— Да? Ну и здорово! Я, вообще-то, хотел с ним поговорить, но координат не знаю. А скоро он приедет?

— Скоро, — ответила Валька, окончательно растерявшись.

— Можно я его у тебя подожду? — спросил собеседник почти заискивающе.

Валька побарабанила пальцами по столу. Звать, не звать?

— Это важно, — напомнил альфонс.

— Точно?

— Точно.

— Ладно, — сдалась Валька. — Приезжай… Только учти…

— Да не нужна ты мне, вот самомнение… Я другую женщину люблю, — вдруг злобно выкрикнул альфонс и бросил трубку.

Валька вздрогнула и с недоумением поднесла ее к глазам. И как это понимать?

Повесила трубку на рычаг и двинулась к закипевшему чайнику. Налила в свою любимую кружку немного кипятка, бросила в него пакетик заварки. Вернулась с чашкой за стол и уселась на узкий угловой диванчик.

«Я другую женщину люблю!»

Фраза крутилась в голове как горное эхо, перелетающее с одной вершины на другую, и Валька сосредоточенно свела брови, болтая пакетиком в чашке.

Нет, кто бы сомневался… То, что бабушку альфонс в грош не ставит, было понятно даже идиоту. Но то, что он любит другую женщину… То, что он, оказывается, вообще способен кого-то любить…

Валька вытащила из чашки набухший пакетик, подставила под него руку, чтобы не закапать пол, пошла к мойке. Выбросила заварку в мусорное ведро, вернулась за стол и отпила немного чая.

Конечно, это звучит глупо, но она почувствовала себя уязвленной. Нет, никогда не приходила ей в голову глупая мысль, что на альфонса можно смотреть как на нормального, настоящего мужчину, но его грубое, шутовское ухаживание, оказывается, льстило ее самолюбию!

Гадость какая!

Валька сжала руку в кулак и слегка стукнула по столу.

Когда она изживет из себя это невыносимое себялюбие, заставляющее ее постоянно оказываться в глупом положении!

Она сделала еще один глоток из большой фарфоровой кружки с изображением ее зодиакального знака: Близнецов.

Она — Близнец. Одна из двух. Этот знак, как никакой другой нуждается в своей половинке, уравновешивающей его. Свою половину она, кажется, нашла.

Так почему она удивляется, что и у другого человека существует потребность в любви и равновесии?!

Прав Арсен: ни о ком нельзя судить наверняка. Казалось, чего очевидней: альфонс есть альфонс, и все его человеческие качества вытекают из этого простого факта. Как сказано в романе у Кинга: «Узнай, чего хочет человек, и ты узнаешь, кто он такой».

«А чего хочет альфонс?» — спросила Валька у самой себя.

И не смогла ответить.

Раздался звонок в дверь, и она вздрогнула так сильно, что пролила чай. Быстрым шагом пошла в прихожую, не спрашивая, кто там, не заглядывая в глазок, распахнула дверь.

Альфонс возвышался в маленьком пространстве лестничной клетки, как роскошный иностранный линкор в узкой, не приспособленной для него гавани. Лицо альфонса было обращено в сторону, к прямоугольному окну между лестничными пролетами, и тусклое осеннее солнце безжалостно освещало впавшие щеки и темноту провалов под яркими синими глазами. При звуке открывающейся двери, он медленно повернул голову и встретился взглядом с Валькиным, удивленным и недоверчивым.

Минуту они молчали, не зная, что сказать. Валька от того, что увидела другого, не знакомого прежде человека, а альфонс от того… Впрочем, кто его знает?

Наконец он разомкнул твердо стиснутые губы и спросил с усталым безразличием:

— Мне здесь подождать или в квартиру пустишь?

И Валька молча посторонилась.

Андрей вошел в маленькую прихожую, заполнив ее своим сильным безукоризненным телом, смешанным запахом коньяка и незнакомого Вальке мужского парфюма. Запахи были какими-то залежалыми, несвежими. Похоже, вчерашними.

— Можно раздеться? — спросил он почти смиренно.

Валька кивнула, по-прежнему не раскрывая рта. Этот человек был ей незнаком, и отчего-то при взгляде на него завертелась в голове короткая исчерпывающая фраза: «Он болен. Он тяжко болен».

Андрей стащил с себя тяжелые грязные ботинки и аккуратно пристроил их на старую газету в углу. Поискал взглядом тапочки.

— У нас нет твоего размера, — сказала Валька извиняющимся тоном.

— Пустяки, — ответил Андрей. Кстати, она, совершенно незаметно для себя, вдруг стала называть его по имени. С чего бы это?

— Я люблю босиком ходить.

Он снял спортивную темно-синюю куртку с капюшоном, подбитым клетчатой фланелью, повесил ее на вешалку. Развернулся к Вальке и выпрямился. Наверное, ожидал специального приглашения.

— Чаю хочешь? — спросила Валька.

— И бутерброд, если можно, — попросил Андрей неожиданно. — Я со вчерашнего дня не ел.

— Ты на диете? — спросила Валька и сделала ему знак следовать за ней.

— Если бы, — не очень понятно отозвался Андрей.

