Наталия Миронина - Босиком по краю моря

Оставшееся время промелькнуло быстро, и вот опять Пчелинцева оказалась на вокзале. Но в этот раз ее не провожали родители – Женя наврала, что ей надо бумаги забрать из одного офиса, и уже оттуда она сразу поедет на вокзал.

– И, знаешь, мама, я очень расстраиваюсь. Мне кажется, я не должна была уезжать от вас.

Женя не врала, эти мысли ее посещали часто.

– Не выдумывай, – решительно сказала Татьяна Александровна, – правильно ты все сделала. А мы с папой приедем к тебе обязательно!

Эти слова немного успокаивали, и теперь все ее мысли всецело были заняты Суржиковым.

На вокзал Вадим приехал с небольшим букетиком и конфетами. Женя машинально приняла и то, и другое, а вслух сказала:

– Господи, а что же дальше? Ты здесь, я там.

– Не говори, я уже сто раз проклял тот день, когда порекомендовал тебя Боярову.

– Почему?

– Да все потому же. Так оставалась бы здесь. И вообще.

– Не глупи. Я – о Боярове. Но вот то, что часто видеться сложно будет – это катастрофа!

– Я приеду к тебе.

– Эту фразу я слышу сегодня второй раз. Утром мне об этом сказала мама.

– Мама волнуется?

– Она вообще волнуется.

– Почему? Ты, по-моему, идеальная дочь.

– Главная тема раздора – мое нежелание иметь семью и детей.

– А ты не хочешь замуж?

– Пока нет. И детей тоже не хочу. Пока. Или вообще. Я не знаю. У меня нет времени об этом думать. У меня много интересной работы.

– С ума сойти, какая женщина мне досталась. – Суржиков обнял ее. – И здесь ты не такая, как все.

– Ошибаешься. Многие не хотят замуж. Этому состоянию есть альтернатива. Нормальные отношения с человеком, у которого ты не повиснешь гирей на ноге, и он тебя не будет гнуть. Знаешь, я не была уверена в правильности этой точки зрения. Но в этот свой приезд я поняла, что лучше быть не замужем. Пример моей подруги. Ты, кстати, знаешь ее – Коробицина Тая. Отличница, между прочим.

– Что-то такое помню… – Суржиков слушал Женю серьезно. – Но опыт одного, двух, даже сотни человек иногда не говорит о правильности теории. Тем более в таких вопросах практика у всех разная. Все же есть какой-то экстремизм в твоей точке зрения.

– Отчего же, – спокойно спросила Женя, – это же моя точка зрения. Я ее не навязываю.

Если бы она разговаривала с кем-то другим, это был бы уже не разговор, а словесная перепалка. Но тон Суржикова был уважительным, немного сочувствующим, волей-неволей оппонент подстраивался под эту манеру.

– Так-то оно так, но обществу нужны дети. Это звучит странно, но социальная нагрузка детства велика. Это и среднее поколение – родители. И старики – бабушки, дедушки. Понимаешь, конечно, должен быть выбор, разумеется, можно не выходить замуж, а просто встречаться два раза в неделю. Но дети…

– Боишься без наследников остаться? – ехидно спросила Женя.

– Пожалуй, что нет, – ответил Вадим, – я еще почему удивился твоей точке зрения – я сам такой. Знаешь, когда я был женат, я все время боролся за свободу. Нет, мне не надо было встречаться с другими женщинами или пить с мужиками. Мне просто необходимо было пространство, воздух. Мне нужно было побыть одному в комнате, иметь возможность не делиться проблемами, не обсуждать каждую ерунду только потому, что у меня теперь появилась «вторая половина». Господи, да кто только это придумал – «вторая половина»?! Что это за ерунда такая?!

– Это выдумали те, кто не может быть сам по себе. Вторая половина им точкой опоры служит. Понимаешь, любовь и семья очень редко совпадают.

– А твои родители, например? Как ты думаешь?

– А тут я оценить не могу. Тут нет объективности совсем. Они же мои родители. Знаешь, все, что связано с матерью и отцом, – это в нашем сознании без секса и всех этих нюансов. Самое большее, что мы можем произнести вслух: «Они друг друга очень любили!» Но что стоит за этими словами, мы не знаем и запрещаем себе задумываться.

– Я бы сказал, мы не рассматриваем родную семью в этой плоскости. Иначе тогда мальчики могли бы влюбиться в свою мать, а девочки – в отца.

– Скользкая тема, – заметила Женя.

– Обычная, – пожал плечами Суржиков, – и про семью и детей надо разговаривать. Проблема людей в том, что они не умеют пользоваться своим языком.

Этот странный для перрона разговор был важен им обоим – никогда они не касались этой темы, а знать взгляды другого означало представлять, куда могут завести отношения. Они так увлеклись, что Пчелинцева чуть не прозевала отправление поезда.

– Девушка, хотите остаться в Москве?! – окликнула ее проводница.

И в один голос Суржиков и Женя прокричали: «Да!»

Проводница поглядела на них с бабьим горьким сожалением.

В купе сидели люди – они копошились в сумках, поминутно извинялись, пытались все разом выложить на стол. Женя вышла в коридор и уткнулась лбом в холодное стекло. Поезд шел плавно, не отмечая стыков. Но в этой плавности был свой ритм, который сейчас успокаивал Женю.

