Я сбросил одежду на пол, прошёлся босиком. Это было моей маленькой традицией, я любил ходить босиком перед сном. Долго стоял пол душем. Уснуть снова не получалось, я просто закрыл глаза и думал о этой девушке, о Лизе… Странно, но это имя ей подходило, хотя оно казалось мне таким слабым, слишком изнеженным. Оно не подходило девушке, которая мыла пол в офисе наркопритона и метала молнии глазами, и тем не менее сидело, как влитое.

Я все же уснул, но только лишь на полтора часа. Уже поднялось солнце, я не стал дожидаться Агафьи и спустился вниз за своим утренним кофе. Огромный дом как всегда пуст и немного темен, мне кажется, что он не терпит суеты, и поэтому я никогда не привожу сюда чужих людей. Агафья принесла кофе в кабинет, я нетерпеливо кликнул, открывая записи ведущиеся с камер. Прошлой ночью, когда Лиза спала в её комнате установили ещё одну камеру, прошлую оставили заклеенной. Комната была пуста. Ванная тоже. Я бы встревожился, но футляр со скрипкой стоял на кресле, а без неё девушка бы не ушла.

— Где девушка? — спросил я.

— Обследует первый этаж основного крыла. В данный момент в жёлтой гостиной.

Я допил кофе и устремился туда, в той комнате камер не было, отчасти потому, что она была любимой гостиной Ирмы, а она слежки за собой бы не потерпела. Дверь открылась бесшумно, а моим глазам предстало удивительное зрелище. Девушка стояла на широком подоконнике открытого окна, опустив голову на улицу, соответственно задрав задницу в мою сторону. Складывалось впечатление, что она раздумывает, бросаться ей в пропасть или нет. Вряд-ли она смогла бы себе навредить, окна конечно высоко от земли, но все же первый этаж…

Я позволил себе минуту полюбоваться непонятным действом и оно разъяснилось. Как и запах, совершенно этой комнате не подходящий. Пахло сосисками. Я сто лет не ел сосисок, а тут даже захотелось вдруг…

— Жри скотина, — говорила девушка, голову которой я не видел. — Молочные!

Я подошёл ближе, выглянул. Внизу развалившись на траве лежит Вельзевул, а вокруг него валяется шесть сосисок. Пёс скосил на меня взгляд и вздохнул, он явно не одобрял то, какой я сброд тащу домой.

— Что вы делаете?

Девушка вскрикнула, чуть не вывалилась наружу, мне пришлось её придержать. Полоска кожи на животе, между майкой и джинсами совсем холодная, видимо на подоконнике девушка уже давно.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍


— Я так заикой стану, — осторожно обвинила она и отодвинулась от меня подальше, благо подоконник позволял. — Я подкупаю вашу собаку.

— И как, получается? — девушка развела руками, а я снова склонился, выглядывая на улицу. — Вельзевул, ешь.

Сосиски исчезли во мгновение ока, девушка вздохнула.

— Если они вдруг отравлены, — продолжил спокойно я, — я собственноручно откручу тебе голову.

Она спрыгнула с подоконника в комнату, попятилась от меня к дверям, чуть не снеся по дороге крошечный столик, который Ирма привезла из Франции.

— Зачем? — спросила она. — Зачем я вам нужна? Открутите голову мне сейчас, и делу конец!

— Это было бы слишком просто, — пожал плечами я.

— Тогда что вы от меня хотите? Секс? Я могу кричать и сопротивляться. Могу попытаться изобразить девственность. Черт побери, я могу отшлепать вас, если у вас совсем шарики за ролики заехали, или даже изобразить труп. Я не могу уже больше ждать непонятно чего, берите уже, что вам нужно!

— Это было бы слишком скучно, — улыбнулся я.

Глаза у неё карие, с яркими искрами. Кажется, что ими она может испепелить, но эмоции старается держать при себе. Её самообладание даже удивляет, хотя этой ночью, точнее уже на рассвете, она вновь спала в кресле.

— Как прикажете, господин, — сказала она и даже поклонилась.

Я проводил её взглядом, затем сел в кресло. Я сам не знал, как мне с ней поступить. Пока — только жду и смотрю. Только не ожидал, что все, что она сделает это побегает по мокрому парку и попытается подкупить собаку сосисками. Где она вообще нашла их, эти сосиски? С этой мыслью я направился на кухню.

Огромный дом требовал большого штата обслуги, но я не выносил присутствия чужих людей в своём жилище. По сути жила здесь только Агафья, той возможно и идти то некуда было, и ночевал дежурный человек из охраны. Теперь ещё девушка, Лиза… Приходящую прислугу я тоже не любил. Поэтому горничные, садовник, повар и прочие необходимые для моего комфорта люди жили в доме, который специально для этих целей построили глубоко в саду, за домом.

Сейчас на кухне была бессменная Агафья и повар, я не знал даже его имени, мне было достаточно того, что он отлично готовит. Оба напряглись — на кухню я ходить не любил.

— Сосиски, — спросил я. — Откуда у неё сосиски?

— Так и знала, — проворчала Агафья. — Что добром не кончится. Пропащая девка, говорю вам, не к добру это… гнали бы её прочь.

— А ещё сосиски остались? Сто лет не ел… с горчицей бы, на обед.

