— Стекла тонированные, — доносится сквозь мое учащенное сердцебиение ровный голос Саввы.

Уперевшись ладонями ему плечи, я как можно аккуратнее сползаю с его колен и перемещаюсь на пассажирское кресло. Между ног липко и мокро, я одергиваю юбку и машинально свожу колени.

— Теперь-то ты отвезешь меня домой? — пытаюсь усмехнуться.

Слышится звук застегиваемого ремня, вжиканье молнии. Внедорожник трогается с места.

— У меня нет намерения приглашать тебя подняться, — сообщаю я Савве, когда машина останавливается возле моего подъезда. — Я устала и хочу спать.

На самом деле, спать мне совсем не хочется, но после наступления оргазма включились инстинкт самосохранения и эгоистичное желание сбить с него нимб вседозволенности.

У меня получается: профиль Саввы каменеет.

— Уверена, что хочешь именно этого? — говорит он с деланным спокойствием, разворачивая ко мне заледеневшие глаза.

— О да, — нараспев отвечаю я, нащупывая цепочку сумки. — Спокойной ночи. И спасибо конечно.

Я настолько спешу выйти, что не сразу рассчитываю высоту и едва не приземляюсь коленями на асфальт. Останавливаюсь на крыльце, чтобы найти ключи и, не справившись с инстинктами, оборачиваюсь. Сощурившись, Савва смотрит на меня через стекло, отчего по коже вновь разбегаются мурашки.

Я все правильно делаю. Он и так получил секс в машине, и это при том, что пришел в бар с другой.

Боже, да что я вообще творю?

Развернувшись, я зло прижимаю «таблетку» к домофону и тут же кусаю губу от ощущения влажного тепла. По ноге стекает его сперма.

19

— Андреев в офисе, — заговорщицки шипит Ирина в приоткрытую дверь моего кабинета. — Хватит смотреть в ноутбук. День «Икс» ведь сегодня, да?

Я допечатываю шаблонное «Ценим наше сотрудничество» и, выпустив письмо в виртуальное бизнес-пространство, поднимаю глаза. Подозреваю, что в офисе делаются негласные ставки на наше с Гордиенко противостояние - ничем другим я не могу объяснить такое беспокойство. Ни с кем в офисе я не обсуждала то, как важен для меня этот день.

— Совещание начнется через полчаса. Ты предлагаешь мне занять очередь у генерального под дверью?

Ирина закатывает глаза.

— Ой, Мирра. Придумала бы повод и зашла к Андрееву пораньше. Поинтересовалась бы между делом, как поживает его прооперированное колено, как семья. Нравится ли его дочери учеба заграницей…

— А Мила уехала учиться заграницу?

— Вот! — Ирина обличительно тычет в меня пальцем. — Ты даже не знаешь и не интересуешься! А Гордиенко все это делает, и потому так близок к Андрееву. Они по часу его семейные дела и проект беседки с грилем могут обсуждать.

Мне сложно вообразить ситуацию, в которой мы с генеральным, сидя за чашкой кофе, говорили о его личной жизни, и уж тем более о какой-то там беседке. Я живу в центре города в съемной квартире, и у меня даже постоянных отношений нет. О чем я могу разговаривать с мужчиной, который старше меня на двадцать лет, и у которого я нахожусь в непосредственном подчинении? Я стараюсь работать с максимальной отдачей — разве этого недостаточно, чтобы воспринимать меня всерьез?

— Надо хотя бы иногда офисными сплетнями интересоваться, Мир, — с обвинительного тона Ирина переходит на сочувственно-понимающий. — Обидно просто. Гордиенко в офис приходит по большей части свои костюмы выгуливать и на совещаниях покрасоваться, а ты пашешь с утра до ночи…

— Если помимо работы я начну уделять время сплетням в бухгалтерии, то мне придется обзавестись кроватью здесь. — Я слабо улыбаюсь подруге: — Спасибо за рекомендации, но я продолжу прокладывать свой путь к славе по старинке.

— Ну хоть конфеты в следующий раз захвати, когда кофе к нему пить пойдешь, — вздыхает Ира, перед тем как исчезнуть.

Я представляю, как опускаю перед носом генерального коробку с птичьим молоком, и меня невольно разбирает смех. Что это за бизнес такой, когда многомиллионный контракт полетит в канализацию из-за недостаточных навыков панибратства?

*********

— Проходите, рассаживайтесь, — по обыкновению басит Андреев, когда главы отделов, словно школьники перед началом урока, со скрежетом выдвигают стулья. Кажется, он находится в приподнятом настроении. Хороший знак. — Ну рассказывайте, с чем пожаловали.

В течение сорока минут каждый отдел докладывает о проделанной за неделю работе, убеждая начальство, что все его прошлые замечания были приняты к сведению. Такую значимую персону как Гордиенко бремя отчетности не касается, но это не мешает ему задавать говорящему до смешного банальные вопросы: «А как изменился этот показатель по сравнению в прошлой неделей? А месяцем? А в сравнении с тем годом?»

Ирина права: он в совершенстве овладел мастерством пускания пыли в глаза.

— Теперь перейдем к вопросу сотрудничества с сетью «Аэлита», — генеральный обводит взглядом стол и останавливается на мне. Я знаю, что Гордиенко тоже на меня смотрит, и хотя не вижу его лица, но интуитивно ощущаю насмешливую улыбку.

