— Поехали. — коротко обронил Генка, двумя руками толкнув его к выходу из спальни.

— Пацаны… — опомнился Тим, но Гена его опередил:

— Отдыхай, понял? Корона не жмёт тебе, Тимоха, нет? А то могу обтесать, ты только скажи, с-сука! — сказано это было тихо, но с явной угрозой, и смысл фразы долетел до Малого сразу, снова заставив впасть в бешенство.

Но драку предотвратил Валет, моментально прикинув, что пора развести «деток» по разным углам, во избежание мордобоя. Сейчас был самый неподходящий момент, чтобы собачиться между собой, хотя он искренне не догонял, какая муха укусила Малого и Генку. Они явно что-то недоговаривали, и Вальке это не нравилось. Он решил вытрясти из Геныча правду по дороге в клуб, но уходить, оставляя Тима таким психованным, было в лом.

Вытеснив Гену в коридор, Валя прикрыл дверь, и громким шепотом спросил:

— Малой, чё за хрень происходит, а? Вам бы щас по пушке в руки и пиздец, продырявили бы друг друга!

Тим хмуро отвернулся к окну, упер ладони в подоконник и опустил голову, с трудом сдерживая рвущуюся ярость. Мало ему, что ли, напрягов с бизнесом, так теперь еще и с Димкой такая хуйня приключилась. Но наряду с этим он страшно переживал за Златку, и от неопределенности едва мог соображать здраво.

— Нормалёк всё, Валет. Иди, успокой этого камикадзе, пока он херню не натворил. У меня дело есть, смотаться к отцу надо.

— Так это… Чё делать-то? В ментуру сгонять бы, на опознание ж дёрнут тебя или дядь Колю.

— Разберёмся. — буркнул Тим, и, глубоко вдохнув, похлопал друга по плечу. — Генку не трогай, окей? Пусть попсихует, не лезь ему в нутро. Я тебе позже всё расскажу.

Они коротко обнялись, и Малой остался один в пустой огромной хате. Тишина давила, сводила с ума, а мыслям было не найти пристанища. Он смертельно устал, и хотел лишь одного — обнять свою нежную блондиночку, и хоть ненадолго забыться, не думать о навалившихся проблемах, а просто побыть рядом с нею. Где она, его малышка, что с ней? Как она, наверное, его презирает… Он заслужил это.

Но Валька прав, нельзя расклеиваться. Не сейчас, мать вашу! Последние слова Димки жгли каленым железом душу, и Малой знал, что отныне не сможет жить спокойно, пока не увидит своего неведомого врага с дырой в черепе…

* * *

Настойчивый стук в дверь заставил Злату приподняться на локте. За задернутыми шторами было темно, но вечер сейчас или раннее утро, она не знала. Как и то, сколько дней провела взаперти этой большой комнаты.

— Злата, дочка! — это был Виктор, он периодически приходил и пытался уговорить её выйти. — Злата! Открой, пожалуйста! Тебе нужно поесть, слышишь! Прошу тебя, открой!

Она не хотела есть. Упав на кровать, надвинула на голову одеяло, и свернулась в клубок, поджав колени к груди. Всё, что ей было необходимо, это темнота. И тишина.

Боль уже притупилась, но последние, жестокие слова Тима до сих пор терзали душу, и Златка мечтала только об одном — уснуть и больше ничего не чувствовать. Просто отключиться от происходящего, забыться, перестать быть живой, потому что она не могла справиться со страданиями сердца.

Если любить так больно, лучше вообще быть бесчувственной…

— Злата, это несерьёзно! Будь благоразумной, девочка! Нам нужно поговорить!

Девушка с раздражением вздохнула, и резко села. Что здесь делал Николай, она догадывалась, небось, Виктор попросил его приехать, чтобы вразумить её! Сердито поджав губы, она кое-как пригладила спутанные волосы, и прошлепала босыми ногами по мягкому ковру. Провернула ключ в замке.

Это был родительский дом Виктора, дом её бабушки и дедушки, которых она уже никогда не узнает. Что у неё за судьба! По сути, не было матери, но появился родной отец, и Златке бы радоваться, что она обрела близкого человека, но внутри у неё была пустота.

Это всё из-за него…

— Я в порядке. — опередила девушка Николая, шагнув за порог. — Вас послал Виктор? Всерьёз думал, что я начну травиться или порежу вены?

Называть Карамзина папой она пока не решалась. Он прав, чем скорее они сделают тест ДНК, тем проще им будет общаться друг с другом. Но Златка не находила в себе сил никуда ехать, и что-то делать, она вообще с трудом пересиливала дикое желание целыми сутками лежать на кровати, прячась под одеялом от внешнего мира.

Николай взял её за плечи, и взгляды их встретились.

— Всё пройдёт, девочка. — твёрдость его убеждения она не разделяла, но промолчала. — перемелется и это, перегорит. Ты молодая, талантливая, нужно жить дальше!

— Хорошо. — апатично отозвалась Златка, опустив глаза, воспаленные от бессонницы и слёз. — я постараюсь.

— Витя очень переживает за тебя.

— Я разочаровала его? — горько усмехнулась она, неожиданно ощутив потребность выговориться. — мама тоже меня никогда не любила. Что во мне не так, дядя Коля? Почему все только пользуются мной, и бросают меня?

