Они пытались выстреливать всякими типичными фразочками. Жалкие такие. Джейми пошел ко мне, шепча: «Это действительно не то, чем кажется», «Уже много лет, как все кончилось», «Мы просто друзья» и «Пожалуйста, мы можем поговорить где-нибудь в другом месте?». Они даже не попытались что-то скрыть.

Под действием шампанского и гнева я влепила ему оплеуху, закатила настоящую сцену. Я и до нее бы добралась, если бы охранники не вмешались. И мне ничуть не жаль.

Когда он наконец приехал домой, чтобы «поговорить как следует», я могла только орать на него. И я наорала – а он мне позволил. Он вообще мало что говорил. Джейми полностью признал свою вину и просто позволил мне кричать. Даже это выводило меня из себя. Я не могла решить, был ли он большим трусом, потому что признал свою вину или потому что отказывался со мной спорить. Единственное объяснение, которое он привел своему мерзкому, скотскому поведению, было, что он «любил двух женщин разом и принял неверные решения». Что, правда? Ну ладно, коли так. Ах да, и раз влюблен в кого-то, то можно изменять жене? А вот я так не думаю.

В животе у меня все сжимается, когда я подхожу к скамье, у которой мы договорились встретиться. Она прямо у южного входа. Стоит чуть в стороне, прямо под ветками деревьев. Даже если пойдет дождь, мы не промокнем. Ну, я во всяком случае, ведь я прихватила зонтик. Плевать мне, если эта стерва промокнет. Скамейка пустует, и это хорошо. Сама по себе встреча будет ужасной и стала бы еще хуже, если бы на скамейке кто-то сидел и пришлось бы искать другую. Я сажусь в самой середине и смотрю на раскинувшееся передо мной озеро. Даже в ненастный день на него приятно смотреть. Вокруг группки людей: бегуны, старики и мамаши с колясками. Я специально выбрала это время, зная, что народу будет немного. Я раньше часто гуляла тут с Себом, когда он был маленьким. Этот парк я знаю как свои пять пальцев. Очень важно было, чтобы встреча состоялась там, где мне будет комфортно.

Все считают, что я с ума сошла, раз о таком договорилась. «Почему ты вообще даешь им шанс что-то объяснить?» – спрашивали меня подруги. Но люди не понимают. Это же был не перепихон наспех. Это же не мелкая интрижка, продлившаяся пару месяцев. У него был роман с этой женщиной практически десять лет. Десять лет! Это ведь и интрижкой уже не назовешь, так? Как бы меня это ни убивало, я должна знать больше.

Пока я сижу на скамейке, мои мысли вдруг возвращаются к тому вечеру месяц назад. Мне противно, что все обернулось так публично. Можно подумать, что это наилучшая месть, но нет. Получилось так вульгарно. Потерять голову и мужа перед толпой идиотов, с которыми я даже не знакома, просто ужасно. Ненавижу Джейми за это. Я и сейчас морщусь, вспоминая, как начала орать, обзывать – во всеуслышание! – его ублюдком, а ее потаскухой. Не потому, что это неправда (ведь это правда), а потому, что выглядела настолько жалко.

Вот почему необходима сегодняшняя встреча.

Я не могу решить, лучше или хуже от того, что он говорит, что испытывает к ней такие сильные чувства. Было бы лучше, если бы Джейми только постоянно, бессмысленно занимался с ней сексом? Более «простительно», если он, по его собственному выражению, в нее влюбился? Ничего не мог поделать с тем, что чувствует? Он говорил, что они встречались один раз в год и не каждый раз занимались сексом, просто «разговаривали» или самое большее «целовались». Ну и что это за извращенные отношения?

Господи всемогущий, от одной только мысли у меня все внутри переворачивается. Ложь, обман, измена.

Я открываю iPhone проверить, который час. 9.56. Мы должны встретиться через четыре минуты.

Целый месяц я избегала Джейми. Не отвечала на его звонки, не позволяла еще как-то со мной связаться, только договаривалась, как он встретится с сыном. Ко мне приехала пожить мама, она-то и передавала ему ребенка. Я знаю, что она разговаривает с ним ледяным тоном, но лучшего он и не заслуживает. Но так не может продолжаться вечно, вот почему я решила сделать это сегодня.

Разумеется, на нейтральной территории. В идеальном случае в общественном месте. Знаю, звучит безумно. Но в публичном месте меньше вероятности потерять самообладание и выйти из себя. Во всяком случае, теоретически. Я еще не решила, сработает ли это на практике. Но крайне важно оставаться спокойной и полной достоинства. Мне нужно одержать тут верх. Я не сделала ничего плохого. Пусть я и знаю, что следующие пятнадцать минут меня просто убьют, но, не выслушав, я не смогу идти дальше. Это необходимо сделать.

Я вижу ее еще прежде, чем она видит меня. Она, очевидно, плохо знает этот парк: замедляет шаг, подходя ко входу, выискивает взглядом скамью, у которой мы договорились встретиться. Половину ее лица скрывают большие солнцезащитные очки, и я подозреваю, что она намеренно хочет избежать зрительного контакта, по крайней мере вначале. Ее длинные светлые волосы собраны в хвост, а кончик заплетен в неплотную косу. При каждом шаге он покачивается у нее за спиной. На ней черное зимнее пальто до колен с огромным воротником и мягкий розовый шарф. Наряд довершают узкие джинсы и сапоги на высоком каблуке. У нее совсем иной вкус в одежде, чем у меня.

