Татьяна Осипцова - Больше, чем любовь

Боря и не пытался скрыть мстительную радость.

– Не выплыл?

– Да кто бы ему дал? Я ведь говорю, позавчера похоронили. Вот такой несчастный случай.

– А фура?

– Фура – не дура. Во как сказанул… – усмехнулся Новоселов. – Свалил водитель, машина в угоне, номера липовые.

– И что, свидетели были?

– Какие свидетели в три часа ночи?

– Откуда же ты подробности знаешь?

Валера опять криво усмехнулся и ничего не ответил.

Пахомов открыл сейф и вынул банковскую упаковку долларов.

– Вот, держи, здесь десять тысяч.

– Ребятам и пяти хватит, остальные прибери, – Валера отсчитал половину. – Я не за деньги, за Андрюху…

Боря убрал пачку обратно, достал бутылку и пару стаканов.

– Думаешь, это все?

– Уверен. Во-первых, явный несчастный случай: от гололеда никто не застрахован. Во-вторых, Пимен одиночка, друзей у него отродясь не было, и родни никакой. Ни жены, ни детей, всю жизнь по б…м.

Боря вздохнул с заметным облегчением. Мысль о том, что кто-то осиротеет, не давала ему покоя, а Новоселов намеренно держал его подальше от этого дела. Даже сейчас рассказ о свершившейся мести звучал вполне невинно. Валера не хотел впутывать шефа в столь темную историю.

– Ну что ж, – сказал Пахомов, разливая коньяк, – за это стоит выпить.

– Сначала за Андрюху, теперь ему будет спокойно.

У Бори немного отлегло от сердца. Друг отомщен. И наконец-то можно расслабиться, не ожидать смерти каждую минуту.

Придя вечером домой, он застал жену на кухне. Перед ней на столе стояла бутылка коньяка и ломтики лимона на блюдечке.

– Пить в одиночку – последнее дело, – нравоучительно изрек он, целуя ее в щеку.

– Составь компанию, – равнодушно отозвалась она.

– Давай, тем более есть повод.

Наташа достала вторую рюмку. Боря налил себе сам.

– Андрей с Людмилой отомщены, – сказал он и выпил.

Она подняла на него глаза, в которых плескался ужас.

Борис попытался все объяснить, рассказал о том, что узнал сегодня от Валеры, подчеркнул, что о Пименове плакать некому, и завершил:

– Все кончено. Теперь нам нечего бояться.

– Ты его заказал, – тихо выговорила она, – ты его заказал, чтобы тебя не убили…

– Я отомстил за друга, дура!

– Ты его заказал, неважно, чтобы отомстить или спасти свою шкуру… Но ты действовал по закону убийцы ребят.

– А никак иначе нельзя! Заказные убийства не раскрываются, тем более не бывает, чтобы осудили заказчика.

Он взялся за бутылку, за щеками ходили злые желваки. Наташа не отрывала от него глаз.

– Ты заказал человека. Убрал конкурента. Заплатил денег – и готово. И когда в следующий раз твоему бизнесу будет кто-то мешать, ты и его закажешь – опыт есть!

Она рассмеялась, это был какой-то безумный смех.

– Что ты мелешь? – заорал Пахомов.

Его трясло от бешенства, казалось, он вот-вот ударит ее.

– Я поступил так, как должен был, отомстил за друга, как ты не понимаешь!

Стараясь взять себя в руки, он опрокинул в рот очередную рюмку и закурил. Выдохнув дым, докончил:

– Мне только сегодня стало легче, как будто камень с души свалился.

Наташа молчала, уставившись невидящими глазами в пространство.

Не дождавшись никакого ответа, Боря отправился в ванную. Разговор с женой вывел его из себя. Это была их первая серьезная ссора за три года. Почти физически он ощутил ненависть и презрение, исходящие от нее.

Лежа в горячей воде, он постепенно расслабился и немного успокоился.

В чем она его обвиняет? Он выполнил долг перед погибшим другом, и не чувствовал себя убийцей. Вообразила, что он теперь будет заказывать конкурентов… Бред сумасшедшей! А может, Наташка действительно немного свихнулась? Немудрено – в один день она потеряла подругу и будущего ребенка. При мысли об этом больно сжалось сердце. Врачи говорили, что выкидыш случился от стресса, она может еще забеременеть… Но не в таком же состоянии? Надо показать ее психиатру. Нельзя спокойно смотреть, как она сходит с ума!

Когда Борис вошел в спальню, Наташа уже лежала в постели, отвернувшись. На его половине кровати зачем-то лежало свернутое отдельное одеяло. Он сжал зубы, мысленно чертыхнулся, достал из комода простыню, подхватил одеяло с подушкой и отправился спать в кабинет.

Устраиваясь на кожаном диване, он поминал жену последними словами. Ведь не могла она забыть его единственное требование: никогда не отказывать в близости. И вот сначала на египетском курорте, теперь дома… Чего она добивается?

Почти всю ночь Боря проворочался без сна на жестком диване. Раньше в квартире была гостевая с большой удобной кроватью, но теперь там Димкина епархия и вместо кровати модная конструкция подобие нар – мальчишке нравится спать на высоте.

Утром, не желая давать домработнице повод для сплетен, он свернул постель и отнес в спальню. Наташа еще не вставала. Не проронив ни слова, он оделся и вышел из дому.

