Что касается кандидатур, тут выбор был большой. На Полину никто не обращал внимания. Ни мужчины, ни женщины, ни контролеры в автобусах. То есть, чисто теоретически, начинать можно было с любого.

Скажем, со счетовода из отдела статистики деловых соглашений. Или с охранника. Или с уборщика. Одна беда: этих мужчин (шестьдесят восемь, сорок три и девятнадцать лет соответственно) Полина видела не так уж часто, в силу специфики службы. Собственно, она вообще видела более или менее постоянно деловых партнеров компании, а совсем постоянно… Евгения Владимировича!

Здесь ее прошиб пот — сначала холодный, потом горячий, потом Полина в полной темноте залилась румянцем, сморщилась, как от зубной боли, затрясла головой и, наконец, издала стон, полный муки и тоски.

Мысль о Ларине, как о сексуальном объекте, вызвала к жизни именно то страшное воспоминание, с которого и началось погружение в пучины психотерапии. Тот кошмар. Гадость. Позор.


В прошлую пятницу, уже во второй половине дня, Полина получила от начальника совершенно идиотское задание. Он отправил ее распечатывать на цветном принтере рекламные проспекты одной фирмы, нацелившейся стать их партнером. Якобы, эти экземпляры потом раздадут отделу маркетинга, чтобы каждый с ними ознакомился, сделал выводы и в письменной форме отчитался перед боссом.

Рекламки содержали образцы колеров и оттенков жидких обоев — сами понимаете, цветокоррекция требовалась тщательная, и Полина употела, пока настроила большой принтер на нулевом этаже офиса. А примерно через час сложила еще теплую стопку листков и поперлась наверх, несчастная дура.

Сюрприз хотела сделать шефу, идиотка. Он, мол, добрая душа, сказал: «Там много, сегодня доделаете — и сразу домой». А она вот какая молодец, все быстренько распечатала и возвращается на рабочее место. То-то удивится Евгений Владимирович, удивится и обрадуется, что у него такая стремительная и исполнительная секретарша!..


Он и удивился, только вот не обрадовался — сто процентов! Потому что, когда Полина с грацией слона и тактом бегемота ввалилась без стука в его кабинет, Евгений занимался тем, что… Скажем, исследовал новые области маркетинга. Не всего, а только одного из менеджеров по маркетингу. Той самой блондинки, которую впоследствии — есть Боженька на небе, есть! — цапнула за ногу пиранья. Ну, по крайней мере, довела до истерики.

Новые области таились под кургузым пиджачком Маши, а также где-то в недрах ее юбки, хотя у такой набедренной повязки недр никаких не найдешь, как ни ищи. Главное богатство обнаружилось именно под пиджачком — он был надет на голое тело, если не считать двух кружевных розочек, скрепленных шнурочками и чудом державшихся на высокой — это тоже сразу бросалось в глаза — груди Марии.

Проще говоря, Евгений отослал дуру-секретаршу, чтобы без помех оттрахать Машу прямо на столе!

Последняя мысль была настолько неожиданной, что Полина даже села на кровати и перестала морщиться и стонать от стыда. Эта мысль не могла принадлежать прежней Полине! Прежняя Полина тогда вообще лишилась всех мыслей, залилась багровым румянцем, ахнула, рассыпала стопку отпечатков, резко метнулась назад, впечаталась бедром к косяк двери, едва не зацепилась ногой за порог и уже в свободном падении вывалилась в коридор, страстно мечтая только об одном: умереть немедленно!

Прошлые выходные она думала только об одном: теперь она не сможет вернуться на работу. Потому что невозможно вернуться на работу и посмотреть на Ларина, на Машу, на всех тех, мимо кого она пронеслась, на ходу меняя оттенки с багрового на вишневый и обратно.

И представьте, она еще чувствовала себя виноватой, словно это именно она поставила босса в неловкое положение!

Короче, поняв невозможность вернуться в понедельник на службу, Полина взяла толстый еженедельник и недрогнувшей рукой набрала первый же номер первого же психотерапевта. Доктора Приходько.

Так песчинка, которую стронуло дуновение сквозняка от крыльев вспорхнувшего воробья, катится все быстрее — и вот уже безмятежная долина похоронена под ревущей лавиной горного обвала!


Полина вскочила и ринулась в кухню, налила себе воды, выжала туда половину лимона, выпила залпом и совершенно машинально завернула в ванную, к Егору.

Огромный карп лениво шевельнулся, и золотистые глазищи насмешливо уставились на всклокоченную, красную и сердитую девушку.

Ну и что ты сделаешь, говорили эти глаза. Теперь ты все понимаешь. Знаешь, каким чучелом он тебя считает. Знаешь, что твоя личность для него — это что-то, находящееся намного ниже плинтуса. Только с насекомым можно разговаривать так, как разговаривал с тобой он, отдавая свой бредовый приказ о перерождении в красавицу. И ты, со свойственной тебе дуростью, пошла у него на поводу, покорно покивала и отправилась воплощать идеи босса в жизнь.

А если бы он приказал тебе сделать операцию по смене пола? Выкинуться из окна? Пойти и ограбить банк?

