— Ты скажешь мне спасибо.

— Я вас ненавижу. Я куплю ружье и убью вас. Как только получу возможность передвигаться. Господи, да что ж со мной творится! Зачем я согласилась…

— Так, закончили стонать! Ира, пиши: педикюр.

— Мне не нужен педикюр.

— Педикюр нужен всем.

— Я не крашу ногти на ногах. И на руках тоже.

— Ц-ц-ц, неправильное время! Не красиЛА.

— Я не хочу!

— Вперед! Педикюр — это не только красить ногти. Слушай, кого ты убила и ограбила? Ты же явно из тундры, где медведи…

— Я попросила бы…

— Шутка, шутка это! Вперед! Нет, без штанов не надо. В рабочее время я, конечно, гей, но инстинкты не перешибешь, а у тебя такая по…

— Зайчик!!!

— …ходка! Ты очень интересно ходишь. Когда я был маленьким, мне закапали в глаза атропин. Вот я тогда так же ходил. За мной.

И Зайчик помчался по коридорам, заполненным самыми загадочными личностями. Полина еле поспевала за ним, на ходу дивясь, как быстро они с визажистом перешли на «ты», и, кстати, она его совершенно не стеснялась! Конечно, вопрос внезапности, но…

Зайчик не обращал на здешние ужасы никакого внимания, небрежно здоровался, расспрашивал о семье, хотя лица тех, с кем он разговаривал, были закрыты марлевыми повязками, свободными оставались только глаза и рот. Лица же других покрывал толстый слой самой настоящей грязи. Некоторые приветствовали его прямо из кабинетов, ибо лежали на кушетках, обмотанные полиэтиленовой пленкой и опять же обмазанные какой-то дрянью. С точки зрения Полины, отличить их друг от друга было совершенно невозможно, но Зайчик, кажется, ни разу не ошибся.

На той же бешеной скорости они влетели в большой светлый кабинет, где ворковали, журчали, хихикали и трещали около десятка молодых и пожилых женщин в белых купальных халатах. Ноги и руки их покоились на специальных подставках и столиках, а молоденькие симпатичные девушки непринужденно подрезали и красили чужие ногти, ковырялись в чужих ногах пинцетами, терли чужие пятки пемзой — и при этом так же жизнерадостно журчали, ворковали и хихикали.

Полина была переодета в халат, усажена в свободное кресло, и сама Ира, отложив блокнот, принялась колдовать над руками и ногами Полины. Впрочем, эта процедура, надо отдать ей должное, оказалась весьма приятной, так что девушка даже чуточку расслабилась.

Оказалось, рано, потому что потом наступил черед обертываний и СПА-процедур.

Полина уже почти смело шагнула в очередную дверь — и замерла.

Огромный зал, раздробившийся в сияющих зеркалах. Кресла. Цветы. Запах клубники и ландышей. Девушки в белых платьицах, все как одна похожие на фей.


Зайчик довольно бесцеремонно подтолкнул ее в спину.

— Не робей. Можешь пока выбирать любую из них.

Полина ошеломленно показала на проходившую мимо девушку-китаянку. Зайчик одобрительно кивнул.

— Хороший выбор. Чанта Слим с Таиланда. Профессиональных массажистов из них готовят с трех лет. Итак, Чани, начни с парной, потом Душ Восьмидесяти Лепестков, потом массаж, потом растительный пилинг, аромапилинг, дерматоаэрация, массаж на камнях, сауна, массаж волос, мгновенное восстановление, общий массаж, контрастный бассейн, кислородный коктейль и релаксация на крыше. Потом гидроколонотерапия, и в шесть она должна прибыть ко мне в кресло. Целую всех. Работать, девочки!


В течение следующих нескольких часов Полина убедилась в том, что красавица — это не просто дар природы, это тяжелейший повседневный труд. Быть красавицей трудно, страшно, неприлично, опасно, утомительно, жарко, невыносимо, интересно, иногда неплохо, изредка просто обалденно… И как у хрупких — в большинстве своем — девушек хватает на все это сил и времени?

Чанта хлопнула в ладоши — и Полину раздели догола. Потом затолкали в сауну, потом разложили на столе и ходили по ней ногами. Потом окунали по очереди то в холодную, то в горячую воду, потом опять ходили по ней ногами, потом обмазали вонючей черно-зеленой грязью и обмотали полиэтиленом, потом смыли грязь при помощи сухих стеблей травы и обмазали душистым маслом, потом снова засунули в парную, где поверх масла натерли ее медом и солью, потом отмыли от всего этого в контрастном душе, быстро и ловко завернули в простыню, пропитанную еще каким-то душистым составом, и выгнали на крышу здания, где усадили в кресло, немедленно принявшее форму ее тела, и велели ни о чем не думать. Это далось легче всего, потому что после всего пережитого в голове было пусто и звонко. Полина как-то странно ощущала свое тело, то ли плывя в невесомости, то ли засыпая на ходу.

Чанта неслышно возникла рядом с Полиной, села у ее ног. Она принесла с собой маленькую жаровню, на которой лежали серые продолговатые камешки. Прежде, чем девушка поняла, что к чему, китаянка ловко вставила эти камешки ей между пальцев ног и стала массировать ее ступни. Ощущения были волнующие и неожиданно приятные, хотя камни были весьма горячи.

