Наталия Миронина - Босиком по краю моря

На вокзал поехали все втроем, хотя Жене хотелось в этот момент быть одной. Во-первых, жалко было переживающих родителей, во-вторых, родственная суета нет-нет да и напомнит о сомнениях, которые все же были спрятаны в душе.

– Ты смотри, поезд в Париж идет! – сказал Илья Петрович, указывая на соседний перрон.

– А здорово сесть и покатить через все страны, глядя в окно, – вздохнула Татьяна Владимировна.

– Родители, заработаю денег, первым делом отправлю вас в хорошее путешествие. Хватит вам в Турцию мотаться, надо и остальной мир посмотреть, – сказала Женя.

– Не волнуйся, успеется. – Мама как-то так вздохнула, и Женя испугалась, что она сейчас заплачет. И в этот момент он увидела Суржикова. Вадим Леонидович, кого-то выискивая, шел быстрым шагом вдоль по перрону. «Что он здесь делает?!» – изумилась про себя Женя и вдруг вспомнила, что сама ему рассказала про билеты и точную дату отъезда.

– Пчелинцева! – Суржиков заметил ее и подошел. – Я думал, не успею вас проводить.

Женя краем глаза увидела, как изменились в лице родители.

– Мама, папа, познакомьтесь! Это мой преподаватель, профессор нашего университета, Вадим Леонидович.

– Очень приятно, – улыбнулась мать, – я – Татьяна Владимировна.

– А я отец этой барышни, меня зовут Илья Петрович. – Отец подал руку Суржикову.

– Очень приятно, – отвечал тот, и на лице его появилась растерянность. Женя кинулась спасать положение:

– Вадим Леонидович, вы не беспокойтесь, я все поняла. Буду внимательна. Если понадобится ваш совет, можно ли позвонить?..

Суржиков как-то оторопело взглянул на нее и ответил:

– Да, разумеется, я вот это и хотел вам сказать…

– Дочка, мы пойдем! – Мать сделала шаг вперед. – Вы извините, нам надо ехать.

– Да, Евгения, береги себя! Пиши и звони! – Отец солидно поклонился Суржикову, и родители ушли.

– Я вам помешал? – Суржиков виновато посмотрел на Пчелинцеву.

– Что вы! Мы уже все другу другу сказали! Попрощались. И потом, даже лучше, что они ушли. Переживают, а как увидят, что поезд уходит, так еще больше расстроятся.

– Я не хотел… Я, собственно, был неподалеку, тут же есть гуманитарный университет, там мой выпускник… Одним словом, вспомнил, что вы сегодня уезжаете. Смотрю, успею еще. Вроде я вас в эту авантюру втравил…

– Какая же это авантюра! Это отличное предложение, – горячо сказала Женя, – и я благодарна вам. И не беспокойтесь, я вас не подведу. Понимаю, вы меня рекомендовали.

Ответить Суржиков не успел, потому что рядом с Женей выросла длинная фигура.

– Ты еще не уехала? – спросила фигура у Жени так, словно Суржикова рядом и вовсе не было.

– Как видишь, Андрюша, – рассмеялась Женя и добавила, обращаясь к Вадиму Леонидовичу: – знакомьтесь, Андрей Корольков, мой друг.

– Очень приятно. Вадим Леонидович. Но мы, кажется, встречались? – наклонил голову Суржиков.

Корольков молча посмотрел на него, Пчелинцева чуть было не хихикнула вслух. Ситуация все больше походила на водевиль. И точно так же, как несколько минут назад спешно удалились родители, теперь засобирался Суржиков.

– Евгения Ильинична, если будут какие-то проблемы, пожалуйста, сразу связывайтесь со мной. С нами… – Вадим Леонидович поперхнулся, – с кафедрой. Вам любой поможет!

– Конечно, обязательно свяжусь. Если что… – заверила его Женя.

Когда Суржиков удалился, Корольков буркнул:

– Вот я всегда говорил, что у нас на факультете клоуны преподают!

– Брось! Суржиков самый классный преподаватель в универе. Да и известен он не только у нас. Вон, его в Канаду приглашали читать лекции.

– Что ж не поехал?

– Ну, откуда я знаю, – пожала плечами Женя.

– То-то и оно… – Корольков мрачно посмотрел на Женю. – Все-таки едешь!

– Андрюша, я даже сердиться не могу на тебя, хотя несколько дней назад ты вел себя безобразно.

– Сама виновата…

– Опять? Опять ты начинаешь ругаться! – рассмеялась Пчелинцева. Она уже не боялась разрыва. Уже все они выяснили, а ее отъезд станет естественным концом их непростых отношений.

– Ладно, вот тебе на дорогу. – Корольков протянул маленький сверток.

– Что это?

– Как что? Сушеные фрукты, немного цукатов и орешки. В поезде чтобы не очень скучала.

– Спасибо, я действительно это очень люблю!

– Я это помню. – Корольков чмокнул ее в лоб, развернулся и тут же исчез в толпе провожающих.

«Интересно, с чего это они сюда сегодня явились? И Суржиков, и Корольков», – подумала Женя, но тут объявили, что до отхода поезда осталось пять минут, и Женя вошла в вагон.

