанию, освободившую девушек от торговли собой. Компания послужила прикрытием для частного возвращения их в Малайзию. Женщина снабдила их достаточным количеством денег и с тех пор ничего о них не слышала. После благополучного возвращения двух своих единственных клиентов компания закрылась. И, наконец, Джинджер объяснила, как она и ее подставной инсценировали заключительный акт – ее собственное «изнасилование». Как она заплатила ему десять тысяч долларов, «чтобы все выглядело натурально». Заплывший глаз, разбитая губа, ссадины, синяки. По ее просьбе мужчина избил женщину до бесчувствия. Джинджер купила наркотики, опоила девушек, заплатила парню, приняла побои. Она готовила это почти два года.