— Такая. Пока. Но я думаю, что могу измениться. Я на пороге новых открытий, новых свершений и новых мужиков!

Таисия восхищенно смотрела на нее:

— Ого. Вот это да. На пороге новых мужиков — это здорово звучит.

Римма свысока посмотрела на Таисию:

— У меня-то хоть звучит. А у тебя: «Виктор, Виктор»… Год уже слышу одно и то же. Не могу, ф-фу! А вот представь себе. Появляется ОН — новый, неожиданный, молодой. Горячий, как…

Таисия хмыкнула:

— Утюг. Забыла спросить, а когда эти твои заклинания начнут действовать?

— Конкретных сроков глубинного поражения врага, то есть любимого, в магической книге не указано, но я думаю, через неделю должно прихватить.

— Через неделю, — Таисия повторила. — Спасибо. Буду ждать.

— Жди, жди… Может, не сразу, конечно, но результат будет. Сначала может быть обострение конфликта, а потом все должно наладиться.

— Надеюсь.

Таисия ушла, а Римма пробормотала тихо, сама себе:

— Надейся. Отрицательный результат — тоже результат.

* * *

Буряк задумчиво изучал материалы дела, Марукин крутился вокруг него, пытаясь заглянуть через плечо и увидеть пометки, которые следователь делал красным карандашом на полях.

— Чего это вы пишете, Григорий Тимофеевич?

— Записки на манжетах, — усмехнулся Буряк.

— А я вам хорошую новость могу рассказать.

— Какую же? — поднял на него глаза следователь.

— Сходил к начальству. Выбил необходимость проведения следственного эксперимента уже завтра. Они ждут от вас отчета в срочном порядке.

Следователь аж подскочил на стуле:

— Что? Я же просил тебя — никому ни слова! И ты обещал молчать!

— Григорий Тимофеевич, да я как лучше хотел. С этим делом тянуть-то нельзя… тем более, ваш выговор…

Следователь серди го оборвал его:

— Да при чем тут мой выговор? Кто вообще тебя просил поперед батьки в пекло лезть?

— Я хотел вам помочь… — Марукин развел руками.

— В следующий раз, когда захочешь мне помочь, со мной и посоветуйся! Знаешь что, Юрий Аркадьевич! Раз уж ты мне так «помог» с оповещением начальства, то почему бы не помочь мне еще раз? Только нормально помочь, по-настоящему!

— Что вы имеете в виду? — Марукин насторожился.

— Завтрашний следственный эксперимент — задача сложная, ответственная. Ты уже в курсе дела, так что поедешь со мной, поможешь на месте.

— Э, нет, спасибо, — Марукин покачал головой.

— Что значит — нет, спасибо? — озадаченно переспросил следователь.

— Официально я дело не веду, — заявил Марукин.

— Но все время рвешься мне в помощники, — напомнил следователь.

— Конечно. Рад стараться и рад помочь. Только… не в эксперименте.

Следователь удивился еще больше:

— Но почему? Для сыщика это самая любимая часть работы!

— Наверное… Но я нетипичный сыщик… И радикулит чего-то, — Марукин притворно схватился за бок и поморщился.

Следователь скептически смерил его взглядом:

— Радикулит, говоришь? И давно?

— С детства. Обостряется, — простонал Марукин.

— Да-а-а… А если серьезно? — сухо спросил следователь.

— Серьезно? Пусть уж вся слава вам достается. Я человек скромный. Готов в тени побыть. Или на скамейке запасных.

— Ну, смотри, как знаешь, — холодно сказал следователь.

— Буду за вас кулаки держать, — услужливо пообещал Марукин.

Он был готов пообещать все, что угодно, но на следственный эксперимент ехать не собирался. В отличие от Буряка, он знал, чем этот эксперимент должен закончиться.

Лева и Костя, с некоторых пор ставшие не только приятелями, но и сообщниками, сидели за столом в пустынном зале и разговаривали.

— Не удалось взять отпуск, Костенька. Придется доводить наше безумное дело до ума, — сетовал Лева.

— А отчего все сорвалось вчера, не знаешь?

— Не знаю. Связь — ты же понимаешь — односторонняя.

— Так. Теперь каков план действий?

— Как и прежде — предельно простой. Я беру на себя самое важное и ответственное, ты — самую мелочь, не требующую усилий.

— А если без комментариев? — поморщился Костя.

— Если без комментариев, то у них намечается следственный эксперимент. Знаешь, что это такое?

— Приблизительно, — неуверенно сказал Костя. Лева пояснил:

— Следственный эксперимент — это когда все менты и подозреваемый приходят на место преступления и играют в игру — как это было на самом деле. Если угадывают — все счастливы, преступник в тюрьме. Не угадывают — все обламывается, преступник бежит. Потому что место преступления, Костенька, в нашем случае — это вотчина смотрителя. Маяк и катакомбы. Мы должны ждать его у северного входа. Предположительно с полудня и до упора. Никто не знает, насколько у них затянется это следственное мероприятие. И потом, ты же знаешь, наша милиция, работает не по часам, а по интуиции.

— Так. Хорошо. У северного входа, говоришь? — задумался Костя. — Предлагаю двигаться туда нам с тобой разными путями. Меньше подозрений у случайных глаз. А то мы вдвоем уже примелькались.

