– Вы меня прекрасно поняли, – отрезал Джош. – Я имею в виду, нам необходимо постоянно держаться в струе. Что нового в рок-н-ролле, что нового в черном, что нового в белом, вообще что нового. Где сейчас горячо, по-настоящему горячо?

– Ну, в первую очередь, у нас в редакции, – раздраженно заметил Вэлентайн. – От кондиционера совсем никакого толку.

В подтверждение своих слов он замахал пухлой рукой перед вспотевшим лицом.

Джош пропустил это замечание мимо ушей.

– Быть может, сейчас глупость становится умом? – продолжал размышлять он вслух. – А мужчины – это новые женщины? Стоять на месте – по-новому значит идти вперед? – Джош оглядел сидящих за столом. – Где Лулу? В мире моды тоже должно происходить что-то новое. Низкий каблук – это новая шпилька? Мини – новое макси? Нижнее белье – новая верхняя одежда?

– Лулу еще в кровати, – сказала Джейн, всего несколько минут назад разговаривавшая с редактором отдела мод. – У нее не сработал будильник – Помолчав, она язвительно добавила: – Значит, отсутствие – по-новому значит присутствие? Лежать в кровати – по-новому вставать?

– Бедной Лулу надо отдохнуть, – как всегда, поспешно встал на защиту редактора отдела мод Джош. – Ей необходимо отдохнуть. Бедняжка, она такая болезненная.

– Да что ты говоришь! – воскликнул Вэлентайн. – Впрочем, Лулу – единственный человек на свете, у которого, по ее собственному утверждению, в ушах вскакивали мозольные шишки.

– Заткнитесь, – остановил их Джош. – Давайте сосредоточимся на насущных проблемах. Что сейчас горячо, что в моде? Быть может, смерть – это новая жизнь? Жирные – это новые худые? А может быть, – он широко раскрыл глаза, словно оглушенный ходом своих блестящих мыслей, – рок-н-ролл – это новый рок-н-ролл?

В обеденный перерыв Джейн, войдя в закусочную, попыталась заставить себя съесть лишенный масла, лишенный майонеза и, самое главное, совершенно лишенный вкуса зеленый салат. Она заметила Вэлентайна, шушукавшегося в углу с Энн, заместителем редактора журнала «Блаженство загородного дома», ежемесячно призывавшего банкиров из Сити отправляться в глухую провинцию ворошить сено. «Блаженство» и «Блеск» были соседями по конюшне – оба журнала входили в один и тот же издательский концерн.

Поймав на себе взгляд Джейн, Вэлентайн закатил глаза, кивком подзывая ее.

– Я как раз рассказывал Энн о Джоше. Ума не приложу, как он может обращаться со мной так бесчеловечно, если учесть, какое у меня дома горе.

– Горе? – спросила Джейн, с некоторым облегчением услышав, что в настоящий момент страдает не одна она.

Нет более надежного средства забыть собственные беды, чем узнать о чужих. Джейн вгляделась в блестящее от пота, возбужденное лицо Вэлентайна.

– В чем дело? Что стряслось?

– Понимаешь, – простонал Вэлентайн, – я уезжал из дома на прошлые выходные и оставил Алджи, своего керн-терьера, в питомнике, где он попал в общество дурных собак. Теперь Алджи не желает меня слушаться и гадит по всему дому. Я очень страдаю.

– Я прекрасно понимаю Вэлентайна, – строго заметила Энн, увидев, что его слова не тронули Джейн. – Сейчас одному из моих персов нездоровится. Это просто ужасно. Бедной киске дважды в день делают уколы.

В этот день судьба решила испытать терпение Джейн по полной программе. Вернувшись на работу с обеда, Джейн обнаружила письмо из музыкальной редакции Би-би-си. Шампань приглашали принять участие в передаче «Музыка пустынных островов» и выбрать на свой вкус произведения современных и классических композиторов. Джейн презрительно фыркнула. Скорее всего, для Шампань Россини – это марка итальянской обуви, Телеман – мастер, приходящий ремонтировать телевизор, а Равель мало чем отличается от равиоли.

Что самое страшное, первоочередной задачей на сегодня для Джейн было выбить из Шампань информацию для очередной колонки.

Она как можно дольше оттягивала это зловещее событие, перебирая бумаги в ящиках своего письменного стола, перезванивая тем, кто просил ее позвонить, а также тем, кто не просил. Но в конце концов ей пришлось склонить голову перед неизбежным.

– Какого черта ты звонишь мне в такую рань? – послышался в трубке сонный, недовольный голос.

Джейн сверилась с часами.

– Шампань, уже десять минут четвертого, – подчеркнуто вежливо произнесла она. – Разумеется, дня.

– Вот как? О… А я понятия не имела, – моментально успокоилась Шампань. – Вчера ночью мы немного припозднились.

Джейн не смела не то что говорить – дышать, опасаясь спугнуть Шампань. Только бы она не потеряла нить рассуждений. Подобно свинье, ищущей трюфели, Джейн учуяла слабый чарующий запах редкого и дорогого товара – анекдота.

– Вот как? – осторожно спросила она. – И чем вы занимались?

– Ходила на бега с Конэлом. Чертовски занятно, ей-богу.

– Где вы были? В Сэндауне? Или в Кемптон-парке?

– Нет, где-то в Ист-Энде.

Джейн нахмурилась. Какой ипподром находится в Лондоне, да еще в рабочем квартале? По крайней мере, она о таком не знает.

– Такие забавные лошадки, черт побери, – продолжала Шампань. – Очень маленькие и странные на вид. Правда, бегали они шустро.

