Ксюша Иванова - Брачное агентство «Влюблённые сердца»

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍    - Ну? - требовательно раздается в трубке.

    - Здорово! Только зачем... - спотыкаюсь, когда взгляд перемещается с моего изображения на надпись...

    А там написано: "Я хочу, чтобы у нашего сына была моя фамилия. Выйдешь за меня?"

    - Инга, ты чего? Ты плачешь там что ли? Прекрати сейчас же! Я поднимаюсь!

    Он отключился и исчез, забыв букет на капоте. А я стояла, прислонившись к стеклу лбом, размазывая слезы по щекам и поверить не могла - читала снова и снова, про себя повторяла, примеряясь к его фамилии - Инга Валерьевна Звягина! Как звучит замечательно! Намного лучше, чем Евдокимова...

    - Мама, Катя, это - Ваня, я вам о нем рассказывала вчера, - Алёна смущалась и краснела, словно пятнадцатилетняя девочка, впервые пришедшая в родительский дом с парнем. - Ваня, это - мама моя, а это - Катя, сестра.

    - Очень приятно! - я улыбнулся милой пожилой женщине с седым каре, приветливо протянувшей мне руку.

   - Мне тоже приятно, Ваня! Наконец-то наше женское царство разбавил мужчина! Пойдемте в кухню! Катя пирог испекла, - засуетилась она, явно стараясь не позволить мне так же, как ее саму, поприветствовать Катю. Но я и сам уже знал, что не нужно проявлять повышенный интерес к Алениной сестре.

   Я бросил быстрый взгляд в сторону Кати - она стояла с нами в одной комнате, но особняком, отдельно, прижимая к груди пушистого, похожего на одуванчик, шпица Джонни. На меня она глаз не поднимала, собакой как бы отгораживаясь, отграничивая свое пространство и наше.

    Алёна успела предупредить, что на новость обо мне ее семья отреагировала спокойно. Мама даже была рада. И Катя тоже, хоть я и ожидал от нее где-то на подсознательном уровне недовольства и сопротивления - вдруг держит зло на сестру? Вдруг обозлена на весь мир и не захочет, чтобы Алёна была счастлива?

   Мне казалось, исходя из вчерашнего позднего Алёниного телефонного звонка, что и она сама так о своей сестре думает. Но вышло, что Катя пирог испекла... и даже вышла вместе со всеми меня встречать, хоть Алена и утверждала, что, скорее всего, она закроется у себя в комнате, и мы ее не увидим.

     ...Когда чай был разлит по чашкам, а красивый шоколадный пирог, украшенный свежей клубникой, порезан на кусочки, Надежда Аркадьевна спросила:

     - Ваня, скажите, пожалуйста, насколько серьезны ваши чувства к моей дочери?

    - Мама! Ты что! – тут же возмутилась Алёна.

   - Алёна, твоя мама ничего такого сверхъестественного не спросила, - я оторвал ее руку от чайной ложечки, которой моя чересчур скромная девушка от волнения бешено стучала о края чашки, размешивая отсутствующий там сахар. – Надежда Аркадьевна, я сделал вашей дочери предложение. Но она согласия пока не дала.

    - Ответа не дала? – нахмурившись, как мне показалось, уточнила Алёнина мама.

    - Нет, ответ-то она, как раз, дала. Но меня он не устраивает совершенно. Я очень надеюсь на вашу поддержку в этом вопросе.

    - То есть она вам отказала?

    С каждым следующим вопросом Надежды Аркадьевны Алёна опускала голову всё ниже, казалось, еще немного и уткнется носом в свою чашку.

    - Да! – ответил я.

   - Нет! – возразила она. – Я не то, чтобы отказала… Просто я сомневаюсь…

   Надежда Аркадьевна, мельком взглянув на дочь, вновь обратилась ко мне:

    - Почему вы развелись с женой? Вы обижали ее? Изменяли?

    - Мама! – Алёна дернулась, собираясь вскочить из-за стола, и если бы я ее не держал за руку, наверное, ей это бы удалось. А так – просто чай разлила. Половина кружки точно выплеснулась на стол. Ни я, ни Надежда Аркадьевна не шевельнулись. А Алёна, естественно, ухватила тряпку и начала убирать пролитое. Мне подумалось, что небольшая авария случилась даже к лучшему – пусть она займется чем-нибудь. Может, было бы еще лучше, если бы удалось ее на некоторое время, пока мы поговорим с «главой семьи» Семеновых, куда-нибудь отправить.

    - Нет. Не обижал. Не изменял. И о своей бывшей жене ничего плохо не скажу, она – замечательная женщина. Просто… так случилось, что мы охладели друг к другу, ей понравился другой мужчина. Она была инициатором развода. Уже давно замуж вышла. Ребенка я забираю раз-два в месяц на выходные, общаюсь с ним, помогаю деньгами.

    - Вы только не обижайтесь на меня. Алёна, наверное, рассказывала о… нашей жизни.

    - Понимаю. Не обижаюсь.