Повар кивнул, и вернулся к котлу, в котором пыхтело, томясь мясо. А Агафья все так оставить не могла. Подошла ко мне, чуть склонилась так, что её туго затянутый пучок прямо перед моими глазами и зашептала:

— Не кончится добром, помяни моё слово… Вас жизнь ничему не учит, а пора бы.

— Агафья..

— Я Ирме позвоню!

Я устало вздохнул — ещё мне здесь тётки не хватало.

— Выставлю, — пригрозил я. — Без выходного пособия.

Она меня не боялась, а меня вообще все боятся, даже смешно порой, и за одно это стоило уважать древнюю старуху. А ещё Ирма говорила, что её предки служили в нашем доме… не один я на нем помешан, чтобы моя тетя не говорила.

Я поднялся к себе. В висках нагнетала ноющая боль. Лекарства не помогут, поможет лишь сон, который сейчас кажется таким же далёким и невозможным, как покой и безнадежность. В офисе меня не ждали, я же планировал спать… в итоге я решил поступить просто и понятно — напиться. В одиночестве, разглядывая огонь в камине, мне так нравится огонь, что Ирму это пугало. Я восстановил каждый заваленный камин в этом доме.

Молчаливой тенью появилась девушка в форме, сервировала низкий столик. На нем сыр нескольких видов, виноград, словно я стал бы его есть, нарезанный ломтиками кусок печеного мяса. Агафья… она всегда старалась напичкать меня едой в такие моменты, словно наличие пищи в моем желудке сделает похмелье менее хреновым. Меня интересовал только пузатый графин с янтарной жидкостью. Сделал глоток — хорошо, но явно недостаточно. От камина пылало жаром, я стянул и отбросил рубашку. Я знал, что мой покой никто не нарушит и позволил себе расслабиться максимально.

К тому времени, как графин опустел на две трети в камине почти прогорели дрова. Я поднялся — поленница аккуратно сложена тут же. Забросил несколько поленьев. Присутствие девушки за своей спиной я почувствовал раньше, чем она произнесла первое слово, стиснул кулаки. Ярость, благодаря которой я имел такую репутацию булькала внутри, грозясь вырваться наружу. Я ненавижу, когда кто-то просто берет и входит ко мне без моего на то разрешения. Заставил себя досчитать до десяти, и только потом обернулся — не хватало ещё убить девчонку под горячую руку.

— Это поэтому вы меня купили? — спросила вторгнувшаяся на мою территорию девушка. — Потому что никто не спит с вами добровольно?

И указала на мои шрамы. Шторы были задернуты — от солнечного света голова болит ещё сильнее, но за моей спиной горящий камин, и я перед ней как на ладони. Я и все мои шрамы. Один, самый безобидный пересекал грудь по диагонали, некрасивый, багровый, пожалуй, с ним бы я ужился без проблем. Но вот остальные… те, что словно мозаикой покрывают весь мой правый бок, прихватывая и живот, и грудь, уходят на спину, я их ненавижу. Но не делаю ничего, чтобы от них избавиться. Это моя память, это своеобразная печать на моем теле. А девушка… она не имеет никакого права лезть не в свое дело.

— Ты просто моя покупка, — почти прорычал я, продираясь через боль, которая пульсировала в висках. — Я могу просто убить тебя сейчас и никто, понимаешь, вообще никто и слова мне не скажет…

Я шагнул к ней, и вот именно сейчас она впервые по настоящему меня испугалась. Её страх был таким сладким, что казалось, на мгновение даже облегчил мою боль. Но… лишь на мгновение. Я наклонился, подхватил графин и выпил прямо из него. Капля алкоголя скатилась по горлу, на грудь, а потом вниз по шраму, словно это специально пробуренный в моём теле канал для неё.

— Иди сюда, — сказал я девушке. — Если пришла, то иди сюда.

Она шагнула назад, и правильно сделала, я бы на её месте вообще бежал прочь со всех ног. Но правда в том, что бежать ей некуда, даже огромный дом не в силах ее спрятать. Мне даже жаль её, бедную, загнанную мышь. Но сейчас она перешла все допустимые границы, границы, которые поставил ей я. Головная боль грозила просто меня уничтожить, я не мог с ней бороться, она просила сна, но все, что я мог ей дать — алкоголь или кровь, боль была бы рада и тому и другому…

В дверях тёмной фигурой маячит охранник. Он прошляпил девочку. Ей было позволено шарахаться по дому, я сам дал такое распоряжение, так как просто интересно было, что она сделает, как поступит. Но… не в мои комнаты. Никому не позволено видеть меня настолько обнаженным, и дело не в шрамах, плевать на них, я к ним привык. Только камин и литр виски могут лицезреть то, на сколько я слаб. Насколько слабым я позволяю себе бывать… И девочку, которая называет себя Лизой хочется растоптать.

Отмахиваюсь от охранника — нечего защищать меня от девчонки, смешно… Подхожу к ней ближе. Она замерла. Обхватываю пальцами её горло, чувствую, как дико пульсирует венка под моей ладонью. Нет, я не буду её убивать, не сейчас, не за тем я её купил…вынуждаю девушку упасть на колени, а затем падаю и сам — спасибо алкоголю и головной боли. Так и стоим на коленях, напротив друг друга, дверь за охранником закрылась, оставив нас вдвоём. Я смертельно устал, и не хочу уже ничего, даже виски — опрокинувшийся графин расплескал своё содержимое по ковру и теперь по комнате плывёт резкий запах. Я хочу только спать.