— Мой муж, Тед, поедет с нами, — сказала Вики. — Думаю, вам давно уже пора познакомиться.

В этот момент Джош попытался пойти на попятный. Его роль в доме номер одиннадцать по Шелл-стрит и без того была достаточно туманной, и ему не следовало присоединяться к этой семье во время пикника. И последним, чего хотел Джош, было знакомство с Тедом Стоу. Обычно Джош уходил из дома номер одиннадцать в пятницу в час дня, а Тед приезжал около четырех; Тед уезжал в воскресенье вечером, а Джош возвращался в понедельник в восемь утра. С таким расписанием Джош надеялся, что он ни разу не столкнется с Тедом Стоу — по крайней мере до тех пор, пока Тед не пойдет в отпуск в конце августа. Джош опасался двух вещей — неприязни Теда Стоу (которая уже имела место) и осуждения. В один скоротечный, но прекрасный момент Джош поцеловал Бренду, а теперь он начал отвечать на смешные флюиды от Мелани. Тед мог это почувствовать; как единственный мужчина в доме, он мог уловить связь между Джошем и одной или двумя женщинами. Джош не хотел драться с Тедом Стоу или чтобы тот его уволил. И поэтому на следующий же день после того, как Джош дал свое согласие, он решил идти по пути наименьшего сопротивления и подошел к Бренде.

Он поймал ее в час дня, направляясь к джипу. Бренда возвращалась с пляжа с блокнотом, термосом и сотовым.

— Как продвигается сценарий? — спросил Джош.

— Не спрашивай, — ответила она.

— О’кей, — сказал он. — Не буду. Да, кстати, я не смогу поехать с вами в субботу вечером на пикник. Я совсем забыл, что у меня другие планы. Скажешь Вики?

Бренда прикусила нижнюю губу.

— О, — сказала она, — черт.

— В чем дело?

— Вики действительно хочет, чтобы ты поехал с нами, — пояснила Бренда. — Я имею в виду, что она много об этом говорила. Она хочет, чтобы ты познакомился с Тедом. Он привезет удочки, так что вы, мальчики, сможете немного порыбачить.

— Мы? — переспросил Джош. — Порыбачить?

— С Блейном, — сказала Бренда. Она глубоко вдохнула; ее грудь поднялась и упала. Джош старался на нее не смотреть. Она любила кого-то другого. — Боюсь, если ты откажешься, Вики выкинет какой-нибудь фокус. Например, отменит всю затею. С ее нынешним настроем она именно так и сделает — откажется от этой идеи. А мы очень хотели вытащить ее из дому. Мы должны поднять ей настроение.

— Понятно, — сказал Джош. — Но это семейный пикник, а я не член вашей семьи.

— И Мелани тоже, — заметила Бренда. — Но она поедет.

Джош смотрел в землю. Разговоры о Мелани только смутили его еще сильней.

— Ты никак не можешь пересмотреть свои планы? — спросила Бренда. — Совсем никак? — она понизила голос. — Я с удовольствием тебе заплачу.

— Нет, нет, нет, — быстро проговорил Джош. Ему показалось, что истинные причины его отказа выплыли наружу, и Джош смутился. — Ты не должна мне ничего платить. Я приду.

Бренда выглядела такой счастливой и успокоенной, что Джош испугался, как бы она снова его не поцеловала. Но не тут-то было. Она просто очень мило улыбнулась ему и прикоснулась к его руке.

— Спасибо, — прошептала Бренда. — Спасибо.

* * *

«Высокая степень полезности двух удочек, купленных в магазине на Пятой авеню; давление в шинах “юкона”; четыре деревянных ящика, взятых напрокат в “Стоп энд Шоп”; пять больших порций лобстера с картофелем; салат “Цезарь”; печенье; килограмм лобстеров; переносной холодильник, набитый “Шардоне” и “Стелла Артуа”; коробка крекеров; маршмэллоу[19]; плитка шоколада “Хершиз” (680 г); упаковка бенгальских огней, купленная в Чайнатауне; карманное издание “Введения в астрологию” Келлера».


Вики было совершенно безразлично, как пройдет этот пикник. Прежде именно она занималась бы организацией процесса. Осталось ли у них средство для уничтожения насекомых? Был ли пропуск для въезда на пляж отчетливо виден на лобовом стекле? Был ли у них кабель, так, на всякий случай, и буксировочный трос? Взяли ли они хот-доги для детей, и кетчуп, и сок? Не забыли ли они детскую присыпку? Запасные пеленки? Бутылочку Портера с теплым молоком? Пакеты для мусора? Штопор и открывалку для бутылок? Фотоаппарат? А сейчас Вики лежала в постели и слушала, как Бренда, Тед и Мелани занимались всем этим вместо нее. Ей было все равно. Ей больше не казалось, что ее тело — это коробка с поломанными игрушками, — теперь она вообще ничего не чувствовала. Неделю тому назад в ответ на ее жалобы, слезы, приступы гнева доктор Олкот прописал Вики новые лекарства — от депрессии, сказал он. За последние шесть дней мир в сознании Вики то увеличивался, то уменьшался, словно воздушный шарик, поднимавшийся к потолку и опускавшийся вниз. Это оцепенение, чувство отрешенности от реального мира — остров, коттедж, люди в коттедже, дети — были в сто раз хуже боли. В четверг Вики не выпила таблетки и решила, что в пятницу не пойдет на химиотерапию.

