— Давайте, — сразу же согласился, не имея ни малейшего желания прозябать за закрытой дверью. — Игорь, а ты, будь добр, сходи мне за кофе.

— Как скажете, сэр.

Главврач провела меня на закрытую террасу, из которой открывался вид на просторную операционную. На стене перед защитным стеклом висел монитор подробного изображения процесса устранения кровотечения.

Казалось, что происходящее всего лишь сон. Словно я совершенно случайно попал в белую комнату, на столе которой лежала девушка с лицом Даяны. Лицом, на которое я старался не смотреть, потому что каждый раз, когда видел её закрытые глаза, моя диафрагма дрожала от сотрясающей тело судороги.

Но этот ночной кошмар был правдой. Настоящей и безумно жестокой издёвкой Вселенной. Сложив на груди руки, я никак не мог понять, почему это произошло именно с бемби? Почему Вселенная решила наказать единственного человека, который совершенно этого не заслужил? Почему подвергла смертельной опасности?

Без малого два хирурга и четыре медсестры обступили мою бемби с двух сторон операционного стола. Повсюду стояло медицинское оборудование: мониторы сердечного ритма, искусственная вентиляция лёгких. Изо рта Даяны выступала трубка подачи кислорода, шея была зафиксированная специальным воротником на случай перелома, а из середины огромной голубой простыни виднелся тёмно-красный разрез, через который врачи устраняли кровотечение. Окровавленные перчатки и стальные инструменты. Зажимы и ватные тампоны, которые всего за несколько секунд напитывались ярко-алыми соками.

— Оказалось, что у вашей подопечной разрыв селезёнки, — пояснила доктор Паскаль, видя, куда направленно всё моё внимание. — Но мы вовремя смогли это диагностировать, и потому дело осталось за малым.

— Когда её смогут перевести в послеоперационную?

— Доктор Джерк, — включила она кнопку громкой связи, связываясь с главным хирургом, — как проходит операция?

— Всё хорошо, доктор Паскаль, — поднял к нам мужчина лицо в маске, — кровотечение остановлено, разрыв устранён. Осталось зашить разрез, и можно будет заканчивать.

— Большое спасибо, доктор Джерк, — кивнула ему Анна, возвращаясь ко мне. — Для мисс Мейер уже выделили палату, так что, как только всё закончится, я назначу присматривать за ней нашего лучшего врача.

— Хорошо, — безразлично принял её предложение, потирая переносицу.

— Если вы устали, то я могу проводить вас до нужной комнаты.

— Пойдёмте, — кивнув женщине, устало улыбаясь, я хотел только одного — проверить предназначенную для Даяны палату, пусть в этом даже и нет ни малейшей необходимости.

Осмотрев комнату на предмет любых посторонних предметов, Питер и Игорь вынесли вердикт, что внутри нет ничего, чтобы выходило из списка положенных принадлежностей.

— Слушаю, — поднял трубку, видя на дисплее имя Меган.

— Где ты, Ник? — как никогда взволнованно защебетала супруга.

— В Пресвитерианской больнице.

— Я слышала про взрыв из службы новостей! Звонила Джеймсу, но тот не берёт трубку! — бормотала она таким истеричным голосом, что мне на самом деле стало её жалко. — Как он, с ним всё в порядке?! Хотела поехать на место, но отец меня не выпускает! Что там, черт побери, случилось?!

— Успокойся, — прервал её стенания, от которых у меня начала болеть голова, — с нашим сыном всё хорошо. Он сейчас находится у очередной своей любовницы.

— Ты уверен?!

— Более чем, — выдохнул, присаживаясь в кресло.

— А почему ты тогда в больнице?

— Из-за Даяны.

— Даяны? — тотчас изменился её голос, став колючим словно проволока. — И что с ней?

— Буду знать точно после встречи с оперировавшим её врачом. Ей ещё не делали ни МРТ, ни рентген.

— И как это случилось?

— Она приняла на себе то, что ожидало нашего сына. Девчонке просто повезло, что её шафер завёл автомобиль до того, как та в него села. Если бы это был Джей, то нам бы уже пришлось справлять похороны.

— Да… Думаю, ты прав…

Её слова вызвали во мне целый шквал негатива. Всего за долю секунды Меган умудрилась пробудить не только раздражение, но ещё и гнев, презрение и даже ненависть! Ведь я совершенно точно знал, что в этом покорном согласии не было ни капли сожаления о том, через что сейчас выпало пройти бемби.

Сухая, чёрствая, безразличная Меган не проронила бы ни единой слезинки по девчонке, которая за всё это время не сделала ей ничего плохого, кроме того, что стала недостойной невестой её сына.

— Вот и хорошо. Думаю, тебе стоит остаться у отца до тех пор, пока мои люди не проверят весь наш автопарк, лифты, а также гараж.

— Хорошо, — безропотно подчинилась Меган, прекрасно понимая всю серьёзность сложившейся ситуации. Ведь до тех пор, пока мы не знаем, кто и по какой причине устроил покушение, каждый из нас был под ударом. — А как же ты?

— А я останусь с Даяной до тех пор, пока она не придет в себя.

