Меры к нему будут предприняты позже.

Он продолжил наблюдать за Эммой. Если бы сейчас она не была в таком подавленном состоянии, словно шла на погибель, он мог бы поднять перегородку за водительским сиденьем и попробовать ее на вкус. К сожалению, по тревожным морщинкам на ее лице он понял, что этому не суждено произойти.

Из-за старухи.

— Ты уверена, что готова к этому? — спросил он. — По твоему желанию мы можем развернуть машину в любой момент, куколка.

— Это только все ухудшит, — тихо ответила она.

— Не совсем. Ты можешь сказать ей, что я занят. Что мне нужно упаковывать трупы в мешки.

Глаза Эммы округлились от шока.

— Борден!

— Ну, тогда, может быть, что у меня запланирована пытка кого-нибудь. Знаешь, назови ей любую из тех вещей, которыми — по ее вероятному убеждению — я занимаюсь в своем логове зла, уходящем десятью этажами под землю.

— Моя бабушка очень старая и слабая, и мне нужно, чтобы ты был джентльменом.

— Ты серьезно считаешь, что во мне есть хоть одна джентльменская косточка, куколка?

— Отрасти одну, потому что мне нужно, чтобы ты произвел хорошее впечатление. Это возможно?

— Абсолютно, черт возьми!

— И ни одного ругательства!

— Тогда все ругательства я оставлю для твоего маленького развратного ротика.

Он продолжал ухмыляться ей, но облизнулся, когда увидел, как она, нервничая, кусала свои губы. Он мог бы сделать это за нее: втянул бы эту нижнюю губу в рот и нежно покусывал, пока ее дыхание не участилось бы, а кожа не стала бы горячей. Словно почувствовав его мысли, она отвернулась и снова стала печальной. Она снова и снова сжимала и разжимала руки, и игривое настроение Бордена исчезло, как только он понял, насколько она была напугана.

— Эмма, — мягко сказал он. — Все пройдет хорошо.

Она с сомнением взглянула на него, словно ожидая какого-то завершения. Неужели ей так трудно было поверить в его искренность?

Он скользнул по кожаному сиденью, обнял ее за плечи и притянул ближе к себе, прижимая ее личико к своей груди. Она нехотя позволила это и, уткнувшись в него лицом, наконец, крепко обхватила его за талию. Словно цеплялась за свою жизнь. Борден выдохнул, удивленный ее уязвимостью. Черт возьми, в конце концов, это важно для нее.

Возможно, она и потеряла своих родителей, но бабушка была ее миром, и он не должен относиться к этому легкомысленно. К этому надо подходить с вниманием, и ему нужна… осторожность.

Он погладил рукой ее длинные черные волосы и рассеянно взглянул в ночь, когда автомобиль начал маневрировать между старых домов. По этим улицам ребенком Эмма ходила бесчисленное количество раз. Он отдал бы все, что угодно, лишь бы заглянуть в ее жизнь до своего появления. Увидеть ее ребенком, одиноким и запутавшимся. Именно тогда в груди Бордена что-то перевернулось. Он узнал это чувство. Сострадание. Ему не хотелось, чтобы его маленькая петарда так огорчалась.

— Я буду истинным джентльменом, — мрачно пообещал он. — Потому что это важно для тебя, а я хочу, чтобы ты была счастлива.

Она отстранилась от его груди, и взгляд ее теплых карих глаз встретился с его взглядом.

— Правда? — спросила она.

— Конечно, — ответил он.

Она расслабилась.

— Спасибо, Маркус. Я никогда не просила тебя об одолжении, но, думаю, после всего, во что ты меня втянул, я заслуживаю этой малости. Бабушка будет слишком строга к тебе, и ты будешь злиться из-за этого, но я хочу, чтобы ты держал себя в руках. Чтобы ты просто… потерпел.

— С небольшим изнасилованием я смогу справиться.

Она внимательно посмотрела на него, и небольшая улыбка изогнула ее губы.

Он сухо рассмеялся.

— Не пытайся разглядеть в моей фразе слишком многое. Ты знаешь, что я имею в виду.

Но ее улыбка не изменилась.

— Эмма, это будет возможным, только если насиловать будешь ты. Со старушкой у меня ничего не получится.

— Нет?

— Нет.

Она прошлась нежными поцелуями вдоль его шеи и, когда добралась до уха, сделала то, что он сам делал так много раз. Она взяла мочку его уха в рот и нежно прикусила. Он ощутил это всем телом от головы до члена и задохнулся от ее дерзости.

— Ты должна быть несчастной, — проворчал он, когда губами она добралась до его рта. — Ты не должна ко мне приставать. Знаешь же, как я на это реагирую. Знаешь, как я теряю волю рядом с тобой. Один маленький взгляд, и мне уже необходимо трахнуть тебя.

— Ничего не могу с собой поделать, когда ты со мной.

— Тебе придется. Потому что если ты сделаешь это перед бабушкой, то травмируешь ее на весь оставшийся вечер и не сможешь ручаться за мои действия.

Эмма засмеялась.

— Знаешь, а ты любую дерьмовую ситуацию можешь сделать сносной.