– Что, тесно в купе, – прошла мимо все та же проводница, – гнезда вьют? Господи, ехать всего-то ничего – ночь и капельку, но нет, вещей, еды наберут на неделю!

– Не говорите, – машинально согласилась Пчелинцева. Ей не хотелось разговаривать ни с кем.

– Слушайте, хотите, я вас в другое купе переведу? Там только после границы будет пассажир.

– А можно?

– Да ради бога. Вижу, что у вас голова болит от мыслей.

Проводница, довольная тем, что может помочь такой симпатичной молодой женщине, у которой явно какие-то сложности с представительным господином.

– Муж провожал? – не выдержала проводница, устраивая Женю в пустом купе.

– Нет. Пока не муж.

– А хочешь, чтобы мужем был?

– Не знаю. Мы давно знакомы, а отношения только сейчас начались.

– Старше тебя?

– Да, старше.

– Ну, ничего. Сейчас мужики долгоиграющие пошли. За собой следят – и спорт всякий, и лицо мажут, и витамины пьют, – весомо заметила проводница, – отдыхай. Если что – предупрежу тебя.

Женя осталась одна. Она быстро постелила простыню и с наслаждением вытянулась на полке.

Вечер пролетел за вагонным окном, тревожа красным закатом, наступили настоящие сумерки, в вагоне зажгли свет. В купе постучались.

– Вот, подстаканник не купите? – дежурным голосом спросила проводница.

Женя отказалась, проводница вошла в купе и прикрыла дверь.

– Да кому он нужен, этот подстаканник. Был бы старым, мельхиоровым – тогда понятно. А это… Но у нас начальство и план.

– Тоже красивый, только мне не нужен.

– Да, понятно. А что хотела спросить, – проводница помялась, – вы с этим своим мужчиной живете в разных городах? Как же вы встречаетесь?

– Пока никак. Я работаю в Дивноморске. Он в Москве.

– Да уж, как-то это надо наладить… Я со своим тоже встречалась раз в неделю. Потом раз в две недели. Потом два раза в месяц, а потом он женился.

– На ком?

– Почем я знаю, он нас не познакомил.

– Здорово! – Женя посмотрела на проводницу.

Было очевидно, что подстаканник – это предлог. А сцена проводов на вокзале – триггер. Проводница вычислила Женю как человека со схожими проблемами.

– Знаете, раньше говорили – «так тому и быть»! Может, правильно говорили? Мучились бы вы сейчас с ним.

– Я тоже так думаю. Но вспоминать то время – так приятно.

– Вспоминайте. И думайте: «Какое счастье, что бог меня уберег».

– И то верно… – заулыбалась проводница. Она глянула на Пчелинцеву: – Вы тоже вашего красивого господина особенно не балуйте. Живите, как вам надо.

– Отличный совет! – искренне сказала Женя.

А в Дивноморске Женю ждал Бояров. Ждал с нетерпением. Ему казалось, что именно она своей решительностью разрулит щекотливую ситуацию. Не то чтобы Олег сам бы не сумел это сделать, Бояров боялся наломать дров.

За ту неделю, пока Женя была в Москве, в их Агентстве произошли нехорошие события. Кто-то «слил» информацию о готовящейся премьере – специальном цикле передач, посвященных вопросам толерантности. Никогда еще на региональном канале не освещалась подобная тема. А если и шла речь о чем-то таком, то большей частью о расовой и национальной терпимости. Теперь же решили охватить все: сексуальные меньшинства, религию, эйджизм, гендерные проблемы. Ожидалось, что передачи станут бомбой, тем более что будет прямой эфир. Понятно, что среди зрителей будут сидеть «свои», на них ляжет тяжесть задачи по поддержанию порядка. В сентябре планировались первые выпуски, но кто-то передал подготовленные материалы конкурентам. Конечно, таких у Агентства имелось немного, вернее, их почти не было. Но эффект неожиданности мог пропасть. Тем более уже запустили ролик с загадочным сюжетом, который вызывал вопросы, но не давал ответов. События развивались стремительно – во вторник (Женя была в Москве) стало известно о передаче материалов, в субботу по местному каналу вышла передача с участием представителей вполне легитимной религиозной секты. Плюс на передаче присутствовал певец, о чьей нетрадиционной ориентации знал весь город. И речь в этой передаче шла о толерантности. Боярову, да и всем остальным в агентстве, было ясно, что этот канал один из нескольких, кто теперь будет наживаться на этой теме. И было понятно, что должного эффекта готовящийся цикл иметь не будет – тема уже размазана.

Бояров лично встречал Пчелинцеву на вокзале. Завидев его высокую, чуть полноватую фигуру, Женя усмехнулась: «Один друг провожал, другой встречает!» Впрочем, очень быстро стало не до улыбок. Бояров усадил ее в машину и очень сжато, но ярко обрисовал ситуацию.

– И что теперь делать – ума не приложу. Во-первых, свинство. И кто из своих его совершил – вопрос важный. Выгоню метлой и запись в трудовой сделаю… Во-вторых, что делать с программой? Понимаешь, нам нужен рейтинг. Он мог быть возможен только при неожиданном начале. Когда все друг другу будут рассказывать и пересказывать, что происходило в нашей студии. Город небольшой, люди удивятся знакомым и соседям, которые добровольно приняли участие в подобном ток-шоу. Помнишь, как мы отбирали их?