Все встало на свои места.

– Вы хотите сказать, что были в Уолтамстоу? – ахнула Джейн. – На собачьих бегах?

Судя по всему, Конэл О'Шонесси пытается приобщить свою новую подругу к культуре рабочего класса. Джейн усомнилась в том, что у него что-нибудь получится.

– Да, а потом мы отправились ужинать, – после нескольких минут напряженной работы мысли добавила Шампань. – Конэл хотел накормить меня мясом под зеленым соусом по-тайски, но я сказала, что ни за что на свете не буду есть блюдо, приготовленное из галстуков.[17] Особенно из зеленых.


– Ты это видела? – спросил ее Вэлентайн, когда Джейн, положив трубку, доцарапала последние строчки.

Он швырнул ей на стол раскрытый экземпляр последнего номера «Вог». Джейн поперхнулась, вдохнув запах десяти ароматизированных вкладок. На глянцевой странице красовалась Шампань, рекламирующая лосьон после бритья «Кожа». Рассыпав белоснежные волосы по обтягивающему кожаному костюму, она держала перед носом непомерно большую, грубую бутылку из матового стекла. «Больше всего я люблю запах «Кожи», – гласила подпись под снимком.

– Не сомневаюсь, – мрачно усмехнулась Джейн. – Аромат пухлого бумажника.

– А по-моему, – ехидно заметил Вэлентайн, – лучше бы ее познакомили с кожаным ремнем.

– Бред какой-то, – проворчала Джейн. – Шампань рекламирует все подряд. Наверное, ей сейчас даже пообедать спокойно не дают. Даже ее кошмарный пудель продвигает какую-то марку собачьего корма, за что, полагаю, получает больше, чем я зарабатываю за пять лет.

– Не бери в голову, – положил ей на плечо горячую, влажную ладонь Вэлентайн. – Просто помни вот что. Пусть у Шампань есть сногсшибательная внешность, деньги, дружки, рекламные контракты, пусть о ней пишут все газеты страны, пусть она каждый день появляется на экране телевизора, пусть весь мир лежит у ее ног…

Он многозначительно умолк.

– Ну и… – жадно спросила Джейн, не отрывая от него взгляда.

– Но она не может быть счастливой, – с вызовом закончил Вэлентайн.

– Не может? – удивленно переспросила Джейн. От необходимости отвечать его избавил телефон, зазвонивший на столе Джейн. Вэлентайн быстро прошел к себе и скрылся за кипой только что присланных ему на рецензию кухонных рукавиц из расшитой золотом парчи.

– Я звоню, чтобы сказать, – с ходу заявила Шампань, – что, когда будет готова моя колонка, ищите меня в «Ланкастере».

– В «Ланкастере»? – повторила Джейн. «Ланкастер» считался одним из самых дорогих и роскошных лондонских отелей. Расположенный в квартале от Пиккадилли, этот новый отель, состоящий только из номеров люкс, быстро затмил «Метрополитен». В каждом номере был прекрасный вид из окна, своя собственная горничная, индивидуальный номер факса и даже указатель температуры на улице, установленный в гардеробе, чтобы постоялец мог выбрать самую подходящую одежду для того, чтобы бороться с разгулом стихии во время короткой перебежки от вестибюля отеля до двери лимузина.

– Но почему? – удивилась Джейн.

Неужели огромная квартира на Итон-сквер больше не устраивает Шампань?

– Горничная уволилась, и в квартире теперь полный разгром, – недовольно протянула Шампань. – Поэтому я позвонила в «Ланкастер», и мне бесплатно предоставили люкс. Я обещала упомянуть об этом в своей колонке, так что вставьте пару слов, хорошо? Да, и не забудьте рассказать про сеансы красоты. Нам с Гуччи еще никогда не было так хорошо. В данный момент он парится в сауне, а потом его укутают в морские водоросли.

– Конэл вместе с вами? – спросила Джейн, беззвучно скрежеща зубами.

Если скандальной рок-звезде вздумается устроить погром в номере, пусть он первым делом швырнет в Шампань телевизор, мысленно взмолилась она. А следом за ним переносной бар и поднос с завтраком.

– Понятия не имею, где он! – рявкнула Шампань. – Не видела его целую вечность. С тех самых пор, как он спросил меня, не хочу ли я отправиться вместе с ним в Латвию.

– В Латвию?

– Да. Но я сказала, что, если ему так хочется, пусть идет туда один. Судя по всему, ужасное заведение. Я о нем нигде не читала.

– О, я не сообразила, что вы говорите о ресторане, – смутилась Джейн.

Оказывается, в Лондоне появилась еще одна шикарная обжираловка. По крайней мере, если верить Шампань.

– Ну да, а о чем же еще? – удивленно протянула Шампань. – Ах, это страна? Вот как? Что ж, тогда понятно, почему Конэл пропал на целую неделю. А я-то испугалась, что он не смог заплатить по счету.


Так прошло несколько недель.

Возвращаясь после работы домой, Джейн первым делом поднимала взгляд на окна второго этажа, остававшиеся темными. После этого настроение оказывалось испорченным на весь вечер. Она не сомневалась, что Том поселился в вилле на побережье вместе с длинноногой блондинкой и пишет свой бестселлер, время от времени выбираясь в шикарные рестораны. Понимая, что он находится за тысячи миль от нее, Джейн тем не менее видела его повсюду. Внезапно весь Лондон оказался заселен одними высокими мужчинами со светлыми взъерошенными волосами и глубоко посаженными глазами. Она ощущала себя так, словно попала в Стокгольм – к крупным и светловолосым шведам.