Вошел в их небольшую уютную кухоньку и сразу же уселся на тот край диванчика, который упирался в горячую батарею под окном. Прижался к ней руками и коленями, сгорбился и застыл, не глядя по сторонам.

Валька открыла дверцу холодильника. Вообще-то, мама для себя почти ничего не готовит, но сегодня, в ожидании ее визита, сварила Валькину любимую куриную лапшу. Валька пообедала вместе с Арсеном, поэтому в холодильник даже не заглянула. Слава богу, есть чем накормить гостя.

— Ты лапшу ешь? — спросила она.

— Я все ем, — ответил он, не поворачивая головы.

— А как же фигура? — удивилась Валька.

— А фигуре это не мешает, — ответил гость. И лениво пояснил:

— Пара часов на тренажерах — и фигура забыла, чем ее сегодня кормили.

— А-а-а…

Валька поставила кастрюлю на огонь и уселась на табуретку напротив гостя. Тот еще немного помешкал, с сожалением оторвался от горячей батареи и повернулся к ней. Весь такой подозрительно вежливый.

— Замерз? — спросила Валька просто для того, чтобы поддержать разговор.

— Да нет, — ответил тот неохотно. — Наверное, у меня температура… Небольшая.

— Грипп? — встревожилась Валька.

— Не грипп, я привит… Ангина, скорей всего. Не бойся, я буду в сторону дышать…

Но Валька его уже не слушала. Снова закопошилась в холодильнике, перебирая пакетики с лекарствами. Достала парацетамол, упаковку «Колдрекса», подумала, и поменяла его на «Фервекс-Упса» со смородиной. Метнулась в комнату и вернулась с градусником. Встряхнула его на ходу, передала Андрею и велела:

— Меряй!

Тот послушно вытащил из-под ремня край черного несвежего свитера и сунул градусник под мышку. Зажал руки между коленями и снова нахохлился: печальная огромная птица с тоскливыми ярко-синими глазами. «Экзотическая, залетная птица», — вдруг подумала Валька. Птица, которая сбилась со своего пути.

Суп закипел под прозрачной крышкой кастрюли, и Валька торопливо выключила газ. Достала тарелку, покрошила туда свежей зелени и аккуратно налила пару больших половников.

— Если понравится — дам добавки, — пообещала она и поставила тарелку перед гостем. Тот вскинул на нее глаза, тихо поблагодарил:

— Спасибо.

Валька подала ему ложку, поставила на стол тарелку с кусочками вареной курицы. Она не любила курицу, плавающую в супе, а предпочитала есть белое мясо, что называется, «вприкуску».

Андрей начал есть медленно, застревал на каждой ложке, словно заставляя себя сделать еще глоток. Наверное, ему и впрямь было больно пропускать горячий суп через больное горло. Но через пару минут он разохотился, набрал скорость, и ложка засновала быстрей.

— Извини, — спохватился он вдруг, виновато посмотрев на лее. — Я, наверное, очень жадно ем…

— Нормально ешь, — успокоила его Валька.

— А ты?

— Я с Арсеном недавно пообедала.

Андрей наклонил от себя тарелку, поддел ложкой остатки супа. Доел, без звука положил ложку в пустую тарелку и замер.

— Еще? — спросила Валька.

Он немного поколебался.

— Мне не жалко…

— Совсем чуть-чуть.

Валька налила добавки.

— Градусник достань, — потребовала она.

Андрей полез под свитер, и почему-то это движение заставило ее на секунду отвернуться. Ханжа несчастная!

Валька выхватила термометр у него из рук и наклонила, высвечивая ртутный столбик.

— Ничего себе!

Она испуганно посмотрела на гостя.

— Много? — спросил тот равнодушно и потянулся за курицей.

— Ну… Как сказать…

— Скажи прямо.

— Тридцать восемь, — ответила Валька, утаив пару градусов. Андрей пренебрежительно махнул рукой.

— Ерунда!

— Ничего не ерунда! Дома лежать надо с такой температурой, а не по улице разгуливать.

— Все равно пришлось бы выйти, — сказал Андрей и отодвинул пустую тарелку. — Дома есть нечего… Вот спасибо тебе, милая девушка, век не забуду твоей доброты…

Валька сунула ему таблетки и разбавила кипятком порошок «Фервекса». По кухне сразу же пополз едкий больничный запах, замаскированный под ягодный.

— Пей! — велела Валька безапелляционно.

Андрей усмехнулся с выражением слабой иронии, словно на обычный язвительный сарказм не осталось сил. Молча сгреб со стола таблетки, даже не поинтересовавшись, что это, по одной закинул в рот, как конфеты. Проглотил, запил теплой водой, предусмотрительно приготовленной Валькой, и потянул к себе стакан с дымящимся «Фервексом».

Валька снова села напротив него и принялась внимательно разглядывать лицо, которое привыкла видеть в кривом зеркале.

«Красивый парень, — размышляла она, задумчиво подперев щеку рукой. — Только красота какая-то… нерусская, что ли. Хотя и светловолосый. Черт знает, на кого он похож. На прибалта? Да нет, он для них слишком изысканный. На скандинава? Вряд ли. Кого-то он мне напоминает. Вот только кого?!»