- Ну, вот… давай-давай, приходи уже в себя, - говорит подруга и треплет меня по щекам, на что я недовольно мычу.

Вдруг вспоминаю, что произошло и подскакиваю, ища взглядом Никиту. Я не переживу, если сделала ему что-то или … убила… Но я тут же вижу парня, он стоит у дверей и кусает губы, волнуясь за меня. Опускаю голову на подушку и облегченно выдыхаю. Потом перевожу взгляд на подругу, которая все еще водит куском ваты у меня перед носом, но уже на небольшом расстоянии.

- Не надо, - ловлю ее руку и прижимаю ее к своей груди, накрытой покрывалом. – Сколько я была в отключке?

- Минут десять, - отвечает Никита и присаживается в ногах. – Я сразу за Аней… испугался.

- Всё нормально! Порозовела уже. Завтра на прием к врачу тебя запишу, не нравится мне всё это. И не спорь, даже слушать не буду, - выговаривает мне Аня. - Я сейчас принесу обед, проследи, чтобы она поела, пока борщ еще горячий, - говорит уже Никите и тот кивает головой в согласии.

А у меня нет сил, спорить с ней. Я не понимаю, что со мной происходит, поэтому обязательно пройду обследование.

- Как ты? – спрашивает любимый, спустя несколько минут, когда мы оделись и сели за стол, на котором аппетитно парятся тарелки с борщом.

- Всё хорошо, правда слабость немного, - беру его руку и прикладываю к щеке. – Прости, что напугала тебя и всё испортила.

- Не испортила Юляш, ты застонала и упала мне на грудь, когда всё закончилось. Было так здорово, что я не сразу понял… но потом испугался, что я тебя… ох!

Вскоре ситуация отпускает нас, мы даже смеемся. Анечка приносит еще яблочный пирог и остается с нами почаевничать ненадолго, поддерживая разговор. Я со страхом жду пяти часов, когда мой Ники уедет. На полтора года. Когда время подходит, я понимаю, что не могу отпустить его, напрашиваюсь взять меня с собой в город. Никита соглашается, но сует мне деньги на такси, взяв обещание, что я сразу поеду домой, как только провожу его.

Мы приезжаем раньше времени. Останавливаемся у какого-то белого здания,  и ждем командира Никиты, стоя возле военного «Уазика». Он сжимает меня в объятиях и целует макушку.

- Я буду скучать, моя Юляшка, - шепчет он, вызывая слезы у меня.

Я только крепче обхватываю его за пояс, держась за солдатский ремень, и прижимаюсь к широкой груди. Чувство, что больше не увидимся. Оно щемит в груди, не давая дышать. От безысходности сдавливает горло, горечь комком встает поперек него.

Из здания выходят люди в военной форме, и Никита отстраняется от меня, коротко целуя в губы.

- Спасибо… спасибо за сегодняшний день, любимая! Жду писем…

Он уезжает, а я еще долго сижу на лавочке, переживая заново этот день и собираясь с силами.


38.

Уже смеркается, когда я, набродившись вдоволь по большому городу, ловлю такси. До моего городишки всего пятьдесят километров, я и не замечаю, как желтая машина уже притормаживает у моего двора. В квартире по-особенному пусто сегодняшним вечером. Стараясь не смотреть на букет нежных розовых бутонов в вазе на столе, я разгружаю сумку с продуктами, складывая все в холодильник, и со вздохом усаживаюсь на стул. Как я без него проживу эти полтора года? Мне хочется повторить сегодняшний день…

Вспомнив о том, что произошло, я рванула в спальню. Нужно срочно поменять постельное белье, не дай Бог, бабуля увидит и догадается, что произошло. Я просто накинула покрывало днём. Но в дверях останавливаюсь. Какая разница, что бабуля увидит? Это моя жизнь! Но подумав, всё же решаю прибраться. Не хочу слышать ее нотаций и наставлений.

Откидываю покрывало и разглядываю скомканную простыню, на которой четко виднеются пятна крови и следы нашей с Ники любви. В голове вихрем проносятся все чувства и ощущения, испытанные мною днём. Внезапно начинает ныть низ живота и в горле встает комок, еще немного и хлынут слёзы. Сдергиваю ткань с матраса и сворачиваю ее в комок, не зная, что делать с ней дальше. Выкинуть? Сохранить? Я склоняюсь к первому, но пока стелю чистую простынь, решаю просто выстирать вещь.

Покончив со стиркой, понимаю, что развешивать белье на своем балконе, это вызвать недоумение и ненужные вопросы со стороны бабушки. Поэтому бегу к соседке. У Анечки не бывает ненужных вопросов, лишь дельные советы. Только вот муж идиот, но сегодня он на охране, в ночную смену, и уже смылся. Аня без разговоров развешивает простыню в голубой цветочек у себя на балконе, пряча ее за своим почти высохшим бельем. Затем тащит меня в кухню, наливает чай и пододвигает блюдо с остатками пирожных, моих любимых. Из гостиной слышится звук телевизора, где шестилетняя Аришка смотрит мультики по видеоплееру, это уже ритуал, перед сном посмотреть новую серию про Диснеевских героев.

- Ешь, и чай пей, не сиди и не вздыхай, - улыбается подруга, хлопая меня ладошкой по руке.