Он уловил её намек на его сына, и порывисто притянул к себе. Успокаивающе погладил по остро выпирающим лопаткам, отметив, что она совсем исхудала. Что он мог возразить на это? Тим поступил очень некрасиво, но ведь именно этого Николай и ожидал. И он пытался предостеречь Злату, но она не прислушалась, и вот результат — разбитое вдребезги сердце и душевная боль.

— Вот что… ты сильная, я уверен, и запомни, нельзя загонять себя в безысходность, нужно преодолевать трудности. Спустя время ты посмеёшься над своими глупыми переживаниями, встретишь нормального парня, и будешь счастлива! Значит, так… Сейчас примешь ванну, наденешь что-нибудь красивое и прогуляешься вместе с Витей. Хватит себя мучить. У него для тебя сюрприз, тебе обязательно понравится! Ну, беги, приведи себя в должный вид, девочка, и приходи в кухню. Чай стынет.

Златка недовольно поморщилась. Никуда идти у нее не было желания, а еще она хотела спросить про Тима, но так и не решилась. Её раздирали противоречия. С одной стороны, она запрещала себе думать о нём и даже, наверное, ненавидела его, но всё же страстно мечтала снова увидеться с ним. Для неё так и осталось загадкой, как мог он быть настолько жестоким — ночью шептать о своей любви, а потом бросить ей в лицо те ужасные слова.

Как оказалось, она его совсем не знала…

* * *

Глядя, как у дочери округлились глаза, Виктор не смог сдержать улыбки. Коля не ошибся, когда предположил, чем можно отвлечь её, а сам он был приятно поражен, узнав, что Златка питает страсть к музыке. Он молча стоял в сторонке, пока она обходила новое фортепиано, накрытое черной тканью, и, уже догадываясь, что это за сюрприз, невольно заулыбалась.

Обернулась, взглянула на отца, и он ободряюще кивнул, призывая посмотреть на подарок. Девушка медленно потянула за края накидки, и прижала ладошку к губам, жадно разглядывая инструмент.

— Ты купил его для меня? — тихо спросила, с трепетом коснувшись полированной крышки.

— Конечно, для тебя, родная. Угадал?

Она радостно бросилась к нему, прижалась, и чмокнула в щеку. Виктор испытал облегчение, видя, как засияли потухшие глаза девчонки, и подтолкнул её к фортепиано.

— Сыграй что-нибудь, а мы с Колей побудем зрителями. — предложил мужчина, незаметно обменявшись с Николаем довольным взглядом. — за ужином обсудим еще кое-что. Хочу, чтобы ты приняла важное решение, дочка.

Она насторожилась, не спеша садиться на высокий изящный табурет.

— О чем поговорим? Какое решение?

Виктор уклончиво сказал, что она всё узнает позже. Он собирался уехать в Москву, и забрать Злату с собой после того, как они пройдут экспертизу на установление его отцовства. Ей восемнадцать, а значит, она вправе сама решать, что делать со своей жизнью, и не спрашивать мать, которую категорически не интересует дочь. Он, разумеется, немного опасался, что Златка откажется ехать с ним, но был настроен убедить её, что в столице ей откроются отличные перспективы развивать талант.

В этом захолустье было абсолютно нечего ловить в плане учёбы. Он не принимал участие в судьбе своего ребёнка долгие годы (неважно, по чьей вине), но теперь всё изменится. Нельзя губить то, что дано природой, и Злата непременно должна поступить — в Гнесинку или в другой престижный музыкальный колледж.

* * *

Вещи Златки всё еще оставались у Николая, и она решилась, наконец, съездить за ними. Забирать их Виктор не стал, рассудив, что ей это может не понравиться — вроде как навязывал свою волю, заставляя дочь перебраться к нему, а он хотел, чтобы она захотела этого сама. Злата не планировала задерживаться долго, но предупредила отца, что ей нужно увидеться с друзьями, и он не возражал. Его радовало, что она перестала сидеть в одиночестве, ни с кем не разговаривая, и он надеялся, что кризис миновал.

Узнав от Николая причину хандры дочери, бизнесмен, естественно, был неприятно удивлен. Меньше всего он желал видеть Златку рядом с человеком, который попирал закон, несмотря даже на то, что Тим был сыном его близкого приятеля. И потому твёрдо решил, что должен уговорить её уехать с ним в Москву, ведь расстояние, как давно известно, разрушает всякие чувства…


Когда Злата спускалась вниз, во дворе раздались громкие мужские голоса, а потом в дом ворвался Малой. Еще не заметив её, стоявшую на лестнице, он бросился к кабинету отца, окликнул его, и распахнул дубовую дверь. Николай выглянул из гостиной, явно обескураженный вторжением, и вышел навстречу гостю. Златка же, воспользовавшись моментом, торопливо сбежала вниз, надеясь, что успеет выскользнуть из дома, не столкнувшись с Тимом, но он её увидел.

Она сверкнула глазами, в то же время жадно его рассматривая. Боже, как же соскучилась, и, не смея обнять, с силой сжала пальчиками гладкие перила. Под веками предательски защипало, и девушка часто заморгала, не желая расплакаться перед ним. Этого только не хватало, чтобы он понял, как ей больно и обидно!