— Всё нормально? — он оказался слишком близко — лицом к лицу.

— Да, спасибо, — нервно не то кивнула, не то качнула головой, не в силах отпихнуть Романа Игоревича: утопая в неожиданных чувствах близости с ним и как токсикоманка травясь его запахом. А пах он приятно. Очень! Не ядрёный парфюм, от которого в носу свербит и режет глаза, как у Макса, который обливался “Хуго Боссом” с ног до головы. Запах Романа был совсем другим. Чистым, свежим. От него пахло дождём, будто он только что был на улице и чуть не промок, а может так оно и было, мало ли. Ещё я чувствовала бергамот, обожаю его… Запах конечно, не Романа — он явно успел выпить чашечку чая за те минуты, что мы не виделись.

Пока разбирала на составляющие его сложный, волшебный запах, Кирсанов задумчиво меня рассматривал. А потом… Я скорее почувствовала, чем увидела — он обратил внимание на мои губы, вмиг задавшиеся жаром. Его взгляд колол их иголками, как будто можно было целовать телепатически, не прикасаясь.

Во рту тотчас пересохло, и я машинально облизнула губы, не думая о том, как это выглядит со стороны.

Это было ошибкой, поняла сразу — синева глаз Кирсанова стала глубже и темнее, губы плотно сжались, словно он хотел что-то сказать, но отчаянно сам же и ставил на это запреты.

Момент был непередаваемо долгий и совершенно неправильный. А Роман Игоревич продолжал меня внимательно рассматривать, вгоняя теперь в жгучее смущение и доводя до томительного трепета. Я засомневалась в его равнодушии, в своей силе воли. В утренних заверениях себя, что ничего такого больше не случится.

Даже его помощь перестала таковой казаться, а перешла в неуместно затянутое и невыносимо интимное… объятие? А когда я уже была готова запаниковать, он отступил.

— Вы снова неправильно одеты, — Роман Игоревич, мой мучитель, медленно окинул меня с головы до ног оценивающим взглядом, пока на непростительно долгую секунду не остановился на груди — я тут же прикрыла её руками. Глупый, наивный жест малолетней модницы, вдруг вспомнившей, что у неё есть две штуки под подбородком, которые по мнению мальчишек, смотрятся “клёво”. Да, грудь была слишком открыта, но и платье было слишком красивым!

— Дресс-код всё же есть? — чуть ли не с вызовом уточнила я. Да, негоже так с возможно-будущим-боссом! Но и ему намекать на глубокое декольте своим “раздевающим взглядом” совсем не стоило.

— Нет, но может появиться, — холодно отрезал Роман Игоревич. — Раньше мне это в голову даже не приходило, — возобновил ход взгляда, изучая меня, как интереснейший экспонат. Без смущения и капли сомнений.

Кирсанов, словно видел меня насквозь, не смотря на то, что я прижималась к стенке лифта, как напуганная дурочка.

По телу пробежались мурашки и показалось, будто на обнаженную кожу кто-то направил ледяной поток кондиционированного воздуха. Одеться бы, или обнять себя руками…

Никогда такого чувства не возникало! Я всегда предельно избирательна в том, как выгляжу. Никаких оплошностей. В разврате меня не заподозрить! А тут чувство, что стою совсем голая…

Стоп! Но я ведь не голая! Я очень даже хорошо одета! И красиво. И стильно!

Во мне тут же взыграла гордость. Я отлепилась от стенки лифта и посмотрела Кирсанову прямо в глаза, стараясь быть сильнее, чем есть на самом деле.

Гордость, гордость, гордость, чтоб её.

И где она была вчера?

— И каким будет дресс-код?

Никаких трусов и колготок? От этой мысли даже смешно стало. И правда, о чем он может попросить?

Роман Игоревич ещё раз окинул меня задумчивым взглядом, и когда я уже думала, что сейчас точно набросится, чтобы снова пустить в ход своё уникальное умение “лапать”, он, увы, отвернулся.


— А давайте поэкспериментируем? — его тон вдруг стал таким лёгким, что я почувствовала укол разочарования. — Если вы пройдёте собеседование, конечно… — добавил значимо и с насмешкой.

Меня чуть отпустило. Лицезреть его спину, всё же не так напряжительно для нервов, как таранить друг друга прямым взглядом. При том, что я в нём упорно и озабоченно читала до неприличия много желания по отношению к своей скромной персоне, а Кирсанов при этом был сдержан и более не делал ко мне развратных порывов.

— В чём суть эксперимента? — ровно приняла вызов. Была уверена, Роман Игоревич не предложит что-то мерзкое или пошлое, по крайней мере, я на это надеялась.

— Будете ходить каждый день в принципиально разной одежде, пока я не скажу, что именно соответствует моим требованиям, — прозвучало немного странно: вполне допустимо, но что-то интимное читалось, неразумное. Так или иначе, я уже совсем не понимала, что к чему.

Но одеваться перехотелось однозначно.

И переодеваться перехотелось категорически.

На том разговор был окончен — кабинка остановилась, двери лифта открылись.

— Прощайте, Кристина Кравчик, — напоследок обронил Роман Игоревич, даже не обернувшись и не дожидаясь моего воспитанного “До свидания”, чётким шагом покинул лифт.

* * *

А квартира меня встретила тишиной.