   - Я, Ванечка, только рада буду, если Алёна согласится. Понимаю, что если даже и есть в вас какие-то недостатки, всё проявится потом, о них вы мне не расскажете вот так запросто. Но мне, как старому человеку, как больной женщине, очень хочется дожить до внуков. И я очень надеюсь, что хотя бы одна из моих девочек счастлива будет, пусть не с мужем, так хоть ребеночка родит себе…

    - Мама! – в очередной раз возмутилась Алёна, застывшая с тряпкой в руках посреди кухни.

    Притянув ее к себе за руку, обнял, усадил к себе на колени под одобрительную улыбку Надежды Аркадьевны и сказал:

    - Я вашу дочь люблю. Бросать ее не намерен. Детей люблю тоже. Раз вы не против, я думаю, причин сопротивляться и дальше у Алёны нет?

    - Есть, - подала голос Алёна.

    Мы с ее матерью переглянулись, как старые добрые знакомые и одновременно перевели взгляды на нее.

    - Катя, - выдохнула она задрожавшим голосом.

    - А что сразу «Катя»? – вдруг раздалось от входа в комнату. – Я  тоже буду только рада…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

     За окном снова мело, и хоть Арман с Сергеем с раннего утра расчищали дорогу, опасность, что машина Дениса, уехавшего в аэропорт, не сможет пройти к дому, все же была. Поэтому я то и дело поглядывала в окно - вдруг, оставив машину в поселке, на главной трассе, они пешком идут? 

     Инга, морщась, как от зубной боли, спускалась по лестнице.

    - Наташ, что-то тошнит снова...

    - Там Анна отвар тебе какой-то принесла. Не знаю, правда, что это - позвони ей, уточни. Мало ли... Но она сказала, что ей очень помогал от тошноты во время беременности.

    - Надоело, сил нет! Когда это уже закончится? И есть хочу, и страшно подумать о еде! Снова к фаянсовому другу бежать придется! Хорошо мужикам - ни тошноты им, не растяжек...

     - Слушай, Звягина, хватит врать! Где у тебя растяжки? Или появились уже после моего последнего осмотра? Так вроде вчера проводил только! - подал голос со стремянки Матвей, наряжающий с мальчишками огромную ёлку.

     - Только без подробностей при детях! - нахмурилась Инга, но долгий взгляд, никак не желающий оторваться от Матвея, говорил сам за себя - любит мужа и жалуется вовсе не потому, что недовольна своей беременностью, а просто гормональный фон, тошнота, обычные женские проблемы...

      За прошедший год мы очень сблизились с Ингой и Матвеем, впрочем, с Аленой и Иваном тоже. Именно их, да ещё сестру Лиду, поехал встречать в аэропорт мой муж.

     - Мам, а колбасу тоже резать? - отвлекла меня от мыслей прибежавшая из кухни Настя, помогающая мне готовить оливье.

    - А яйца уже порезала? Вот умница! Пойдём, покажу тебе, что дальше делать...

    Но до кухни дойти я не успела - зазвонил городской телефон. В принципе, он в этом доме особо-то и не был нужен - по нему разве что Анне с Арманом, да в аэропорт звонили, а уж входящий звонок я вообще в первый раз слышала.  

     - Да, - я взяла трубку на правах хозяйки.

    - Плетнёва Наталья Ивановна? - спросил на другом конце трубки мужской голос. И я уже, хотя ещё толком ничего и не было сказано, по тону, по звуку этого голоса, по предчувствию, больно кольнувшему сердце, поняла, что это именно официальный звонок, что не к добру он...

    - Да, это я, - с трудом выдавила из себя, едва сдерживаясь от того, чтобы не закричать в трубку "Что случилось? "

    - Ваш муж Плетнёв Денис Миронович попал в автомобильную аварию...

    - Он ж-жив? - все-таки прокричала в трубку, чувствуя, как слабеют ноги, как подкашиваются колени, и сползая по стенке на пол.

    Словно в тумане, издалека, слышала, как ахает Инга, как уронил на пол стеклянную игрушку Матвей. По обыкновению, с обеих сторон одновременно в меня врезались два крепких детских тельца - почуяли, испугаться успели, смотрели с такой надеждой, как будто от меня что-то зависело...

    - Доставлен в районную больницу в Шерегеше без сознания. Оперируется...

    - Жив! - объявила всем, уже толпой сгрудившимся рядом со мной.

    - Спроси, один был в машине или ещё кто-то, - подсказывал Матвей.

   Передала вопрос и услышала уверенное:

   - Один.

    Значит, не доехал до аэропорта даже!

    Поблагодарила, положила трубку и застыла, гладя мальчишек по вихрастым головам - не могла понять, что мне делать дальше. Снова выручил Матвей.

    - Так. Я звоню Арману - пусть едет в аэропорт. А мы с тобой, Наташ, в больницу. Инга, ты дома с детьми остаешься.

   ... Полтора часа под дверью операционной тянулись так медленно, что я успела изучить все трещинки в стенах старого, давно не видевшего ремонта, коридора.

    Матвей то говорил по телефону с ребятами, постоянно звонившими, то уходил курить на улицу. И когда я оставалась одна, не могла сдержать слёз.

    За этот год, прожитый под одной крышей с Денисом, я поняла, что такое счастье. За этот год я узнала, что значит быть любимой.