Я встаю на цыпочки и тянусь к его рту. Не желаю ждать и не вижу смысла. Я даже сама готова его раздеть, если это ускорит момент нашей близости.

— Не думай больше ни о чем, — шепот Саввы задевает мои губы, он мягким движением кладет мои руки себе на шею. Пальцы сами проскальзывают ему в волосы, сжимают, тянут. Поцелуй меня, поцелуй.

Горячее тело вдавливает меня в полки позади, глубина поцелуя гасит дыхание. Его ладони всюду — ласково гладят, требовательно сжимают, а когда добираются до белья, не церемонясь, дергают его вниз.

Я готова отдаться ему прямо в гардеробной, но у Саввы другие планы: не разрывая губ, он отрывает меня от стены и выводит нас в спальню.

Кровать... Пусть так, главное, чтобы он продолжал делать то, что делает, чтобы я продолжала чувствовать то, что чувствую сейчас.

— Разденься, — бормочу я, когда икры упираются в изножье кровати. Мои пальцы успели расстегнуть рубашку Саввы и теперь нетерпеливо царапают ему грудь. Мне нравится его тело — оно не мальчишечье, но и не по-мужски загрубевшее. Рельефный живот, гладкая кожа, твердые мышцы… ничего лишнего. И запах… Много его запаха: дерзкого, сексуального, пьянящего.

Вместо ответа Савва мягко надавливает мне на плечи, заставляя лечь на кровать. В его движениях нет ничего грубого, торопливого или небрежного — я по-прежнему самая дорогая вещь. Оглушенная биением сердца, я смотрю, как он стягивает с себя рубашку. У него длинные мускулистые руки, пересеченные выступающими полосками вен, широкие плечи и шрам чуть ниже солнечного сплетения. О нем я спрошу его позже. Или не спрошу. Не хочу думать.

— У тебя красивое тело, — озвучиваю я свои мысли, когда он берется за ремень.

Упавшая на лоб прядь волос и резкие ямочки от улыбки. Ему приятны мои слова. Пусть будет так — это ведь чистая правда.

Даже забавно, что мне настолько нравится за ним наблюдать. Я ощущаю себя так, словно мне снова девятнадцать, а Савва первый парень, которого мне предстоит увидеть голым. Не терпится взглянуть на его член и то, как он на меня реагирует.

Бряцанье пряжки, серая полоска боксеров с логотипом известного бренда, обнажающая массивный орган, слегка покачивается под тяжестью скопившейся крови. Тогда в машине это была не алкогольная иллюзия: у Саввы действительно большой. Он обхватывает член рукой и несколько раз проводит по нему, сжимая головку. Это бесстыдное движение сейчас кажется мне сексуальным.

Савва упирается на локти, нависая надо мной, и жар его кожи моментально отзывается во мне новой вспышкой возбуждения. Я раздвигаю ноги, неумышленно позволяя его эрекции задевать меня там, выгибаю спину, чтобы плотнее прижать ноющую грудь к его. Не хватает лишь его губ.

Он снова целует меня, впуская в мой рот столько влаги, что когда-то это могло показаться мне неприличным. Его пальцы играют на моих ребрах, посылая волнительный озноб по коже, член, упирающийся во влагалище, заставляет меня ерзать и задыхаться.

— Как ты хочешь, Мирра? Я могу быть для тебя любым.

Как я хочу? Хочу, чтобы ты не останавливался. Я хочу быть для тебя всем: твоим воздухом, твоим дыханием, твоей пищей. Сегодня я тоже хочу быть у тебя в крови.

Его губы оставляют меня, и через секунду я лежу на животе. Так мне тоже нравится, потому что я ощущаю на лопатке влажный поцелуй. Жмурюсь — его язык скользит по позвоночнику.

— Я могу быть для тебя любым, — от шепота, струящегося по коже, низ живота начинает ныть сильнее. — Если любишь нежность — я буду для тебя нежным. Любишь грубее… — скальп обжигает горячая вспышка, потому что Савва резко дергает меня за волосы, заставляя запрокинуть голову. — Я буду трахать как тебя так, что ты будешь кричать.

Охрипший голос касается моего уха:

— Просто скажи мне, как ты хочешь.

Я облизываю пересохшие губы и честно отвечаю:

— Хочу знать, как хочешь меня ты.

Тяжесть в волосах исчезает — ей на смену приходит касания его рта: на мочке, на скуле, на ключице. Давление на животе и короткий рывок — Савва ставит меня на колени.

Поцелуи на позвоночнике, много поцелуев, затяжных и неторопливых. Его пальцы мягко гладят мою грудь, порхают по соскам, заставляя меня тихо охать. Я словно музыкальный инструмент в его руках — никогда не знаю, какой следующий звук Савва из меня вытянет.

Он целует мой крестец, надавливает на внутреннюю поверхность бедер, заставляя меня расставить ноги.

— Что ты делаешь? — ошарашенно шепчу я, когда чувствую его дыхание на ягодицах.

— Беру тебя так, как хочу.

От влажного скольжения по чувствительной плоти я дергаюсь и непроизвольно впиваюсь пальцами в одеяло. Господи, я даже в душ не сходила. Ему, что, все равно? Одно дело секс, но так…

— Я же просил тебя не думать, — вибрирует внутри меня.