Вернувшись поздно ночью, Борис увидел, что белье лежит так же, как он оставил. Наташа лежала отвернувшись, и не пошевелилась при его появлении. Он выматерился вслух – пусть слышит, если не спит, – схватил постель в охапку и отправился в гостиную. Там диван мягче.

Так продолжалось почти целую неделю. Он приходил поздно, брал белье, уходил в гостиную.

В субботу вечером Пахомов уехал на дачу и напился там в одиночестве.

Хмель долго не брал. В голове крутились одни и те же мысли. Жена, единственный близкий, родной человек – отталкивает его. И Андрея больше нет. Они работали бок о бок черт знает сколько лет. Андрюха был единственный, кому Боря мог излить душу, поделиться бедой. Сколько раз друг поддерживал его своими шутками, дельными советами или отвлекал, устраивая «маленькие забеги в ширину».

Борис распечатал вторую бутылку водки, налил полстакана и залпом выпил.

Поведение жены он считал бредовым заскоком. За что она называет его трусом и убийцей? Разве он струсил? Да он в двадцать раз больше за нее боялся, чем за себя! Конечно, второй год его сопровождает личный охранник – так это Валера настоял, после нескольких нашумевших заказных убийств. К тому же неприлично стало не иметь бодигарда солидному человеку. А теперь Юра вообще только Наташку охраняет.

Новоселов предложил еще одного телохранителя, но Пахомов наотрез отказался и объяснил приятелю, что жена обвинила его в спасении собственной шкуры. Валера сказал, что это глупо, времена пошли такие, что сам не заметишь, как наступишь кому-то на мозоль – и амба, нет тебя.

Боря снова выпил, продолжая накручивать себя, припоминая, что еще Наталья наговорила. Он – убийца? Да как она осмелилась произнести такое? Разве мог он жить, не отомстив за друга, подвергая ее и Димку опасности? Да она просто сумасшедшая! С ней надо разобраться, все объяснить доходчиво, вбить в ее дурацкую башку…

Он заснул в кресле перед включенным телевизором и наполовину выпитой, второй по счету бутылкой.

Проснулся в первом часу дня, с жуткой головной болью и гадким вкусом во рту. Немного выпил для опохмелки и вскоре голову отпустило. Умывшись, он соорудил яичницу с ветчиной, сел за стол и, заметив, что водка еще осталась, решил допить. Хмель почти мгновенно ударил в голову, и вместе с опьянением вернулась вчерашняя злость.

Нет, так больше продолжаться не может, он не позволит этой стерве издеваться над ним! Он с ней разберется…

Схватив дубленку, Пахомов кинулся к машине.

Выехав на трассу, он рванул к городу, как сумасшедший. На одном из поворотов машину занесло, она оказалась на встречной полосе и ему с трудом удалось избежать аварии. Вспомнив о Пимене, он заставил себя снизить скорость.

Наташа пила кофе на кухне, на столе перед ней лежали какие-то бумаги.

– Кайфуешь? – спросил Борис с порога.

– Нет, работаю, – отозвалась она, не оборачиваясь.

– Нам надо поговорить, – он подошел, оперся руками о стол, наклонился ближе.

Она брезгливо отвернулась:

– Не дыши на меня. Ты пьян!

– Да, я здорово пьян, и сейчас еще выпью.

Достал бутылку водки из холодильника и демонстративно глотнул прямо из горлышка. Огляделся в поисках закуски и, не найдя ничего, отхлебнул из Наташиной чашки.

– Нам надо поговорить, – повторил он, плюхнувшись на стул и сдвигая ее бумаги.

– Протрезвей сначала!

Она встала и хотела выйти, но муж вскочил, схватил ее за руку и повернул к себе.

– Нет, мы поговорим сейчас! – его голос не предвещал ничего хорошего.

Наташа взмахнула рукой, пытаясь вырваться. И тут Боря ощутил аромат ее духов.

Как давно он не чувствовал запаха ее тела, единственного, родного, любимого запаха… Он замер на мгновение, затем схватил ее обеими руками за плечи и заговорил, глядя в упор своими бешенными, с расширенными зрачками, глазами.

– Ты мне сейчас ответишь, почему отгородилась от меня отдельным одеяльцем! Хотела обидеть побольнее? Помнишь мое единственное требование?.. – он тряхнул ее. – Конечно, прекрасно помнишь… Между прочим, я терплю почти два месяца! Но сегодня мое терпение кончилось и отказов я не принимаю!

Он поволок ее в спальню. Держал так крепко, что Наташа и не пыталась сопротивляться. Одной рукой он смел на пол сложенное в стопку белье, другой швырнул ее на постель. Заметил нескрываемое презрение в ее взгляде, и выдал со злобой, попутно расстегивая ремень:

– Вот здесь я тебя и трахну! На своем, законном месте!

Изголодавшийся, он буквально набросился на нее, срывая одежду, покрывая ее тело поцелуями и сдавливая до синяков. Наташа лежала, отвернув голову, как будто мертвая. Если раньше, играя с ней, он бывал груб в шутку, то теперь взбесился всерьез. Видя безразличие жены, он специально причинял ей боль. Казалось, вот-вот он разорвет ее на куски или сломает кости.

Наконец он замер, и через несколько секунд отпустил ее. Скатился и некоторое время пялился в потолок, затем медленно повернулся. Наташа лежала, не шевелясь, в той же позе, закрыв глаза. Он осторожно дотронулся до ее плеча. Она дернулась.