— Ты «Машу и медведи» на ночь детям читала? — усмехаюсь я. — Пойдем кофе выпьем.

Возвращение Гордиенко нисколько меня не трогает. Совсем. В свете последних событий мне даже смешно становится, что когда-то я принимала нашу вражду близко к сердцу. Воистину, все познается в сравнении. Сейчас мне совершенно наплевать, что в этот момент Гордиенко, возможно, сидит в кабинете Андреева, воплощая в жизнь план мести. Наплевать, если сорвется контракт с «Аэлитой», как впрочем и то, что я могу лишиться своей должности. Все это поправимо. Будут другие контракты, появится другая работа — добиться всего этого мне по силам. Куда страшнее вещи, на которые мы не в силах повлиять. 

— Как там поживает твой Савва? — в голосе Ирины прорезаются вкрадчивые тоны. — Раевский, правильно? Это к нему на пати вы с генеральным ходили?

Мне даже не удается изумиться ее осведомленностью: я привыкла, что Ира как википедия — знает все. 

— Да, к нему. 

Она явно хочет расспросить обо всем поподробнее, но осекается, потому что в этот момент дверь генерального распахивается и из нее выходит Гордиенко. При виде меня его и без того тонкие губы сжимаются в гневную полоску, а в глазах вместо привычной неприязни вспыхивает настоящая ненависть. Время, проведенное в больнице, сказалось на нем не лучшим образом: костюм висит как на вешалке, а запавшие щеки добавляют ему возраста. Что чувствую я? Мне по-прежнему наплевать. 

— Выглядит на полтинник, — ехидно замечает Ира, когда заместитель генерального уносится в свой кабинет, напоследок обдав нас запахом приторного парфюма. — Привлекать стажерок с такими синяками под глазами будет сложнее.

*******

«Заберу тебя с работы в семь»

Я разглядываю это сообщение уже минуту, не в силах решиться написать ответ. По дороге в офис я решила, что мне необходимо побыть одной и обжиться в новых реалиях. Рядом с Саввой у меня не получается полноценно этого сделать: когда он рассуждает о кино, искусстве, людях, я подпадаю под очарование его голоса и ума и перестаю мыслить здраво. То же самое происходит, когда мы занимаемся сексом. Даже когда он просто спит рядом, я не думаю — я им любуюсь. Мне нужно услышать свой внутренний голос и понять к чему наши отношения приведут. Я люблю его, но все еще не перестала любить себя.

«Сегодня у меня много работы», — печатаю я и тут же стираю. Потому что это ложь, а я не хочу лгать Савве.

«Сегодня я побуду одна, у себя дома. Встретимся завтра».

Я жму «отправить» и моментально ощущаю острый укол вины. Двое самых близких людей Саввы его предали, и сейчас мне кажется, что я делаю тоже самое. Он впустил меня в свой покалеченный мир, а я трусливо прячусь. Ведь это я сама захотела увидеть его без фильтров.

Я смотрю на экран в течение нескольких минут, но ответа не приходит.

Сегодня должно состояться плановое совещание, к которому я совершенно не чувствую себя готовой.Постоянно думаю о Савве и о том, что мне все же стоило ему позвонить и придумать оправдание своему внезапному бегству. Массаж, встреча с подругой, уборка… Господи, с каких пор я стала такой слабохарактерной?

— Как видите, наш многоуважаемый Матвей Андреевич, наконец, вернулся в строй, — генеральный медленно обводит глазами стол, будто действительно надеется сорвать овации этой новостью. Сережа Лединский продолжает рисовать в блокноте, Колесов увлеченно изучает конструкцию оконных жалюзи, я же пытаюсь сделать осмысленное лицо, чтобы не выдать свою отстраненность от происходящего. — Теперь наша команда вновь заработает в полную силу.

Я резко вскидываю глаза. Нет, оказывается, мне на все наплевать. «Вновь заработает в полную силу?» А для чего я задницу рвала все эти недели? Разобрала кипу документов, которые пылились на подоконнике Гордиенко, и носилась на назначенные им встречи, хотя вполне могла этого не делать. Офис ничего не потерял в отсутствие заместителя, потому что, не в пример ему, я действительно работала. Хотя, пожалуй, мне есть в чем себя упрекнуть: со всей этой занятостью у меня не оставалось времени пускать пыль в глаза.

Первым отчитывается Лединский, за ним рекламный отдел. Продолжительная госпитализация не позволила Гордиенко растерять своих актерских навыков: сосредоточенные кивки головой и куча абстрактных вопросов, имеющих мало отношения к сути.

— Мирра Георгиевна, ты отчет по «Лауфену» с собой принесла? — генеральный переводит взгляд на меня. 

— Я говорила, что закончу с ним только к концу недели.

— Матвею Андреевичу отдай то, что осталось. Он доделает.

— Хорошо, — сквозь зубы цежу я. «Лауфен» — единственный проект Гордиенко, сдачу отчетности по которому он умудрился растянуть на полгода. Я две недели потратила на приведения в порядок бумаг, а теперь должна их отдать, чтобы все лавры перепали ему? 

— Сейчас принеси, пока не забылось. Мы с ним после совещания обсудим.