Он улыбнулся бы, если б сердце в груди не сдавило. Вместо этого мужчина нежно поцеловал ее. Ему было чертовски приятно, что он мог заставить ее почувствовать себя лучше. Эмма отстранилась от него сразу, как только Джерри припарковал машину на обочине перед домом ее бабушки. Они вышли, и она быстро заправила волосы за уши и пригладила их ладонями.

Свет на переднем крыльце был включен, и к тому времени, как они подошли, Эмма отдалилась от Бордена на несколько шагов. Он нахмурился оттого, что она решила держаться на расстоянии, и протянул к ней руку.

— Не надо, — шепнул он ей. — Мы сделаем это вместе.

Она не осознавала, что сделала это.

— Прости, — прошептала она, извиняясь, и взяла его за руку.

Он притянул ее к себе и позвонил в дверь. Ее напряжение явственно ощутилось, когда дверь открылась не сразу. Бабушка стояла перед ними, и, если бы не желчное выражение лица, он бы решил, что это самая очаровательная пожилая леди из всех, что ему доводилось видеть. Белые волосы собраны в пучок, легкий румянец на бледной морщинистой коже ее щек.

— Входите, — просто сказала она, открывая дверь. Взглядом своих темных глаз она в отвращением скользнула по Бордену.

Он не отреагировал на этот взгляд. Если угодно, его это даже забавляло. Прежде чем войти, он вскользь через плечо посмотрел на Джерри, который все еще сидел в своей машине, а затем на два других автомобиля сопровождения, припарковавшихся поблизости.

Его охрана была надежной, хотя он предпочел бы, чтобы среди них были Грэм и Хоук.

Повернувшись, он холодно улыбнулся старушке и шагнул в дом. Дарлин обменялась с ними взглядами, когда они вошли. Ее лицо было мрачным, но она заставила себя улыбнуться, когда Эмма взглянула на нее. Когда же та отвернулась, Дарлин оценивающе посмотрела на Бордена, но он игнорировал каждую секунду ее глубокого обращенного на него взгляда. Она осмотрела его обычные брюки и серую рубашку с длинным рукавом. Отросшая борода делала его более пугающим, и, как следствие, ее волнение усилилось.

— Будьте добры снять свою обувь, мистер Борден, — неожиданно приказала она жестким тоном.

Борден моргнул от этого требования. На мгновение он смог увидеть, у кого Эмма научилась своему дерьмовому тону. Это хрупкое создание не заботило, насколько сильно она была напугана. Он словно смотрел на Эмму через шестьдесят лет.

Но не Эмма сейчас приказывала ему, поэтому он не слишком был готов терпеть это. Но, стиснув зубы, напомнил себе, что делает это для Эммы. Ему удалось кивнуть Дарлин. Она отвернулась и направилась в кухню, попутно потянув Эмму с собой за руку. Эмма с тревогой оглянулась на него через плечо, прежде чем исчезнуть, и он выдавил фальшивую улыбку, которая исчезла в ту же секунду, как девушка завернула за угол. Коротко вздохнув, Борден наклонился и снял ботинки, аккуратно прислонив их к облупленной желтой стене возле двери. А затем последовал за женщинами.

— Пожалуйста, не будь предвзятой, — услышал он тихий голос Эммы. — Пожалуйста, бабушка.

— А почему, ты думаешь, он здесь, Эмма? — ответила Дарлин. — Потому что я так и делаю.

Он выждал еще несколько секунд, пока снова не воцарилась тишина, и вошел.


Эмма


Ужин был тяжелым.

Глаза бабушки были прикованы к Бордену, в результате чего меня не переставая трясло. Я не могла даже удержать вилку, чтобы есть свою пасту, не лязгая по тарелке.

Я никогда раньше этого не делала. Имею в виду, никогда не приводила домой мужчину. И все это усугублялось тем, что я привела мужчину в дом, в котором моя бабуля провела самые отвратительные годы. Все это оказалось такой катастрофой, что я начала смотреть на настенные часы, подгоняя время, чтобы мы могли скорее убраться отсюда. Но мы пробыли здесь ничтожные пятнадцать минут и съели только пару кусочков.

Я ждала от Бордена, что он скажет что-нибудь приятное, типа «У вас очень красивый дом», чтобы как-то начать. Но по Бордену было не похоже, что это когда-нибудь произойдет, и, к тому же, бабушка никогда бы не купилась на подобное.

Через стол я взглянула на него. Он беззаботно копался в своих макаронах и, поймав мой взгляд, подмигнул. Нервное напряжение внутри меня немного поутихло, и я улыбнулась ему. Он ненавидел макароны, но сейчас поглощал их, как наркоман дозу. Я любила его за это.

— Ты не хочешь есть? — спросила бабушка, глядя на мою полную тарелку.

— Хочу, — ответила я. — Просто… я днем обедала с Блайт, вот и все.

— Ты должна питаться, Эмма. К тому же в салате нет ничего вредного. Здоровое питание. Или это тоже изменилось?

Я поймала ее полный неодобрения взгляд в сторону Бордена. Ну, сейчас-то в чем, черт возьми, она его обвиняла?

Я подавила вздох.

— Я ем, — заверила я ее.

Еще больше осуждения.

Еще более неловкое молчание.

А Борден… просто ухмылялся.

Я заставила себя немного поесть. Прошло еще три с половиной минуты.