— Так мама говорит, — добавляет Алёнка, они Олей мнутся у двери, держась за руки. У обеих крайне виноватые и обеспокоенные лица.

Перевожу взгляд на Дашку и прищуриваюсь. Она бросает на меня ответный взгляд и поспешно отворачивается. Её проблемы не должны меня волновать, но почему-то неожиданно задевают.

— Со мной все нормально, — упрямо повторяет она, отмахиваясь от градусника, предложенного медсестрой.

Та цокает языком и осуждающе качает головой, смотря на девушку.

— Я так не думаю, деточка. У тебя налицо все признаки анемии. В больничку бы тебя: капать капельницы с витаминами и хорошо питаться не забывать, — поучительно говорит женщина и уходит к своему столу.

— Где мой телефон? — Осматривается Даша, как будто не слыша её.

Хлопает себя по карманам джинсов и проверяет толстовку.

— Он у меня. — Демонстрирую её побитый жизнью телефон.

Даша на секунду расслабляется и выдыхает с облегчением, но потом опять хмурится. Громко чихает от нашатыря и смотрит на меня с призывом о помощи. Вопросительно выгибает брови, сложив руки на бедра. Я в чём-то согласен с этой женщиной, но я не врач. По-хорошему, нужно было вызвать в скорую и позвонить её родственникам. Она умоляла этого не делать. Шептала “пожалуйста-пожалуйста” и цеплялась за мою руку. Ладонь до сих пор покалывает от её прикосновений. Сжимаю кулак и убираю руку в карман.

Вообще, я струхнул, когда она резко начала оседать на пол. Хорошо, что стоял не так далеко и успел её подхватить. Головой бы ещё приложилась о кафельный пол. Как ей вообще ребёнка доверяют в таком состоянии? С ней явно что-то не то. Почему-то меня это злит.

Чувствую себя долбаным супергероем. Это уже не первый раз за последние несколько недель, когда я вдруг оказываюсь около Даши в тот момент, когда ей требуется какая-то помощь.

— Мы можем идти? — спрашиваю у медсестры.

— Если девушка чувствует себя нормально — выделяет последнее слово женщина, — то, конечно. Но можете ещё немного посидеть, я все равно здесь.

— Нет, мы пойдем, — говорит Даша и тянется ногами, обутыми в массивные кроссовки, к полу.

Делаю шаг к ней, она тут же выбрасывает вперед руку, останавливая меня. Закатываю глаза, игнорируя её жест. Хватаю за локоть и тяну на себя, чтобы встала ровно и шлепнуться никуда не вздумала.

— Отпусти.

— Ещё что мне сделать? — ухмыляюсь.

— Исчезнуть?

— Как только довезу вас до дома и передам тебя заботливой мачехе, сразу исчезну, — цежу сквозь зубы, телефон в кармане брюк вибрирует, игнорирую звонок.

Вместо этого перехватываю Дашку удобнее, прижимая к себе худое тело. Она вскидывает голову, я опускаю свою, и мы встречаемся глазами.

Её лицо близко. Оно неприятно бледное, с тёмными тенями. Вижу синие вены на веках её глаз и под ними. Перевожу взгляд ниже. Губам только стал возвращаться природный цвет. Искусанные и потрескавшиеся. Хмурюсь, потому что в голове возникают странные картинки, от которых я тут же отмахиваюсь, как от назойливых мух.

— Я с тобой не поеду.

— Поедете. Я тебя не спрашиваю и выбор не предлагаю, — отрезаю и подталкиваю девушку вперед.

Киваю двум мелким на выход. Они молча тащатся впереди нас. Засимова опять начинает брыкаться, более резво, когда мы оказываемся на улице.

Весеннее солнце жарит не по-детски. Время давно перевалило за полдень. Я начинаю злиться, потому что этот день опять пошел не по графику. В моем плане я уже должен сдать Олю няне: они будут наверстывать пропущенные уроки, а я работать или дома, или в ближайшем кафе. 

Телефон снова вибрирует, оповещая теперь о новом сообщении.

Блин!

Засимова упирается ногами в асфальт, тормозя нас. Худая, болезненная, только после обморока, откуда в этом тельце только столько сил и упорства?

— Я не хочу в машину. Я с тобой не поеду. Вызови нам такси.

Это всё я уже слышал.

Налетаю на неё и дергаю на себя, разворачивая лицом к лицу. В её глазах плещется паника и эта эмоция немного остужает кипящее в моих венах негодование.

— Даша, скажу один-единственный раз, — произношу спокойно, в мои планы не входит её напугать или обидеть. - Тебе доверили Алёну, ты шлепнулась в обморок. Это плохо. Ты взрослый человек и в ответе за того, кто младше и беспомощней. Как я сейчас в ответе за тебя и за этих двух вертихвосток. — Смотрю поверх головы Даши на наших сестёр, которые мнутся около машины в ожидании. — И я не могу отпустить вас куда-то вдвоём. Потому что ты, блин, на ногах еле стоишь. Или едем все вместе, или я забираю Алёну и отвожу её домой, а тебе вызываю скорую. Пусть тебя осмотрит настоящий врач.

 — Тебя никто не просит носиться со мной... с нами…

— Вот именно. Я это делаю из соображений своей совести. Всё. Вопрос закрыт. К машине иди.