- Я ем…

- Давай, рассказывай, чего сегодня в обморок хлопнулась? – Аня берет меня за запястье и считает удары моего сердца, хмурясь и цокая. – Ох, чёт ты мне не нравишься. Тебе так больно было, что…

- Нет. Больно почти не было, - перебиваю я, смотря ей прямо в глаза. Аня женский врач, и мне не стыдно ей признаваться в чем-то, потому что это не праздное любопытство. – Я не знаю…

- Ма-а-м… - зевает появившаяся в кухне Аришка. Потом видит меня и с визгом бросается, обхватывает за шею и целует. Моя крестница! У нас любовь просто. – Юл-я-я! А я не видела, когда ты пришла.

- Потому что мультиками так увлеклась, вот и не заметила. Про что сегодня смотрела? – любопытничаю я, но Анечка прерывает нас, потому что девочка может часами рассказывать о любимых героях.

Мать уводит ребенка в детскую, и пока укладывает девочку спать, я прихлебываю остывший чай, жалея, что бокал уже не так горяч, не согреть об него озябшие руки. Встаю и зажигаю конфорку под белым с ягодами малины эмалированным чайником. Когда подруга возвращается, я уже разливаю по бокалам свежезаваренный горячий напиток. Прикладываю ладони в посудине и греюсь. Рассказываю доктору всё без утайки, пусть ставит свой диагноз.

По окончании моей исповеди Аня уходит и приносит тонометр, молча меряет давление.

- Ну, слава Богу! – восклицает она, чем радует меня. Я сегодня здорово напугалась.

- Что?

- У тебя давление низкое. Слабость есть в последние дни? Голова кружится? – задает вопросы, и я утвердительно киваю. – А когда ложишься, то все хорошо?

- Да. И что это было? Обморок?

- Ну, тут всё просто. Уровень адреналина скакнул, и кровь прилила к тазу. Мозг остался без порции крови, получилось кислородное голодание. Вот и весь секрет. Если бы у тебя было нормальное давление, то обморока бы не было. Я боялась, что с сердцем чего, так что всё нормально.

Я с облегчением выдыхаю, чувствуя, что и настроение поднимается. Разговор становится оживленнее, и вдруг Аня строгим голосом спрашивает:

- А вы предохранялись?

- Нет, - смеюсь я над ее серьезной физиономией. Она снова убегает куда-то и приносит таблетки, кладет две штуки передо мной.

- Выпей. Еще не поздно.

- Не поздно для чего?

- Чтоб не забеременеть, - стучит себе по лбу, показывая, какая я непонятливая.

- Не нужно. Я хочу ребенка. И даже надеюсь, что моё желание сбудется, - отодвигаю белые пилюли от себя.

- Но Юля! Бабушка тебя из дома выгонит!

- Я сама уйду, когда узнаю, что ношу ребенка Никиты. И мне девятнадцать, так что бабушка не вправе лезть в мою жизнь.

- Куда же ты пойдёшь, - качает головой подруга. А у меня на душе разливается тепло. И так сладко щемит сердечко, я будто чувствую, что всё получилось.

- К маме Никиты поеду. Она будет очень рада и мне, и нашему малышу. Я уже все решила.

Когда открываю дверь собственной квартиры, чувствую аромат жареной картошки и понимаю, что бабуля вернулась с работы и голодна. А я закрутилась и забыла приготовить ужин. Мне стыдно. Потом вспоминаю, что в холодильнике стоит кастрюлька с борщом и кусок пирога.

- Привет бабуль, - бабушка стоит у плиты и перемешивает кусочки картофеля на сковороде.

Быстро целую ее в щеку и усаживаюсь на стул у окна. Блин, забыла убрать вазу с цветами в свою комнату. И бабушка тут же показывает вилкой на букет.

- Кто?

- Никита приезжал.

- Тот… из армии?

- Да.

- Долго был?

- Нет. Полчаса, проездом… - ох, как я не люблю врать, но бабушка уже и так на меня подозрительно смотрит, поэтому перевожу тему разговора в другое русло. – Зачем картошка? Борщ есть же…

- Салат с водой, я его не ем. Будто не знаешь.

Знаю, что бабушка разборчива в блюдах, предпочитает французскую кухню, но обычно ест все, что приготовлено. Но сегодня просто капризничает, и почему-то нервничает. Поэтому готовит, чтобы отвлечь мысли.

- Что-то случилось? – спрашиваю ее на французском языке.

- Да, комиссия приехала, вся школа на ушах, - отвечая, улыбается уже, родной язык ее успокаивает. – Но все уже хорошо.

Немного поговорив и съев пару ломтиков картошки за компанию, я забираю букет и иду в свою комнату. Ставлю вазу на подоконник и ложусь на кровать. Мне чудится, что подушка пахнет моим Ники, зарываюсь в нее носом и вдыхаю едва уловимый аромат моего любимого мужчины. Мой. По-настоящему мой.


39.

Две недели я проходила обследования в областной больнице. Вердикт – полностью здорова, лишь давление низковатое. Но это тело, а вот с мозгом предстоит еще разобраться. Что меня пугает до ужаса. Я записывалась к гипнологу, думала, что алый туман у меня возникает оттого, что не могу подсознательно выбраться из того страшного утра. Но специалист только развел руками после первого же сеанса. Я не смогу забыть нападение, потому что гипноз на меня не действует. Совсем.

Затем врач выслушал мой рассказ о том, как появляется этот туман, как я теряю себя и внутри будто змея, которая шипит и мечется, пытаясь вырваться на волю и прикончить обидчика. Мужчина в белом халате выслушал меня и отправил… Нет, не к психиатру. К нейрохирургу. Я записалась на очередь, которая подойдет только через месяц.