Золотые глаза рыбы смотрели немигающим взглядом, и Полина вдруг почувствовала слабость в ногах. Ответ на все эти вопросы был один: «Да!»

А причина такого ответа крылась… вернее, наоборот, лежала на поверхности.

Полина была беззаветно, смертельно, по уши влюблена в своего босса, непутевого бабника и фантастического лентяя Евгения Ларина.

Глава 8

Карп совершенно явственно ухмыльнулся, вильнул мощным хвостом и ушел на вираж. Потом поднялся к самой поверхности и снова уставился на Полину. Девушка медленно вытянула перед собой руку с растопыренными пальцами, защищаясь от презрения, горевшего в глазах рыбы. Если уж рыба начинает вас презирать…

— Нет! Даже не думай об этом, Егор. Это безумие. Во-первых, я просто не смогу этого сделать — это слишком глупо… Это же его собственная карточка! Потом, он любит блондинок… И я вовсе не хочу…

Егор резко ушел на глубину. Ему явно надоело слушать эту фигню.

Разбитая и усталая Полина доползла до кровати и заснула мертвым сном человека, которого топтали тяжелыми сапогами в течение нескольких часов. Ей не снились ни чудеса, ни кошмары, но где-то посередине сна она почувствовала облегчение — к ней пришла твердая уверенность, что все эти мучения закончились, и продолжать эксперименты над собой больше не надо…

Утром она проснулась и не смогла открыть глаз — веки сильно опухли, хотя она не помнила собственного плача. Лежа в постели, Полина тщетно пыталась таращиться в потолок — получалось только щуриться. Затем в проснувшийся мозг стали поступать сигналы из внешнего мира — и девушка поняла, что внизу надсадно звонит телефон.

Она медленно поплелась к аппарату, по звонкам догадываясь, что звонят из-за границы. Значит, мама…

— Алло?

— Ты что себе позволяешь, Полина, хотела бы я знать?!

— Доброе утро, мама, я тоже рада тебя слышать…

— Рада? Чему тут радоваться?! За три дня ты откуда-то берешь громадную сумму денег — и немедленно спускаешь ее на невесть что! За три дня просто НЕВОЗМОЖНО истратить такие деньги. Особенно тебе!

Ошеломленная Полина не заметила, как открылись глаза. Потом поняла смысл сказанного и едва не взвыла.

Брат и сестра завели собственные счета в банке еще в школе. Галя откладывала на наряды, Миша — на машину. Мама даже гордилась такой финансовой «независимостью» младших, а Полина… у них с мамой имелся один общий счет. Вернее, формально их было два, на имя Полины и Татьяны, но мама всегда могла контролировать траты старшей дочери, хотя особой надобности в этом не было, как и самих трат. Кстати, теоретически и Полина могла контролировать маму…

Выдав Полине платиновую карточку, Ларин поступил вполне — и на удивление! — благородно, чтобы не ставить ее в двусмысленное положение. Он перевел карту на ее имя и на ее счет. И мама, очевидно, решив снять какую-то сумму со своего счета, по традиции сунулась с проверкой — и напоролась на всю эту банковскую операцию.

Пять лямов плюс, да полтора минус, да за три дня — тут любой ангел осатанеет, а Татьяна Зима ангелом не была никогда.

Минуточку, а в каком это смысле «Особенно тебе!»?

Полина осторожно положила трубку, изрыгавшую гневные попискивания, на столик для ключей, подошла к зеркалу и с силой растерла лицо ладонями, потом взъерошила волосы, тряхнула головой и уставилась на собственное отражение.

Темноволосая, стройная девушка с усталыми шоколадными глазами смотрела на нее. Симпатичная, ладненькая, очень заспанная. Нежная кожа уже не хранит отпечатков подушки, волосы вновь лежат в художественном беспорядке — слава Зайчику! — и белоснежные зубы закусили абсолютно коралловую губку, а брови сурово сдвинулись к переносице. Эта девушка в зеркале… она не будет блеять невнятные объяснения, которым никто и никогда не поверит. Эта девушка точно знает, что ни в чем не виновата — а стало быть, и оправдываться не в чем и не перед кем.

Полина набрала воздуха в грудь, выдохнула и решительно взяла трубку со столика.

— Мама, если ты перестанешь орать хотя бы на минуту, я смогу тебе все объяснить. Если нет — продолжай в той же тональности.

— Я… ЧТО?!

В голосе матери прозвучало пока еще даже не изумление — лишь слегка поколебленная уверенность в том, что она просто ослышалась.

— Я сказала — прекрати кричать, если хочешь что-то узнать.

— Алло! Алло! Полина, это ты?! Кто говорит?! Девушка, проверьте связь!

— Мама, это я, и связь просто отличная. Я тебя слышу, ты меня тоже.

— Я не понимаю…

— Разумеется, не понимаешь. Всю жизнь считать меня бессловесным деревом — и вдруг выяснить, что у меня есть голос.

— Ты что, пьяная?!

— А ты полагаешь, с тобой можно разговаривать, только хлопнув для храбрости?

— Поля, я не…

— Выслушай меня, мама. Эти деньги не имеют к тебе никакого отношения, ко мне, впрочем, тоже. Их выделили… на модернизацию производства!