Она опять тормозит, опустив голову и вцепившись в край своей толстовки до побелевших костяшек.

— Ты всё правильно говоришь, Кирилл…

— Аллилуйя! — благодарю небеса.

— Но я правда не могу сесть к тебе в машину... не потому что это ты... и ты мне неприятен, или потому что я выпендриваюсь и набиваю себе цену.

— Я ничего такого не думал.

— Просто… — она запинается и делает глубокий вдох, — я в аварию попала не так давно.

Киваю, хотя она и не видит. Всё так же с увлеченным интересом  рассматривает обувь. Я что-то такое и думал.

— И?

— У меня теперь что-то вроде фобии.

Под конец её и без того тихий голос опускается до шепота. Я складываю два плюс два и, не думая, спрашиваю:

— Ты сильно пострадала?

Даша отрицательно мотает головой и тянет руку к своему лбу. Шрам. Ага.

— Кто-то близкий сильно пострадал?

Она опять мнëтся, как будто размышляет, стоит ли мне говорить ещё что-то. Терпеливо жду. Не знаю зачем мне всё это. Но я реально жду, что она мне скажет.

А потом Даша вскидывает голову вверх, её глаза блестят, и это явно не от яркого солнечного света.

— Умер.


Даша


— Прими мои соболезнования, — тихо говорит Морозов.

Я рассматриваю ворот его серой футболки и приказываю глазам перестать слезиться. Фил умер и я учусь с этим жить. Вслух говорить это мне почти не приходилось, все близкие люди были в курсе и старались по минимуму затрагивать болезненную для меня тему. Посторонним же не должно быть никакого дела до этого.

— Всё нормально. Спасибо.

Правда нормально. Ни хорошо, ни плохо. Мое состояние застряло точно на экваторе. Никаких лишних эмоций.

Меня немного мутит, но в целом я чувствую себя нормально. Скорее всего, обморок случился из-за того, что я почти не спала прошлой ночью и почти ничего не ела уже сутки. Просто не лезет ничего.

— Но. — Кирилл делает вдох и немного наклоняет голову, чтобы заглянуть мне в лицо, он выглядит обеспокоенным, и мне становится стыдно. — Даш... отпустить я тебя не могу. В машину сесть придётся. Давай назад? Завезëм Олю домой, там её уже ждет няня. А вас отвезу в посёлок. Ты же на такси передвигаешься по городу? Они тебя не смущают?

— С такси нормально…

Не знаю, как объяснить ему накатывающую на меня панику, когда я смотрю на его машину. Представляю, что он сидит за рулём. Одна рука лежит на руле, вторая локтем на окне. Он поворачивает ко мне голову, улыбается. Улыбка собирает морщинки у его глаз, лицо преображается. Сердце больно сжимается. Перевожу взгляд опять на Морозова. Улыбки больше нет. Хмурится, разглядывая.

Досталось ему сегодня от меня. Я его, что, жалею? Да, нет... с чего бы. Это же Морозов. Он не вызывает во мне ровно никаких чувств.

Решаю быть с ним честной. Он вроде заслужил это, по крайней мере, сегодня. Не бросил в беде.

— Кирилл, мне страшно, — признаюсь чуть слышно, — просто боюсь, до жутких желудочных спазмов. И, возможно, я наврала, что дело не в тебе, — давлю истеричный смешок, — я тебе не доверяю, вот ещё в чём сложность. Вдруг ты лихачишь на дороге? Любишь подрезать соседние машины, резко перестраиваясь в другой ряд? Или вообще агрессивно водишь?

— Я понимаю, — спокойно произносит Морозов, его рука перемещается  с моего локтя вниз и, достигая ладони, сжимает.

От неожиданности вздрагиваю и тут же хочу выдернуть руку назад. Он держит крепко. Успокаивающе поглаживает тыльную сторону ладони большим пальцем.

— Поедем со скоростью столетней черепахи, обвяжем тебя ремнём безопасности. Наушники есть. Включим музыку…

— Повязку на глаза почему не предлагаешь? — ещё один нервный смешок.

— Я до неё ещё не дошёл. Ну вот, смелее, Даш. Ты же сильная девочка и ничего не боишься?

Хочу кивнуть, но врать не получается. Опять опускаю взгляд на серый асфальт.

— Ты разговариваешь со мной как с ребенком. Ты не должен…

Он не обязан со мной носиться, но уже полчаса уговаривает меня на поездку. Тратит своё время. Зачем? Любой другой давно бы плюнул и ушёл по своим делам.

— Сам решу, что и кому должен. Идём.

Не выпуская руки, тянет в сторону машины.

Не припоминаю, чтобы я дала согласие, но в итоге послушно иду за ним.

Раньше у него была синяя «бмв». Я постоянно искала её взглядом на университетской парковке. В городе на светофорах тоже обращала внимание, нет ли её поблизости. И, конечно же, когда проходила через его двор, всегда поворачивала голову в поисках знакомой машины. Сейчас я даже не стремлюсь запомнить марку или номер. Она чёрная. Она большая. И высокая.

Мне становится спокойнее. В маленьких машинах паника накрывает сильнее. Сглатываю и под пристальные взгляды девочек забираюсь внутрь на заднее сиденье.

Кирилл наклоняется и пристегивает меня ремнем безопасности, за который я тут же цепляюсь руками.

— Спасибо.