Еще через несколько минут перед Полиной оказался маленький столик, уставленный тарелками, тарелочками, мисочками и блюдечками. Некоторые были накрыты крышками, и от них поднимался пар. Вкус большинства блюд Полина назвала бы специфическим, но в животе урчать перестало, а потом и дремота навалилась, но тут Ира и Чанта разбудили ее и препроводили обратно в салон, в совсем специальный кабинет, а там с Полиной делали такое, о чем она не расскажет никогда и никому, хоть бы и под пыткой. Достаточно сказать, что даже от растительного обеда не осталось ни малейшего воспоминания, а одним из главных предметов интерьера кабинета являлся унитаз…


В конце концов измученную и в то же время отдохнувшую Полину вернули на нижний этаж, церемонно ей поклонились и исчезли. Наступало Время Великого Зайчика. Здесь, в парикмахерском салоне девушку снова ждал сюрприз. Зеркала висели только при входе, перед креслами их не было.

— Это чтобы клиентка не мешала мастеру творить спокойно. Леди, а вам уже говорили, что вы прелестны?

— Н-нет вроде…

— Мужики — грубые животные. А женщины — завистливые змеи. Истинно говорю вам: слушайте Зайчика, ибо Зайчик понимает толк в красоте. Итак: ты прелестна. Хотя и несколько запущена.

— Но я…

— Садись. Думай о хорошем и о лучшем. Можешь дремать, можешь медитировать, можешь петь песни и декламировать стихи — лишь бы тебе было хорошо. Не думай только об одном, о своей прелестной головке. О ней подумаю я. А хочешь, сказку тебе расскажу. Жил-был на берегу теплого синего моря мальчик …

Голос Зайчика становился все глуше, дальше, неразборчивее. Голове было легко, и по позвоночнику бегала приятная щекотка. Хорошие руки у него, успела подумать Полина, прежде чем провалиться в приятную и невесомую дымку дремоты…


— Ох… Я заснула, прости меня…

— Не извиняйтесь, богиня. Это комплимент мне. Значит, мои руки не несли отрицательной энергии. Впрочем, это и так видно. Вуаля, богиня.

Она подошла к зеркалу — впервые за весь сегодняшний день.

Это был высший пилотаж.

Ничего, ровным счетом ничего не изменилось в ней самой и у нее на голове. На первый взгляд.

Просто теперь ее головку украшали те самые тугие и блестящие колечки, о которых она так долго мечтала. А из-под неровной челки взволнованно сверкали шоколадные глаза. И светилась изнутри чисто вымытая, перламутровая кожа.

Полина отступила на шаг и схватилась за плечо Зайчика, чтобы не упасть. Плечо пожилого мальчика оказалось на удивление сильным и мускулистым.

— Лучшая награда мастеру — когда клиент теряет сознание от своей красоты. Леди, придя ко мне, вы были прелестны. Теперь вы — несравненны!

Полина приехала домой на такси и первым делом прошла в ванную. Егор лениво шевельнулся под листьями, потом все же выплыл ей навстречу. Полина уже смело протянула руку и бережно коснулась изящным гладким пальчиком серебряных чешуек.

— Егор… а я сегодня познакомилась с удивительным человеком. Он волшебник, а ты… ты, наверное, Рыбка-Золотые Перышки! Ты исполняешь сокровенные желания. Может, ты и говорить умеешь?

Карп молчал, но в золотистых глазах играла снисходительная усмешка.

Глава 6

Среда была посвящена тряпкам — и Егору. Или, пожалуй, Егору, а заодно и тряпкам.

Пожалуй, утренний ритуал у них уже сложился. С самого утра Полина включала воду и садилась на край ванны, поговорить с красивой серебристой рыбой. Карп совершенно очевидно реагировал на ее появление: величаво выплывал из-под листьев и поднимался к самой поверхности. Девушка опускала руку с ломтиком подсушенного хлеба в воду, и Егор немедленно принимался тыкаться ей в запястье носом, отщипывая крошечные кусочки от медленно размокающего угощения.

Потом девушка выключала воду и принималась за лечение. Александр посоветовал действительно отличные лекарства — их было достаточно добавить в определенной пропорции в воду. Потом Полина скидывала ночнушку и лезла в душ. Непосредственно в среду она испробовала контрастный душ и нашла его весьма радикальным средством от сонливости и опухших глаз.

Итак, все эти формальности были соблюдены, включая прощальный виноватый взгляд в сторону корзины с грязным бельем. Серое платьице и офисный костюмчик продолжали покоиться на ее дне, и Полина подозревала, что еще пару дней — и с ними придется попрощаться навеки. Честно говоря, ее это нисколько не расстраивало, хотя еще на прошлой неделе могло привести в настоящую панику.

Сегодня ей предстояло отправиться за новыми нарядами, и девушка испытала неожиданный подъем духа. Она еще ни разу в жизни не была в бутике и уж точно никогда не покупала себе вечерние платья…

Верхом нарядности для Полины были в жизни — по мере взросления — белое шифоновое платьице в бледно-голубую клетку, доставшееся от бабушки, затем вельветовые брючки, которые не разрешалось подрезать (могут пригодиться кому-нибудь, у кого ребенок нормальный, не коротышка) и выпускной костюм, состоявший из серой — проклятый цвет! — прямой юбки ниже колен, белой блузки с кружевным жабо и черного кардигана с меховой, почему-то, опушкой на рукавах. Сам по себе костюмчик был даже вполне ничего, только с одной поправкой: если одноклассницы Полины на вечере напоминали либо распустившиеся цветы, либо, в худшем случае, второсортным певичек из ночного клуба, то Полина являла миру идеальный образ учительницы начальных классов в школе для детей с девиантным поведением. Ничего лишнего, яркого, способного возбудить нездоровые эмоции. Да, и мокасины без каблука.