Кем она, скажите на милость, себя возомнила?

Я чувствую, что во мне нарастает чистейшая ярость. Одна мысль о том, как они целуются и занимаются сексом! Смеются у меня за спиной, пока я сижу дома с нашим сыном. Ни на минуту про нас не вспоминают. Сучка драная.

Она замечает, что я сижу на скамье и наблюдаю за ней, и неспешно идет ко мне. Я встаю, чтобы наши глаза оказались вровень.

– Здравствуй, Стефани… – говорю, надеясь, что она не услышит дрожи в моем голосе.

Она снимает очки, открывая зеленые глаза, которые преследовали меня с тех пор, как я связала ее с тем проклятым портретом.

– Привет, Хелен, – отвечает она. – Посидим или пройдемся?

– Посидим, – говорю я, но звучит это как приказ. Не могу вести этот разговор на ногах. Мне нужно сосредоточиться и думать, что я говорю.

Она садится справа от меня, приблизительно в футе или около того, от нее веет знакомыми духами, но я не могу определить, откуда знаю запах. Может, ими пользуется кто-то из моих подруг? Или, возможно, от Джейми как-то ими пахло, когда он вернулся домой. Я понятия не имею, но мысли у меня несутся вскачь, и от этого я еще больше злюсь. Она кладет сумочку рядом с собой на скамью и скрещивает ноги. Слишком уж расслабленной она выглядит, мать ее. Неужели она не понимает то, что сделала? Стефани молчит, смотрит на сложенные на коленях руки. Я тоже не нарушаю тишину, вот только несколько мгновений спустя понимаю, что время идет, а я бездействую. Я пока ни слова не произнесла.

Неделями я только и думала что об этой женщине. Она разрушила мой брак. Не сама по себе, конечно. Конечно, хотелось бы знать, изменил бы мне Джейми, если бы она его не соблазнила, но в конечном итоге она его все же увела. Мысленно я сотни раз с ней ссорилась. Ссорилась, когда принимала душ и лежа ночью в кровати. Придумывала ловкие и остроумные оскорбления, пока ехала на работу, нечто поистине выдающееся. А теперь, когда она сидит рядом со мной, тихая, как мышка, а мне ничего не приходит на ум. Решительно ничего.

– Мне жаль, – говорит она, не поднимая глаз.

– Тебе что? – Я разражаюсь смехом. – Я не ослышалась? Тебе «жаль»?

Она не отвечает, предпочитая вместо этого смотреть на руки. Изо всех жалко неуместных реплик «мне жаль» – явно на первом месте.

– Что ты хочешь услышать, Хелен? – спрашивает она и поворачивается на меня посмотреть. – Почему ты попросила приехать и с тобой встретиться? Ведь ты явно чего-то ждешь от этой встречи. Некоего завершения? Ответов? Чего?

– Я хочу, чтобы ты сказала мне, почему на протяжении десяти лет спала с моим мужем, – бросаю я ей в лицо. Далеко не так классно, как хотелось бы, но, по крайней мере, по существу, и – в качестве премии – ей от такого не по себе.

Она делает глубокий вдох, потом протяжный выдох, подается вперед, глядя на озеро.

– Все было не так… – говорит она.

– Ну вот, снова! – Я закатываю глаза. – Все это я уже слышала от Джейми. Это было нечто иное… вы не могли ничего поделать… вы полюбили друг друга… И тем не менее ты спала с женатым мужчиной, верно? А ведь знала, что это нехорошо. Тебе ведь необязательно было это делать, так?

– Для нас с Джейми дело было не в сексе. Всегда важнее было другое. – Стефани впервые с тех пор, как пришла, смотрит мне прямо в глаза. – Знаю, что ты мне не веришь, но это действительно так. Если ты считаешь, что все это ради сексуальных забав длиной в десять лет, мне незачем было сегодня сюда приезжать.

– Тогда что же это было? – прерываю я.

– Джейми спас меня, – говорит она спокойно, но уверенно. – Во многих смыслах.

– Что ты имеешь в виду этим «спас»? – спрашиваю я, кривясь.

– Когда много лет назад я встретила Джейми, я была в ужасном состоянии, – говорит Стефани, перебрасывая косу через левое плечо. – Никто в меня не верил, родные во мне отчаялись, я ничего не могла сделать как надо…

Я смахиваю со лба пряди, ведь мою прическу треплет ветер. А ветер поднимается сильный.

– Когда я встретила его в те выходные, чисто случайно, он меня выслушал. Он нисколько меня не судил. В наши встречи в следующие несколько лет он заставил меня поверить, что я взаправду стою того, чтобы меня спасать, что я стою большего, чем просто быть несчастной женой человека, которого не люблю.

Больше всего в ее речи меня бесит то, что я знаю, что она права, ведь Джейми как раз так и поступил бы. У него есть удивительная способность заставить людей осознать свою ценность. Я не раз это видела. Раньше я сама то же самое рядом с ним чувствовала.

– Прости, но это не оправдывает того, что ты завела с ним роман, – быстро парирую я.

– Я и не оправдываюсь. Вообще ни в чем. Я просто пытаюсь сказать, что это была не интрижка в буквальном смысле…

– О боже! Даже не пытайся представить все так, будто это не «интрижка». Ты с ума сошла? – издеваюсь я. Эта дрянь что, правда такое говорит?!