Женя вздохнула с облегчением, когда поезд отошел от перрона. Ее отъезд оказался каким-то беспокойным и хлопотным. Одно дело успокаивать родителей, другое – неожиданных провожающих. Ни Суржикова, ни Королькова она не ожидала здесь увидеть. «Ну, Суржиков понятно, у него там знакомые, боится подвести их. Наверное, хотел еще наставления какие-то дать… Но родители были… А потом и Корольков заявился. Этому-то что надо… Господи, быстрей бы уже уехать!» – думала Женя.

А ее соседи по купе уже разместили свой багаж и разбрелись кто куда – в вагон-ресторан, в душ, просто постоять у окна в качающемся вагоне. И теперь, оставшись одна в купе, Женя поняла, что уехала из дома надолго. И это «уехала из дома» означало многое – и родителей, и дом, обычную панельную двенадцатиэтажку, и подруг, и буйного Королькова, и работу, где все с недоумением встретили ее решение. Женя только сейчас поняла, что жизнь может быть очень подвижной, несмотря на кажущуюся устойчивость и прочность. Она не почувствовала страха, было только немного жаль родителей и подумалось о Суржикове, о том, что он человек деликатный и очень внимательный. Собственно, этими мыслями она попрощалась с Москвой.

Попутчики ей попались спокойные – две пенсионерки, ехавшие по собесовским путевкам на море, и средних лет господин, у которого, по его словам, была «пара пустячных дел» в Дивноморске. Пенсионерки с расспросами не приставали, тихо обсуждали кого-то из знакомых, а господин решил завести беседу с Женей.

– В отпуск? – вежливо осведомился он.

– Наоборот, на работу.

– Ах, в Москве в отпуске были?

– Нет, я сама из Москвы, а работать буду в Дивноморске, – решила подробно объяснить ситуацию Женя.

– Господи, а так бывает? Что там может делать москвичка?! Понимаете, это же глубокая провинция, даром что исторические корни у нее немецкие. Так и при немцах это была сельскохозяйственная глубинка. Мясо, молоко и все такое… Ну, рыбу ловили – море.

– И что? – удивилась Женя. Вернее, она поняла, что имел в виду попутчик, но ей хотелось, чтобы тот прямо высказал свое отношение к такому решению.

– Позвольте, а что, там работы нет? Или работать там не надо? Или люди, которые живут в этом городе, не заслуживают качественной жизни?

– Ну, что вы с такой демагогией… Все мы знаем, что у нас можно жить только в столичных городах. А в остальных местах…

– А что в остальных местах?

– Проездом, только проездом, – хохотнул господин.

Женя посмотрела на него и спросила:

– А вы сами-то откуда едете?

– Из Москвы, – все так же весело отозвался попутчик, – но из этого Дивноморска сбежал десять лет назад. Как тухло стало, так я и понял, что ехать надо. И вот теперь я в Москве, а туда так, редким случаем, что-то порешать.

– Ясно, – кивнула головой Женя.

Действительно, все ясно – «стопицотая» история такого плана. Но сейчас Женя была задета. Не столько стало обидно за провинциальные города, сколько захотелось объяснить собственное решение.

– Понимаете, я считаю, что жизнь должна быть на уровне везде.

– Так кто же с этим спорит?! – перебил ее попутчик. – Только на деле так не получается!

– Так это от вас зависит. Вот не сбежали бы вы, может, и магазин там хороший еще один был, булочная, мастерская какая-нибудь. Или на верфи работали бы.

– Вы очень молоды и наивны, – насмешливо протянул господин, – вы меня вспомните. И слова мои.

– Конечно, вспомню! Скажу больше, я вас никогда не забуду, – со скрытым значением произнесла Пчелинцева.

На протяжении почти всего своего пути в Дивноморск Женя составляла планы, писала концепции и релизы – она готовилась к новой работе серьезно и тщательно.

Вокзал был тщательно восстановленным. Красный кирпич, стрельчатые окна, арки центрального входа – все напоминало о той эпохе, когда город был чужим. Женя прошла по переходу и вышла на центральную площадь. Там она нос к носу столкнулась с господином из купе. Как он опередил ее, было не очень понятно.

– Если вам в центр, вот там автобусы останавливаются. А если на побережье – это дальше, на автовокзал.

– Мне… – растерялась на минуту Женя, и тут к ней подошла девушка.

– Евгения Ильинична, меня зовут Ирина. Я за вами. Машина на парковке, это буквально пять минут ходьбы.

– Спасибо, но как вы меня узнали?! – воскликнула Женя.

– Я вас видела, когда вы договор подписывали.

– Понятно, – солидно кивнула Женя.

Она заметила, как удивился наблюдающий за ними господин из купе. «Ага, вот тебе. Меня встречают и Евгенией Ильиничной зовут!» – подумала Пчелинцева и тут же хихикнула.

– Что? – повернулась к ней девушка.

– Так просто, настроение хорошее, – успокоила ее Женя.

Ехали недолго, и город Женя не смогла разглядеть. Заметила только серые и скучные постройки семидесятых годов, разбавленные небольшими домиками, характерными для старого немецкого городка.

– Вот, мы приехали. – Ира ловко припарковала машину, и они вышли на широкой улице, почти напротив был вход в зоопарк.

– Здорово! Схожу обязательно! – Женя указала на фигуру медведя над воротами.

– Сходите. Все хвалят. Мы вас пока поселили в квартире. А чуть позже вы сможете переехать на море. Если же вас это не устроит, останетесь здесь.