– Юта, – сказал Роджер и показал на знак, который был виден в окно.

Мы притормозили, я наклонилась и посмотрела на него. Там было написано «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В ЮТУ», а ниже – мелкими буквами «Здесь действует горное летнее время».

– Так! – сказал Роджер, повернувшись ко мне. – Ты плохо выполняешь свою работу. Ты должна не дать мне уснуть! Так что задавай мне вопросы. Читай стихи. Все что угодно.



– Это человек? – спросила я, зевая, спустя шесть раундов игры в «двадцать вопросов».

– Да, – сказал Роджер. – Девятнадцать. Давай, Карри!

Я улыбнулась совершенно непроизвольно, и это меня настолько удивило, что улыбка тут же исчезла с моего лица.

– Он сейчас жив? – спросила я.

– Нет. Восемнадцать.

– Это мужчина?

– Да. Семнадцать.

Я посмотрела на Роджера, которому, кажется, больше не угрожала опасность заснуть за рулем. На собственном печальном опыте я усвоила, что студенты-историки имеют неплохое преимущество в играх вроде «двадцати вопросов». Но я начала догадываться, какие имена он обычно загадывал.

– Это исследователь?

Роджер взглянул на меня, подняв бровь. Похоже, он был несколько впечатлен.

– Да. Шестнадцать.

Он уже загадывал Дрейка, Ливингстона и сэра Эдмунда Хиллари. Я решила попытаться назвать имя наугад, в надежде, что окажусь права, хотя знаю не так уж много исследователей.

– Это Васко да Гама?

Он вздохнул, но будто с радостью.

– За пять вопросов, – сказал он. – Молодец. Твоя очередь.

– А что такого в исследователях? – спросила я, предположив, что четверо исследователей подряд загаданы неспроста.

Роджер пожал плечами, словно этот вопрос его смутил, затем провел рукой по волосам, взлохматив пряди. Мне внезапно захотелось протянуть руку и пригладить их. Но я тут же запретила себе думать об этом.

– Они меня всегда интересовали, еще с детства. Мне нравилось думать, что люди могут что-то открыть, что у них есть возможность увидеть или узнать что-то самыми первыми.

– И поэтому ты решил изучать историю?

Он улыбнулся, не глядя на меня.

– Может быть. Когда я был маленьким, читал книжки по истории как инструкцию, пытаясь догадаться, что общего у всех этих исследователей, чтобы и самому стать таким же. Тогда я считал, что мне непременно суждено сделать важное открытие.

– Но ведь сейчас все уже открыто, – я слегка повернулась в его сторону и ослабила ремень безопасности, чтобы сесть немного свободнее и прислониться к дверце.

– Я уверен, что многое только еще предстоит открыть. Нужно просто быть внимательным.

Эти слова заставили меня задуматься.

– Боже, как я много болтаю, – произнес он с усмешкой. – Твоя очередь. Расскажи что-нибудь о себе.

Это было последнее, что мне хотелось бы делать сейчас или вообще когда бы то ни было.

– Даже не знаю. Я ничего не открыла.

– Пока еще, – многозначительно произнес Роджер, и я почувствовала, что снова улыбаюсь.

– Верно, – согласилась я, вытянув руку, чтобы сделать музыку погромче: играла песня о поддельной империи[21], и, прослушав ее второй раз, я обнаружила, что она мне действительно нравится.

– Нет, серьезно, – снова попросил он. – Расскажи мне что-нибудь о себе. О чем… ты больше всего сожалеешь?

Я не ожидала такого вопроса, но тут же поняла, что знаю ответ, и закрыла глаза, чтобы не думать о нем. Мартовское утро, я в своих шлепанцах, к ногам прилипла скошенная трава.

Я открыла глаза и посмотрела на него.

– Понятия не имею.

Вчера была ты молода…

The Weepies 8 марта – три месяца тому назад

– А дальше что? – затаив дыхание спросила Джулия.

– Прекрати, – сказала я, смеясь в телефонную трубку.

Я сидела на крыльце нашего дома и болтала с ней, пока папа подстригал газон. Мы с мамой всегда подшучивали над ним из-за этого. В остальном он был немного ленив и неряшлив, но когда речь заходила о газоне, папа становился настоящим перфекционистом. Газон выглядел идеальным именно потому, что каждое утро субботы папа проводил именно за этим занятием.

– Это целое искусство, – всегда утверждал он. – Посмотрел бы я, как ты сама с этим справишься!