Кровь густо приливает к щекам, а в ушах стоит сумасшедший грохот — он проникает в меня языком. Я не слишком люблю оральный секс, потому что мой прошлый опыт был незапоминающимся и местами почти отталкивающим, но то, что происходит сейчас... Савва снова творит волшебство с моим телом, делая все так бесстыдно и медленно, что шок и смущение отступают, любая мысль улетучивается и остается лишь голодное, не знающее смущения желание. Я больше не контролирую свое зрение, которое то появляется, то исчезает; не чувствую свое дыхание, превратившееся в нескончаемое всхлипывание, не управляю своей речью, предательски роняющую его имя. Мое тело откликается на каждое движение его рта: натягивается, раскрывается, бурлит и дрожит.

— Вот здесь… сейчас… да… — хриплю я, обезумев в ожидании скорой развязки. На глазах выступают слезы, потому что он делает все идеально: ласкает меня именно там, и именно в том ритме, в каком мне нужно.

Свет гаснет и проваливаюсь в бездну, где все, что меня окружало уже не имеет значения. Есть только мое эгоистичное наслаждение, раскроившее меня на множественные разноцветные вспышки.

— Вот ты настоящая, — долетает сквозь неоновые круги, окольцевавшие мое сознание, голос Саввы.

Я открываю глаза. Пальцы все еще сжимают покрывало, между ног до неприличия мокро, тело колотит мелкой дрожью. Я в сознании. Не сошла с ума и не свихнулась. «Наш секс будет несравнимо лучше, — эхом доносится из закоулков памяти. — Ты в этом обязательно убедишься»

Горячие ладони ложатся мне на бедра, и в следующую секунду Савва входит в меня. Глаза распахиваются, а с губ слетает вскрик — он внутри меня настолько глубоко, насколько возможно.

— И так я хочу тебя тоже. — С влажным звуком его член выходит из меня, чтобы вновь вонзиться до упора. От нежной неторопливости не осталось и следа — сейчас Савва наверстывает упущенное.

Ягодицу обжигает короткий сильный шлепок.

— Быть под тобой и сверху, и много чего еще… Ты все мне разрешишь.

Его рука снова натягивает мои волосы, губы впиваются в скулу. Савва остается верным своим словам: трахает меня так, что я кричу.

22

— Через два часа мне нужно ехать на работу. — Дыхание по-прежнему сбито нашим последним сексом, и мне приходится предпринимать усилия, чтобы голос звучал ровно. Не помогает и то, что моя голова лежит на руке Саввы и я насквозь пропитана его запахом, ставшим в спальне абсолютно доминирующим.

Мы занимались сексом всю ночь с небольшими перерывами на сон, когда мне удавалось провалиться в незабытье после очередного оргазма. Это эффект молодости или же таков сам Савва? Я не знаю. Знаю только, что такой ночи у меня не было ни с одним из моих мужчин ни на одном этапе отношений. Это совершенное безумие, где потеряло значение все, что представлялось мне обязательным: гигиена, количество часов, оставшиеся до начала рабочего дня, то, как от меня пахнет и как я выгляжу.

Губы опухли, между ног ноет, волосы превратились в один большой колтун, а мысли, что заторможено циркулируют в моей голове, принадлежат явно не мне. Потому что вчерашняя Мирра ни за что бы не подумала, что я и Савва могли бы вместе сходить в душ, или что неплохо было бы сослаться на недомогание и не выйти сегодня на работу. Не видеть поджатые губы Андреева, ехидную ухмылку Гордиенко и сочувственные взгляды тех, кто терпеть его не может, и вместо этого заглянуть в ближайшую кофейню на ранний завтрак, занять столик у окна и, сидя с чашкой американо, наблюдать за суетливой утренней столицей. За годы работы в «Ландор» я лишь однажды брала больничный и только на неделю, когда у меня вдруг неожиданно обнаружилась пневмония.

— Это так ты просишь меня уйти? — голос Саввы вибрирует в моей грудной клетке, а его рука, до этого расслабленно покоящаяся на одеяле, накрывает мой живот. Этой ночью не осталось ни одной части тела, щедро не обласканной его прикосновениями, но кожа все равно реагирует на него, покрываясь мурашками.

Я поворачиваю голову, упираясь взглядом в небритую щеку, и улыбаюсь.

— Вовсе нет. Я лишь говорю, что мне пора настраиваться на активную мыслительную деятельность, тогда как за ночь я спала от силы полтора часа.

Едва пришедшее в норму дыхание снова сбивается, потому что рука Савва проходит в движение: минует пупок, пробегается по лобку и, спустившись ниже, мягко надавливает, заставляя поясницу выгнуться.

— Я больше не могу, — сипло отшучиваюсь я. — Мы ведь только что…

— У тебя красивое тело, которого постоянно хочется касаться. — Савва приподнимается на локте, отчего его голос перемещается мне на висок. — Ты собиралась рассказать мне про свой тяжелый вчерашний день.

Вопреки бессонной ночи и пресыщенности сексом, мое тело откликается на его касания: влажный жар в промежности становится все более ощутимым, и я бесстыдно раздвигаю ноги. Савва слишком виртуозно обращается с моими оргазмами, чтобы этого не сделать, и к тому же, я понятия не имею, когда увижу его в следующий раз.