— Умно рассуждаешь, Костя. Ты растешь, можно сказать, — Лева с уважением взглянул на него.

— Тогда угости меня коньячком по этому случаю, — предложил Костя.

— Средь бела дня коньяк не пьют, Костенька, — Лева погрозил ему.

— А мне надо утренний стресс снять.

— Снова ля фам? Катерина?

Костя кивнул, и Лева крикнул в проем двери:

— Эй, кто-нибудь! Коньячку уважаемому гостю!

* * *

Таисия вернулась от Риммы и застала Катю, сидящую на диване и уныло глядящую в одну точку.

— Доченька, ты что такая невеселая? — кинулась к Кате мать.

— Чувствую себя плохо… — вяло сказала Катя.

— Так съешь что-нибудь вкусненькое. Это обычно поднимает настроение, — посоветовала Таисия.

— Не хочу. С утра аппетита нет.

— Надо больше бывать на свежем воздухе. Не сиди затворницей.

Катя продолжала жаловаться:

— А мне никуда идти не хочется. Слабость, голова весь день кружится…

Таисия подошла к дочери и с тревогой положила ей руку на лоб:

— Да? А температуры нет.

— Я тебе ничего про температуру не говорила. Мама, а ты куда ходила? — спросила Катя, чтобы сменить тему.

Таисия с воодушевлением ответила:

— К Римме! Ты своим сообщением о том, что Полина заглядывает к бывшему мужу, в меня такую надежду вселила!

— Знала бы, ничего бы тебе не говорила. Сболтнула сдуру, а ты теперь разовьешь бурную деятельность.

— Бурную — не бурную, но один способ попробовали… — Таисия достала из сумки мобильный телефон Буравина.

— Это папин телефон? — удивилась Катя.

— Да. Отдашь ему при случае.

— Слушай, так отец тоже к тебе заходил! — воскликнула Катя.

— Ну да, я тебе говорила, — кивнула Таисия.

— Вот это да! Развелись! Папа тайком приходит к тебе в гости, Полина Константиновна бегает к Борису Алексеевичу… А еще нам указываете, что можно, а что нельзя!

— Катя, мне грустно в этом признаваться, но твой отец приходил сюда по делу, а не по доброй воле.

Неожиданно Катя подскочила:

— Ох, меня уже тошнит от ваших перемен в настроении!

И она опрометью выбежала из комнаты. Таисия удивленно посмотрела ей вслед. Когда Катя вернулась, мать обеспокоенно спросила:

— Куда ты бегала?

— Я же сказала, тошнит меня от ваших… взаимоотношений! — резко ответила Катя.

— Сильно тошнит? — насторожилась Таисия.

— Прилично.

— И часто?

Катя отрицательно покачала головой. Таисия подошла к ней, снова внимательно посмотрела, думая о чем-то, и тихо сказала:

— Катенька, если тебя тошнит буквально, то это одно из двух. Либо гастрит, либо беременность.

— Ты что, доктор? — деланно рассмеялась Катя.

— Нет. Я женщина. И твоя мать, — возразила Таисия.

— Да, и на этом основании делаешь такой вывод. Ну подумаешь, меня тошнит иногда! Наверное, это на нервной почве.

— Может быть, может быть… — пробормотала Таисия.

— Ладно, я пойду к себе. Прилягу, — Катя направилась в комнату, но в какой-то момент на долю секунды потеряла равновесие и схватилась рукой за колонну.

Таисия бросилась к дочери:

— Ты что?

— Ничего. Голова закружилась.

— Я помогу тебе, — «предложила Таисия, но Катя резко отказалась:

— Не надо! Меня тошнит потому, что все меня достали! А кружится голова потому, что все вокруг — как будто сговорились — меняют свое мнение, чувства, слова — каждый день! Не жизнь, а чехарда какая-то!

* * *

Следователь вошел в камеру к смотрителю.

— У меня для тебя новости, Михаил Макарович.

— Какие? — Родь насторожился.

— Приятные, — заверил следователь.

— Неужели? — недоверчиво посмотрел на него смотритель.

— Если ты не врал мне в прошлой нашей беседе, то я готов пойти тебе навстречу. Мы устраиваем на маяке следственный эксперимент. И твоя помощь следствию будет служить смягчающим фактором в определении наказания.

Смотритель, выслушав, кивнул:

— Хорошо. Я готов тебе показать все, что знаю и видел. Может быть, тогда ты, Григорий Тимофеевич, поймешь, что я не убивал никаких Сомовых, Рыбаковых и Омулевых. Я тебе это докажу.

Следователь предостерег его:

— Но учти, я буду наблюдать за тобой внимательно. Я не позволю, чтобы мне подсовывали ложные улики или устраивали какие-нибудь гадости…

— Какие гадости, окстись, начальник… — замахал руками смотритель.

Буряк пригрозил:

— Никаких не получится. Учти, я тебя предупреждаю. Если мне покажется что-то подозрительным, буду стрелять без предупреждения.

Следователь ушел, а смотритель остался сидеть на нарах. В ладони он держал скрепку и зловеще улыбался. Послышался звук ключа, который поворачивался в замочной скважине. Родь быстрым движением засунул скрепку в рот. В камеру вошел охранник.