Андреев отворачивается, полностью переключая внимание на Гордиенко. От поднявшегося гнева я перестаю слышать. Старый пень выставил меня девчонкой на побегушках. Целый месяц дергал в кабинет по любой ерунде, советовался едва ли не на каждый чих… Нет, я знала, что все изменится с возвращением Гордиенко, но, черт возьми, не так резко и явно. Чувствую себя использованным носком.

Папку я приношу и, не обращая внимание на злорадствующий взгляд зама, занимаю свое место. Быстро отчитываюсь по делам отдела и первой вылетаю за дверь. Злюсь я вовсе не Гордиенко, а на Андреева. Гребаный предатель и шовинист. 

Нужно успокоиться. Вспомнить о тех деньгах, которые мне сулит контракт с «Аэлитой» и долгожданной квартире на «Цветном». Быть практичнее и делать выводы. Если Савва когда-нибудь решит сбросить Гордиенко с крыши, ни за что не соглашаться брать на себя его обязанности. 

Из офиса я ухожу ровно в семь и не минутой позже. Больше никаких сверхурочных. Я никогда не требовала похвалы за тот объем работы, который с регулярно на себя взваливала, но, как выясняется, неблагодарности тоже не терплю. С этого дня мой телефон будет доступен для рабочих звонков лишь пока я нахожусь в офисе.

— Неприятно, когда тебе указывают на место, да, Мирра Георгиевна? — едко раздается мне в плечо.

Я набираю воздуха в легкие. Выпускаю. Изгибаю губы в улыбке. Поворачиваюсь.

— Неприятно — это когда ты дышишь мне в затылок, Матвей Андреевич. 

— Так привыкай. Теперь я буду постоянно это делать.

— Прослежу, чтобы ты делал это беззвучно. Тебя так быстро выписали? Недолеченные травмы чреваты новой госпитализацией.

Вздрогнув, я оборачиваюсь. Савва стоит прямо за мной. В черных джинсах и черной толстовке и с растрепанными волосами он похож на демона возмездия. Несмотря на желание побыть одной, сейчас я безумно счастлива его видеть. Не из-за Гордиенко. Просто так. 

— Совсем страх потеряли, — бормочет мудак, разворачивается и быстро семенит к своей машине. В этот момент я думаю, что прониклась бы к нему уважением, останься он в присутствии Саввы таким же дерзким хамлом, каким бывает наедине со мной. 

Я поворачиваюсь лицом к Савве и намеренно остаюсь серьезной, чтобы дать понять, что не шутила. 

— Я ведь написала, что хочу побыть одна.

— Я предупреждал, что всегда делаю то, что хочется, — он тоже остается серьезным. — Мне хотелось увидеть тебя. Почему одна? Ты испугалась?

Я смотрю поверх его плеча, чтобы было проще собраться с мыслями и сказать то, о чем я думала всю прошлую ночь. Если Савва был со мной честен, но и я должна. 

— Я поняла, что люди, которых я подпускаю к себе близко, часто меня используют и предают. Никогда не считала себя наивной, но жизнь утверждает об обратном. После всего, что ты о себе рассказал, существует огромная вероятность, что ты поступишь со мной так же. Если в случае с Викой и Вельдманом я, по-крайней мере, могу обвинять их самих, то с тобой это не сработает. Ты ведь честно признался о своей особенности, а каждый сайт, посвященный психологии утверждает, что такой как ты непременно разобьет мне сердце. Ты эгоист, и я тоже. Я не собираюсь от тебя отказываться, Савва, но мне необходимо подумать, как защитить себя.

— Ты боишься, что я тобой играю? Что эти выходные были частью какого-то плана?

— Не совсем так, но...

— Я дам тебе оружие против меня, — перебивает Савва. — Если, по-твоему, это игра, то у тебя будет в ней преимущество. 

48

Савва верен себе: как только начинаешь думать, что научился хотя бы немного его читать, он убеждает тебя в обратном. Всего одна фраза — и моя голова полна предположений, а нервы накалены до предела. Савва даст мне оружие против себя? Что он имеет в виду? Какое-то стоп-слово? 

— Чуть позже, не сейчас, — произносит он, безошибочно считывая метания моего мозга. Его ладонь ложится мне на затылок, скользит выше, запутываясь в волосах. Прямо посреди офисного крыльца Савва тянет меня к себе и жадно впивается мне в рот. Наш поцелуй - вовсе не приветствие двух возлюбленных, а страстная прелюдия к занятию секса со сбившимся дыханием и дрожью в теле. 

— Хватит, — шепчу я, упираясь ладонью ему в грудь. В животе горячо покалывает и ноги перестают быть твердыми. — Здесь полно людей. Поедем ко мне?

Как же Савва был прав. Тысячу раз прав. Чем больше мужской инициативы он проявляет, тем слабее рядом с ним я становлюсь. Позволяю ему принимать решения за нас обоих и делаю это с радостью. Не пытаюсь конкурировать с ним за место сверху, а намеренно утверждаюсь в более слабой позиции. С ним я изменилась. Когда я пришла в «Ландор», я из кожи вон лезла, чтобы в мужском коллективе меня воспринимали как равную. Для убедительности даже два года подряд игнорировала выходной восьмого марта, проводя его в офисе за работой. Сейчас понимаю, что делала это зря. Как мужчину меня воспринимать так и не стали, но и привилегии своего гендерного статуса я тоже утратила. Я родилась женщиной, но по-настоящему хотеть ей быть начинаю только сейчас.