— Уверен? А может, будет лучше приехать сюда, к нам? Не думаю, что твоё присутствие хоть что-то изменит, — съязвила моя благоверная, вызывая у меня необъяснимый смешок. Удивительно, и как только в такой женщине может быть столько яда? Не удивлюсь, если сейчас она жалеет о том, что бемби осталась жива.

— Думать — это моя прерогатива, милочка. А твоя — слушать и делать то, что тебе сказано. Всё ясно?

— Д-да…

— Вот и славно. Так что давай-ка открой бутылку своего любимого вина и успокой нервишки в уже привычном для тебя пьяном угаре.

Бросив трубку, тотчас отключив телефон, я вышел в коридор, подходя к караулившему меня Питеру:

— С этой минуты все мои звонки переадресованы на тебя.

— Как скажете, сэр.

— И передай Игорю, пусть принесёт мне ещё один кофе.

Это был уже третий стакан за последние полчаса. Часы показывали всего половину девятого, а мне казалось, будто бы прошла целая вечность! И если бы через пятнадцать минут санитары не привезли в палату спящую Даяну, то я наверняка бы сошел с ума от этого немыслимо-мучительного ожидания!

Приказав оставить нас одних, я впервые за столько времени успокоился. Наверное, со стороны я казался всё такой же бесчувственной грудой мышц, что и всегда, вот только внутри у меня всё пылало. Выжигало с такой неистовой силой, что с каждой следующей минутой становилось всё сложнее и сложнее скрывать свои истинные чувства. И кто бы мог подумать, что настанет день, когда я буду так сильно переживать о совершенно чужой мне девчонке? Той, которую я забрал только для того, чтобы перевести дыхание после такого затяжного противостояния с Кларком Мейером.

Её лицо и руки пострадали от осколков. Мелкие порезы напоминали мазки бурой краски, но это казалось такой немыслимой ерундой по сравнению с тем кошмаром, который мог случиться, что бемби казалась мне сейчас ещё прекрасней прежнего.

Да, так и есть. Я подпустил ее к себе слишком близко… Намного ближе положенного. Не нужно было давать волю чувствам, не нужно было спать с ней. Не пойди я тогда на поводу у своих желаний, и ни за что бы не стал так уязвим, как сейчас.…

Проклятие! Не дай Боже, кто-нибудь из моих врагов узнает, что Даяна Мейер стала для меня куда ближе простой невестки! Не дай Боже, узнать, что именно нас объединяет и тогда…

Рука сама потянулась к её тонким пальчикам. Тонким и таким холодным, словно она была при смерти. А ведь так и есть, сегодня я вполне мог потерять её! И вместо того, чтобы седеть у неё больничной койки, стоял у стола морга…

Твою мать! Как же мерзко стало от этих мыслей, так отвратительно горько и гадко!

Она бы лежала там холодная и мёртвая, а я бы стоял и смотрел на её обгоревший труп, вспоминая о том, какой близкой она была при жизни. Как улыбалась. Как смотрела на переливающуюся радугой люстру. Как уговаривала забрать её себе…

И именно в этот момент я и принял для себя самое глупое и самое безрассудное решение в из всех возможных. Но поступить иначе уже не мог…

ДАЯНА

Открывать глаза было больно… Больно и неприятно.… Слишком светло. Слишком ярко. Слёзы жгли веки, не позволяя собраться с силами и осмотреться. Казалось, что этот простой жест превратился для меня в настоящее испытание.

Проклятье! Никогда бы не подумала, что наступит день, когда открыть глаза после затяжного сна может стать чем-то сверхъестественным. Словно в этот ужасный момент я борюсь с самой смертью, вырывая из её цепких когтистых лап право на жизнь.

Вот только когда я наконец-то сделала это, обжигая колючим светом хрупкую роговицу, тут же поняла, что это далеко на самое ужасное, что меня ожидало. Живот, грудь и правое бедро сводило от отвратительной рези, а голова гудела, словно я всего несколько минут назад сошла с американских горок. Всё кружилось и плыло. Тяжело двигаться и тяжело думать. Во рту было сладко и сухо, а из рук торчали трубки капельниц.

Переведя непослушный взгляд с больничного оборудования на стеклянные двери, я увидела в коридоре спину до боли знакомого мне мужчины. Светлая рубашка обтягивала его широкие плечи и мощную спину, оголяя красивые кисти упирающих в пояс рук. Я всегда любила его руки. И даже не из-за того, что он вытворял ими с моим телом. Нет, они привлекали меня ещё задолго до того, как мы с ним переспали. Сильные, красивые, загорелые… С широкой ладонью и длинными пальцами… Вот смотришь на них, а все мысли только о том, чтобы их плотная подушечка коснулась твоих губ… Словно ощутить на своей коже касание истинного шедевра человеческой плоти. И дело было даже не в возбуждении или желании переспать, а в чём-то эстетическо-прекрасном! Они были для меня совершенно необъяснимым произведением искусства. Великолепия, созданного далеко не Богом, ибо Господь не создаёт нечто настолько чудесное и настолько порочное!

Что-то сказав врачу, Ник утвердительно кивнул, поворачиваясь в мою сторону. На какую-то секунду он даже не понял, что я очнулась, но потом его безразличный взгляд блеснул привычным мне серебром, заставляя улыбнуться. Сама не понимаю, из-за чего это случилось, но вид Прайда не вызывал во мне ничего, кроме откровенного желания улыбаться.