Макса не наблюдалось, а я торопилась, даже один раз на жёлтый-мигающий проскочила. Я очень надеялась на этот вечер. И на НАС с Максом, потому что мне это было необходимо.

Мне были жизненно необходимы МЫ!

“Буду завтра. Срочное дело! Уехал по работе! ЛТ”

Я стояла перед холодильником и смотрела на чёртову записку под фотомагнитиком. Бумажка из блокнота Кравцова. Такую я видела очень часто в нашей совместной жизни. И это значило, что не будет гевюрцтраминера. Не будет магии вина… Не будет НАС!

А у нас есть традиция такая, нет-нет, да отмечать совсем несерьёзные события, самой лучшей бутылочкой белого. Макс сразу размякает как кот, становится открытым, ласковым, и с ним можно забыть про мир за окном.

Мы говорим. Очень много. Он меня обнимает за плечи, глупо шутит, как школьник, а я смеюсь в ответ. И это всё щемяще-нежно.

Это вовсе не значит, что он неприятен, когда трезв. Просто он часто как-то напряжён. В глазах вечная мысль, метания, будто постоянно о чём-то думает. Меня это неимоверно раздражает — я ведь не могу прочитать ЕГО мысли, потому и бешусь, закрываясь в своём мире. Он бесится, что я закрылась, и потому не отдаюсь ему на все сто процентов. Я нервничаю, когда он на меня бесится, а когда нервничаю, он впадает в неспокойное состояния напряжения и “вечной мысли”.

И так… по кругу, по кругу. Замкнутому…

Неужели, мы превращаемся в пару, которая застряла в цикле ссор и недовольств? Которая беседует и трахается “под вино”? Мне дьявольски захотелось исправить, понять, разобраться, сравнить…


“ЛТ” — люблю тебя.


Любит же!

И я его люблю.


Я открыла гевюрцтраминер и оставила дышать на столе. Достала сыр, понюхала и вернула обратно. Нет, такое вино нужно закусывать грамотно… Перебрала содержимое полок и достала… пачку охотничьих колбасок. А на ней стикер: “Ешь свою гадость, пока я не вижу!”.


Французское вино и… охотничьи колбаски. Пошлая безвкусица, но такой правильный подарок одинокой девушке вечером после работы.

Спасибо, милый. Всё же ты у меня самый лучший!

Я вскрыла пачку и с наслаждением откусила копчёную колбаску, а потом запила её вином. Совсем, как в тот день, когда мы с Максом познакомились.

Он Кравцов. Я Кравчик. И встретились мы совсем банально.

Нас заселили в один номер, решив, что кто-то ошибся и мы на самом деле муж и жена.

Дело было в соседнем городе. У Макса что-то по работе, я приехала слушать нудные лекции по обучению тендерам, вместо того, чтобы радоваться каникулам.

Остановились в одной гостинице.

Дождь в тот вечер лил как из ведра, а я побежала в круглосуточный супермаркет, страстно пожелав колбасок. Выходила из гостиницы жарким летним вечером, а возвращалась под осенним ледяным дождём. Мимо стойки пробежала и прямиком в лифт, меня даже не предупредили, что приехал мой “муж”. Когда ворвалась в номер, Макс стоял без рубашки и офигевал от того, что горничная не убрала за кем-то номер — так он решил, по крайней мере. На кровати халат, на батарее в ванной мокрое полотенце, покрывало смято, на полу вырвало содержимым сумочку — это я деньги искала.

— Вы что тут забыли, мужчина?

— Это мой номер, — он повернулся ко мне. И как в фильмах замер.

Сейчас, конечно, понимаю, что выглядела глупо. Тонкое белое платье намокло и облепило тело. Тушь потекла, с волос ручьи бежали на ковёр. А в руке сжимала пачку охотничьих колбасок.

— А я за колбасками ходила, будете? — протянула ему пачку и рассмеялась.

— Знаете, а мне коллега вино подарил. Гевюрцтраминер, французское. Только к колбаскам, наверное, не пойдёт, — нахмурился мужчина.

Я подумала, что он очень красивый, как Иво из “Дикого Ангела”. А ещё, что это всё как в кино, а я любила кино. Пришла к мысли, что никогда не пила какого-то там “траминера”, и черт с ними с колбасками, которые к нему не подходили!


Вот так мы и встретились. И теперь я сидела в нашей белой, просторной квартире и пила вино. Одна! И думала о том, что всё ещё очень может быть как раньше, просто мне нужно научиться так жить! Изучить себя, разобраться, повзрослеть. А потом мы выйдем на новый этап.

Как там говорится? Кризис трёх лет?..


Мысль потревожил звонок.

— Да, Макс, — бросила в трубку, откусывая от очередной колбаски.

— Привет, лопаешь свою гадость? — был до неприличия бодр и проницателен Максим.

— Угу, — кивнула, запоздало осознав, что он этого не увидел. — Лопаю, — буркнула с набитым ртом.

— Как прошло? — продолжал источать позитив жених. — Ты была умничка? — понизил до интригующего тона голос. — Всё получилось?

— Умничка… — эхом подтвердила я, уже утопая в воспоминаниях второго дня собеседования. К своему стыду, я бы не сказала, что была на высоте. — Конкуренция большая, но думаю, есть шанс…