Я наблюдала, как он резко поворачивает косилку на девяносто градусов, чтобы привести в порядок угол газона.

– Да ничего, честное слово, – ответила я, снова обратив внимание на Джулию.

– Ну да, конечно, – сказала она и засмеялась. Ее смех всегда заставлял меня чувствовать себя счастливой. – Давай подробности, Эми.

Накануне ночью у меня было свидание с Майклом, полное объятий и поцелуев. И Джулия всегда была первой, кому я рассказывала о подобных вещах. Возможно, потому что это заставляло меня саму поверить в реальность происходящего.

– Было здорово, – выпалила я и услышала, как она вздохнула на другом конце провода, где-то далеко, во Флориде.

– Подробности! – снова повторила она.

– Мой папа рядом, – ответила я, понизив голос. – Не могу сейчас об этом говорить.

– Передай привет Джулии, – крикнул папа, снова разворачивая косилку.

– Поднажми там! – крикнула я ему, и он улыбнулся, направившись в другую сторону.

– Ну давай, – настаивала Джулия. – Я требую горячих подробностей. Как все прошло с этим красавчиком из колледжа?

Я посмотрела в сторону отца, чтобы убедиться, что тот отошел достаточно далеко и не услышит разговор.

– Ладно, слушай. Прошлой ночью он забрал меня в восемь.

– А во что ты была одета? – перебила она.

– Эми, – мама внезапно возникла в дверном проеме у меня за спиной.

Я опустила телефонную трубку и посмотрела на нее. Она выглядела уставшей, а суббота обычно была единственным днем, когда мама могла выбросить из головы всяческие поводы для беспокойства.

– Да, – откликнулась я.

– Ты брата не видела?

Я почувствовала, как мое сердце забилось немного быстрее, пока придумывала правильный ответ. Чарли не прислал мне указаний, так что оставалось действовать вслепую, пытаясь отгадать, какую версию он сообщил маме и папе и куда отправился на самом деле.

– Нет, – наконец сказала я.

– Наверху его нет, – мама нахмурилась, всматриваясь в наш переулок. – Пойду еще раз проверю, – с этими словами она направилась обратно в дом.

– Извини, – сказала я Джулии. – Опять из-за Чарли переполох.

– Как он? – спросила подруга. В средней школе Джулия была по уши влюблена в Чарли, но уже в старшей влюбленность прошла.

– Да все так же, – что на самом деле означало «не очень хорошо». Я знала, Джулия поймет меня. – Мне надо идти.

– Ладно, – ответила Джулия. – Но перезвони мне потом. Обещаешь?

– Конечно. – После этих слов я отключилась и открыла дверь, лишь на секунду оглянувшись, чтобы посмотреть на поглощенного своим любимым занятием папу, который медленно перемещался по лужайке, насвистывая что-то себе под нос.

Посреди улицы влюбленный Ромео поет серенаду.

Dire Straits

Я сидела на краю двуспальной кровати, стараясь не смахнуть на пол лепестки роз, которыми она была усыпана, ожидая, пока Роджер выйдет из ванной, и пыталась понять, как вообще так получилось.

На то, чтобы добраться до Дельты – первого города на трассе № 50 после въезда в Юту, – нам понадобилось больше времени, чем мы ожидали. Я серьезно беспокоилась о Роджере, ведь он провел за рулем большую часть дня. У большинства мотелей, мимо которых мы проезжали, на табличках с информацией о свободных номерах светилась надпись «НЕТ», и я гадала, что же мы будем делать, если и в Дельте не найдем ночлег. Судя по карте, следующий город находился еще в часе езды, и я боялась, что Роджер попросту уснет за рулем.

Наконец мы свернули к отелю «Улей», чтобы проверить наличие свободных мест. Он выглядел немного симпатичнее придорожных мотелей, и рядом с ним не было светящегося неонового объявления «Мест нет». Мы выбрались из машины. Я почувствовала тяжесть в ногах и боль в пятой точке от долгого сидения. Когда мы вошли в холл отеля через автоматические стеклянные двери, которые казались маняще светлыми после ночной поездки, я занервничала. Раньше я никогда не пробовала сама зарегистрироваться в отеле. А мне это вообще разрешается? Или нужно, чтобы тебе было восемнадцать? Может, поэтому мама и забронировала отели для нас: потому что я не смогла бы сделать это сама?