— Угроза самоликвидировалась, — отвечаю я. — Иначе я бы не взял тебя в Штаты. Виновные в теракте, отравлении отца и покушения на тебя — в тюрьме, ждут казни. Ты и сама, наверное, заметила, что стало легче дышать?

— Не особо, — пожимает плечами моя тревожная супруга, мысленно находясь где-то далеко.

Какое-то время мы молчим. Алисия усердно повторяет вступительную речь, сосредоточенно глядя перед собой и беззвучно шевеля губами, хмурится, злится, когда какие-то слова не удается вспомнить.

— Переживаешь? — спрашиваю с понимающей улыбкой. Опустив планшет на колени, она поднимает голову, встречая мой ободряющий взгляд. — Напрасно. Ты все организовала на высшем уровне. Отлично справилась, сладкая.

— Еще не справилась, — не разделяет моей уверенности tatlim. — Мне ни разу не приходилось выступать с трибуны.

— Ни одной из жен королей Анмара не приходилось, — замечаю я. — Ты первая. В новом Анмаре у женщин появится право голоса, и я хочу, чтобы народ понял это еще в самом начале моего правления. Ты войдешь в историю, tatlim.

— Не знаю, страшно… — тревожно вздыхает Алиса.

— Я знаю, — уверенно киваю. — Еще один штрих, — протянув руки, снимаю с Алисии никаб.

— Что ты делаешь? — испуганно хлопает ресницами tatlim.

— Секунду. Это сюрприз, — обернувшись, беру с сиденья заготовленный бархатный футляр. Но внутри не драгоценности, нет, хотя стоит на порядок дороже ожерелья, что сейчас украшает изящную шею моей жены.

— Амиран… ты с ума сошел…, — глаза Алисии становятся похожи на блюдца, когда я открываю подарок и достаю оттуда тончайший шелковый платок, расшитый переливающимися кристаллам. Накинув хиджаб на белокурые волосы жены, я аккуратно оборачиваю концы по правилам ношения головного убора.

— Вот так, — удовлетворенно улыбаюсь, любуясь творением собственных рук. Потеряв дар речи, Алиса смотрит на меня с немым изумлением.

— Помнишь, как ты мне сказала когда-то, что своим поведением, политической позицией, увлечениями, образом жизни, взглядами на мир, религию и различные спорные ситуации правители должны показывать пример остальным, — положив руки на её напряженный плечи, медленно ласкаю их пальцами, расслабляя, успокаивая.

— Нет, не помню, — качнув головой, Лиса прижимает ладони к пылающим щекам.

— Король — это почти, как Бог. Так ты сказала, tatlim. Я запомнил, — оторвав ладошку от её лица, я касаюсь губами тонкого запястья. — Пришло время привнести в этот мир то, чего ему так не хватало. Мы с тобой знаем, что это. Знаем, как никто другой. Правда?

— Да, — задыхаясь от переполняющих её чувств, соглашается Алисия. — Да, Ран, — она гладит меня по щеке, целует в подбородок, трется носом о скулы. Ласковая моя тигрица.

— Только не думай, что мне легко делиться красотой своей жены со всем миром. Абайю ты не снимешь никогда, — предупреждаю на случай, если Алисия вдруг размечталась о полной смене гардероба.

— Я согласна, — не думая, не сомневаясь, кивает tatlim, тянется к моим губам. — Я люблю тебя… — шепчет почти беззвучно, но я понимаю. Всегда понимаю, даже когда она молчит.  — Бесконечно…, — теплое, сладкое дыхание соединяется с моим.

— Я больше, — отвечаю, немного отстраняясь и обводя пальцем контур её губ. — Не забывай…, — договорить не успеваю, услышав механический звук в наушнике, разрушивший волшебство момента.

— Эмир, мы на месте, — произносит голос Карима Фарида, руководителя службы безопасности. — Охрана выставлена, выходите.

— Пора, сладкая, — бодро улыбаюсь Алисе.

Дождавшись уверенного кивка, первым выхожу в открытую телохранителем дверь, и, протянув руку, помогаю жене грациозно выскользнуть из автомобиля. Нас ослепляют вспышки фотокамер, едва шпильки её туфель касаются тротуарной плитки. Пальцы Алисии ощутимо дрожат в моей ладони, кажутся ледяными. Она пытается мягко высвободить руку, чтобы следовать позади мужа, но я не позволяю ей этого сделать.

Щелчки фотоаппаратов становятся интенсивнее, когда Алиса с моей подачи встает слева от меня, и, расправив плечи, поднимает голову, с достоинством глядя на взбудораженных папарацци. Короткая пауза, вызванная сенсационным появлением на публике жены эмира с открытым лицом, сменяется оживленным гулом вопросов.

— Ничего не бойся. Ты со мной, — шепотом наставляю Алису, испуганную обилием внимания.

 Первое светское мероприятие после длительного траура вызвало ожидаемый ажиотаж. Собрались представители всех федеральных средств информации королевства и аккредитованные журналисты из других стран.  Репортеры из редакции первой леди Анмара тоже присутствуют среди толпы папарацци, активно притесняющей живой щит из гвардейцев.

Этот день действительно войдет в исторические хроники королевства.

Улыбаясь снимающим нас объективам камер, мы неторопливо шествуем по узкому проходу к зданию, где состоится благотворительный прием. Быстрее идти физически невозможно, так как следовать приходится за группой телохранителей, а те в свою очередь расчищают путь из особо ретивых и любопытных зевак и журналистов.