Это было проще простого, потому что ее контролировала Бренда и, хотя она хорошо выполняла свою работу, даже прекрасно, Вики знала сестру от и до и сыграть на слабостях Бренды было для нее проще простого. В пятницу утром они сели в машину — как всегда осторожно, чтобы не потревожить детей, — и Вики заметила торчавший у Бренды из сумки желтый блокнот с отрывными листами и «Невинного самозванца». Это было непривычно, потому что, хотя Бренда и носила блокнот с собой повсюду, она никогда не привозила его на химиотерапию. Во время химиотерапии Бренда всегда читала старые выпуски журнала «Пипл».

— Ты хочешь сегодня что-то написать? — спросила Вики.

— Я очень отстала, — ответила Бренда.

— Ты не должна оставаться со мной в больнице, — сказала Вики. — Честно говоря, чем больше я об этом думаю, тем лучше понимаю, что это пустая трата твоего времени. Я уже знаю всю процедуру, и команда обо мне заботится. Почему бы тебе просто не высадить меня у больницы — или не знаю где, — а самой выпить чашечку кофе и посидеть в «Ивен Киль» над своим сценарием? Ты можешь многое успеть за это время.

— Наверно, ты права.

— Тебе так и следует поступить.

— Следует.

— Я серьезно, Брен. Это два свободных часа. Вернешься за мной в одиннадцать.

Бренда прикусила нижнюю губу и больше ничего на эту тему не говорила, но Вики знала свою сестру. Не может быть, чтобы Бренда после стольких лет, посвященных этой работе, — аспирантура, диссертация, лекции, исследования — отклонила ее предложение. Сердце Вики забилось быстрее при мысли о том, что она избежит сегодня химиотерапии. Она сделает это лишь разок, словно прогуляет один день школы. Не будет ни шприцов, ни яда, ни Бена, ни Амелии, ни Мейми, ни спортивного телеканала «И-Эс-Пи-Эн», ни больничного запаха антисептиков — ни побочных эффектов. К следующему вторнику решимость вернется к ней; она соберет все свои силы и мужество и снова поедет в онкологическое отделение, даже с удовольствием, — если только избежит этого сегодня.

Бренда заехала на парковку. Она все еще кусала нижнюю губу, наверно, раздумывая, не будет ли эгоистичным с ее стороны…

— Просто высади меня, — сказала Вики.

Бренда вздохнула.

— О Вик, ты уверена?

— Конечно, уверена. Иди и пиши. Со мной все будет в порядке.

— Не знаю…

— Ты боишься лишний раз не перечитать прошлогоднюю статью о Бритни Спирс?

Бренда засмеялась.

— Нет.

— Возвращайся в одиннадцать, — сказала Вики.

Бренда подъехала к входу в больницу, и Вики вылезла из машины. Она посмотрела на выражение лица сестры, когда та уезжала с парковочной площадки; казалось, Бренда чувствовала себя такой же счастливой и свободной, как и Вики.


Вики провела два украденных часа, сидя в тени старой мельницы. И хотя это место было совсем недалеко от больницы — хороший игрок мог бы добросить сюда бейсбольный мяч, — для Вики это было максимальное расстояние, которое она могла преодолеть, и, когда она взбиралась на холм, у нее сильно участилось дыхание. Она лежала в траве, спрятавшись от проезжавших мимо машин, и смотрела в небо, разрезаемое лопастями ветряной мельницы на части, которые напоминали по форме куски пирога. Целых два часа Вики ничего не делала — как давно в последний раз она просто ничего не делала? Даже часы, проведенные в кровати в коттедже, казались тяжелой работой; она была занята выздоровлением, заставляя свое тело бороться, и всегда краем глаза следила за тем, что происходит в доме, — наблюдала за Брендой и Мелани, Джошем и детьми. Дома Вики пыталась собраться с силами и прочитать страницу книги или статью в газете, чтобы ее день не прошел совершенно напрасно. Но здесь, на улице Проспект-Хилл, в тени до сих пор работавшей мельницы, Вики не занимали подобные мысли. Никто не знал, где она, словно ее и не было на земле. Это был прогул, обыкновенный прогул. Вики позволила себе единственное доступное ей удовольствие — ускользнуть от химиотерапии. Мейми могла позвонить домой, но дома никого нет и ответить некому. Во вторник Вики скажет, что забыла о химиотерапии (забыла о химиотерапии?!), или что у нее поломалась машина, или что заболел кто-то из детей. А может, она признается, что ей просто не захотелось ехать. Ей нужен был перерыв. День наедине с собой.

— Ты же знаешь, что говорят по поводу ударов головой о стену, — скажет она Мейми. — Когда перестаешь это делать, тебе становится классно.

И только когда Бренда вернулась, чтобы забрать ее, — вылезла из «пежо», взяла сестру за руку и помогла ей забраться в машину, поскольку обычно Вики просила ее об этом, — Вики начала испытывать чувство вины.

— Как все прошло? — спросила Бренда. — Как ты себя чувствуешь?

Это были стандартные вопросы, но Вики не знала, что ответить. Что сказать? Что она обычно говорила?

Она пожала плечами.

— У команды ведь вчера была игра, правильно? — спросила Бренда. — Они выиграли или проиграли?