— Цифры, которые вы показали, заманчивы, Мирра Георгиевна, но «Ландор» — это полувековой бренд со своим кодексом, и я как генеральный управляющий обязан его чтить. Продажи важны, но они не основное…

Андреев продолжает говорить, но я перестаю его слышать из-за гневного шума в ушах. Задушевные беседы об учебе дочери в США, шоколадные конфеты и байки о строительстве — это, выходит, основное? Умение качественно лизать зад превосходит умение продавать? Или дело все же в доминировании мужской воли над женской?

— Не стоит зацикливаться на «Аэлите», — подает голос мудак Гордиенко. — На Урале открывается новая сеть — супермаркеты уровня премиум. Думаю, Мирре Георгиевне стоит обратить свою энергию на них.

Даже удивительно, что в воцарившейся тишине конференц-зала не слышно скрежета зубной эмали. Про новую уральскую сеть говорила я на прошлом совещании. Я уже взяла их в разработку, но открытие магазинов вряд ли произойдет раньше, чем через год.

— Дельное замечание, Матвей Андреевич, — одобрительно кивает генеральный.

— Конечно, дельное, — елеем в моем голосе можно освятить даже смежные кабинеты. — Ведь это была моя идея, озвученная неделю назад. Хорошо, что у Матвея Андреевича такая блестящая память, — я смотрю генеральному в глаза, договаривая то, что не произнесла вслух: «В отличие от вас».

Справа от меня, прикрыв рукой рот, закашливается Валера Антипов; покрасневший от натуги Колесов тщетно пытается спрятать смех, а остальные увлеченно разглядывают стол. Гордиенко в компании не любят, но открыто против него не выступают, потому что знают, чем это чревато.

— На этом совещание закончено, — сухо произносит генеральный, поднимаясь. И уж мягче: — Матвей Андреевич, задержись на пару слов.

Я даже думать не буду, что еще они хотят обсудить. Может быть, установку садового бассейна, или средства для увеличения потенции. Наплевать. И мне не стыдно, что я не умею подходить к вопросу тыловыми путями. Через оральные ласки директорского ануса. Хотела бы стать дешевой проституткой — ограничилась бы нарощенными волосами, а не заканчивала Высшую школу экономики.

— Ну как? — Ирина, держа в руках две чашки с кофе, встречает меня возле двери кабинета.

— Беседка с мангалом с легкостью обошла многомиллионный контракт, — цежу я, забирая у нее одну. — Можно без сочувственных взглядов, ладно?

— Да я и не собиралась. Даже наоборот. Посмотри, какую прелесть тебе принесли.

Распахнув дверь в кабинет, я растерянно застываю на пороге. На столе, где редко появляется что-то кроме ноутбука и ежедневника, стоит огромная корзина с ландышами.

— А пахнет как, а? — с восхищением щебечет Ирина. — Пока ты на совещании была принесли. Ну и хрен с ним, с контрактом и Гордиенко, Мир, когда на личном фронте все цветет и благоухает.

Отмерев, я быстро шагаю к столу и выдергиваю записку, зажатую между тугих продольных листьев.

«Хорошего рабочего дня, Ландыш. Жаль, что в тот вечер не удалось поговорить. P.S. Как видишь, я не теряю надежды».

Я не говорю Ире, что на деле моя личная жизнь воняет как помойка, и после того, как она уходит, отправляю корзину под стол. Прощение никогда не давалось мне просто, а в случае с бывшим мужем оно и вовсе невозможно. То сообщение не изгнать из памяти, как не старайся. На что Дима вообще рассчитывает? Наша история уже пережила все самые лучшие и худшие моменты, и однозначно навсегда закончена.

Еще никогда рабочий день не проходил настолько бесцельно. Оттого, что я потерпела сокрушительную неудачу, мои мысли стремятся вырываться за пределы кабинета, то и дело возвращаясь в пахнущую туалетной водой машину. Четкой картины произошедшего у меня нет — есть вспышки кадров и ощущений. Рука на моем колене, пробирающаяся мне под юбку. Синие глаза. Жарко, туго, горячо... Темно, влажно, непередаваемо.

Спазм возбуждения в сотый раз скручивает живот, и я, закрыв глаза, откидываюсь в кресло. Как будет выглядеть, если я скажу, что плохо себя чувствую и уеду домой? Как позорная капитуляция?

— Может, в «Тринити» зайдем и выпьем вина? — спрашивает Ирина, когда после окончания рабочего дня мы шагаем по вестибюлю к выходу. — Ты такая расстроенная днем была. Мне кажется, тебе над немного выпустить пар.

Настроение у меня и правда паршивое, но идти куда-то «выпускать пар» — совсем не то, чего мне хочется. Чего именно хочется, я не могу сформулировать, но точно не этого.

— В другой раз, Ирин, ладно? — в благодарность за участие и сопереживание я быстро обнимаю ее и целую в щеку. — Сегодня я как будто устала. Надо восстановиться.

— А вы ведь, если не ошибаюсь, домой пешком добираетесь, Мирра Георгиевна, — раздается так близко к шее, что нервные окончания немедленно подбираются к поверхности кожи. — Могу вас довезти.