Живая стена из профессиональных секьюрити плотно окружает нас по периметру. Кажется, что даже муха не пролетит между выстроенными шеренгами гвардейцев. Каждый наш шаг отслеживается незаметными в толпе агентами разведки, чьей миссией на сегодня является обеспечение безопасности королевской семьи до конца мероприятия.

Волнение и нервозность Алисии настолько ощутимы, что, когда до мраморных ступеней парадного входа остаются считанные метры, я беру её за руку, провожу большим пальцем по раскрытой ладони. Она вздрагивает, пересекаясь со мной взглядом. Улыбка дрожит в уголках губ, хотя внешне Алисия выглядит абсолютно собранной и уверенной в себе.  В кристально-чистых голубых радужках клубится затаенная тревога, страх и много всего еще. Я переплетаю наши пальцы, соединяю ладони, превращая в единое целое.

— Я знаю, ты справишься, — снова беззвучно, одним только взглядом. Она понимает. Научилась. Я не сомневался в ней ни на минуту.

Реальность отступает, гул толпы затихает, слепящие вспышки гаснут. Тревога в небесных глазах рассеивается, обволакивая меня теплотой, согревая.

Алиса крепче сжимает мою руку, приоткрывает губы, собираясь что-то сказать и говорит, но не то, что собиралась:

— Ран… что там такое? — растерянный вопрос зависает в воздухе.

Громкий хлопок раздается где-то совсем близко. Мы одновременно поворачиваем голову на звук. Впереди начинается суета. Кто-то из детей бросил петарду в толпу?  С нашей позиции разглядеть ничего невозможно. Обзор заслоняют трое телохранителей, но внутреннее чутье кричит, что никакая это не петарда. Меня обдает холодом, сердечная мышца дает короткий сбой. Я резко останавливаюсь, удерживая Алису за запястье, инстинктивно заталкивая за свою спину.

Какие-то секунды… И они, как всегда, решают все, разделяя нашу жизнь на до и после, превращая мир, о котором мы мечтали еще минуту назад в полнейший хаос.

— Амиран! — отчаянно кричит Алисия, хватаясь за мои плечи, прижимаясь всем телом, её сердце бешено колотится мне в спину. — Мне страшно... Что происходит? Это же не по-настоящему... Так не может быть... Не сейчас.

Tatlim захлебывается испуганным воплем, когда раздаются первые звуки выстрелов. Небо остается таким же ясным и чистым, как минуту назад. Бесконечная синева, безразличная к творящемуся внизу безумию. И только срежет и гул, взрывающий барабанные перепонки, вбирает в себя жестокую реальность, запуская в мозг тысячи сигналов SOS.

Карим Фарид орет в динамик, чтобы мы отходили к машине. Я концентрируюсь на этой мысли, отсекая все лишнее. Инстинкт самосохранения запускает "резервный двигатель", безошибочно показывая пути отступления. Быстро передвигаться не получается. С двух сторон нас прижимают телохранители, прикрывая собой.

Оглушительный визг в толпе, переходящий в паническую звуковую атаку.  Ногти Алисии впиваются мне под кожу.  Дрожа всем телом, она неосознанно повторяет мое имя, прячется за моей спиной от неумолимо сужающейся петли хаоса.

 Один из стоящих впереди бодигардов оборачивается к нам, отделяясь от шеренги. Хамдан Каттан.

— Назад, быстр ..., — закончить не успевает.

Поздно.

Все те же секунды, растянувшиеся в вечность, превратившиеся в бездну.

Щелчок. Парень дергается вперед, шатается, отчаянно пытаясь удержаться на ногах. Булькающий звук клокочет в горле. Еще один свистящий звук и пуля разрывает кожу на его шее, застревая внутри, кровь мгновенно пропитывает белоснежный воротник, хлещет фонтаном.  Мутный стекленеющий взгляд Каттана устремлен мне за спину.

— Нейтан, боже мой…Нет. Господи…, — Алиса кричит, пытаясь вырваться вперед, когда парень тяжело оседает на раскаленный асфальт. Мне хватает сил её удержать, но отчаянный женский вопль отдается глухой болью где-то внутри. Я не знаю, что бьет сильнее её неприкрытое отчаяние или холодный металл, достигнувший своей цели. Боли нет, только жгучее жжение в плече, сменяющееся онемением.

— Пригнись, быстро, — приказываю жене, толкая её на землю.

Вытягиваюсь рядом, прижимая голову Алисии к асфальту и накрывая затылок ладонью. Она рыдает в голос, находясь в полнейшем шоке.

Снова выстрелы, один за другим, еще один охранник падает рядом с нами. В открывшемся зазоре я успеваю увидеть обреченного стрелка в жилете смертника за мгновение до того, как он активирует взрывное устройство, превратив себя в окровавленный фарш из человеческой плоти. Сомкнувшееся кольцо безопасников не позволяет запечатлеть в памяти сам момент взрыва.

Какие-то секунды… Не больше трех, как застывшая в одном мгновении вечность, гвалт мыслей в голове, замедленный режим…

Следом воцаряется тяжелая гнетущая тишина, или это я не слышу звуков, попав под воздействие взрывной волны. В голове стелется туман, время так и стоит на месте. В наушнике звенит голос облажавшегося Фарида.