Вот и стоим мы сейчас три красавицы и смотрим на спешащую миледи. А она на нас. И не очень ласковым взглядом.

- Что вы тут делаете? Через десять минут начнется речь! – негодовала Глория Стен.

Я почувствовала, что девчонки как-то подрастеряли свой боевой запал. Я их понимала: многие предпочитали иметь дела с милордом, чем с ней.

- Я задала вам вопрос! – ее голос прокатился по долгому коридору, вызывая дрожание коленок у моих соседок.

- Мы… это… - лепетали девчонки.

- Что это? Я опаздываю!

Странно, но такое плачевное состояние единственных более-менее близких мне людей в этом месте, всколыхнуло что-то во мне. На деревянных ногах, я подошла к женщине и протянула письмо.

- А-а-а, вы по поводу исключения! – не спрашивая, а утверждая, проговорила она.- Давно тебя и таких же бездарностей пора было гнать! – с довольной улыбкой сказала секретарь.

Но, видно, не добившись от меня нужной реакции, продолжила:

- Тебя держал лишь из жалости наш великий и великодушный директор! Да еще из-за того, что работала на полставки в хранилище!- припечатывала меня каждым словом миледи Стен.- Да пришел этому конец! Да! Вы, конечно, не знаете, но на каникулах к нам прибила комиссия от самого Императора. Все это время она работала не покладая рук, выявляя таких бездарей как ты! И вот результат их превосходной работы! – сверкая торжеством, закончила она свою речь.

А я будто не слышала всего этого яда. В моей голове билось лишь: «Нет… нет..нет… должен быть какой-то выход!» Наверное, последнее я прокричала в голос.

- Выход? Для такой бездари может быть лишь один выход -  упасть в ноги великим мужам и умалять о пощаде! – с усмешкой выплюнула она и удалилась.

 Когда цоканье ее каблуков стихло, девочки, будто скинули с себя оцепенение.

- Пойдем в комнату Анелли…- робко предложила Слада.

Я посмотрела на нее пустыми, потухшими глазами.

- Имперская комиссия, Анелли…- прошептала она лишь губами.

- Тебе нужно поспать и станет лучше…- дрожащим голосом говорила Уля.

А я все смотрела ни них своими пустыми, потухшими глазами, а в голове, билась новая мысль, перекрывая стоны души, не давая зациклиться над кровоточащими ранами сердца: « Выход…лишь один выход…умолять о пощаде…» и так по кругу не переставая. Когда взяв под руки, они вели меня в комнату. Когда положив на кровать, укутали одеялом. Когда говорили:

-Поспи и всё пройдет…

Я слышала лишь:  « Выход…лишь один выход…умолять …»

Конечно, миледи-секретарь была права, как  всегда. На зимних каникулах университет опустел. Все разъехались, остались лишь единицы, такие потерянные и никому не нужные, как я. У всех нас были свои дела, и совсем не было времени интересоваться тем: кто приехал, когда приехал, зачем приехал. На этих каникулах я взяла дополнительную подработку, как, впрочем, и на всех каникулах до этих.  Мне наконец-то удалось уговорить миледи-декана Розалинду позволить мне помогать в оранжерее. На протяжении всех лет она отказывала мне, мотивирую моим не достаточным резервом стихии земли. И что уж кривить душой – она была права. Но на этот раз мне была дозволенна эта честь, окунуться в мир моих любимых растений. Какая же счастливая я ходила весь этот месяц. Наконец-то я была среди тех, кому была нужна. И, пусть, я не могла дать им много, но я разговаривала с ними, поливала, освежала воздух вокруг них, всё восхищалась и восхищалась ими. И они платили мне тем же, я чувствовала, что нравлюсь им, и они рады меня видеть. Самый чудесный месяц за почти десять лет моей жизни.

Но хотя и парила всё это время на крыльях радости, прогуливаясь вечером по парку, я видела огни в гостевых домиках. Поэтому, сейчас, мне не приходилось даже думать куда идти, ноги сами несли меня, пока в голове прокручивалось одно и тоже: «Выход…лишь один выход…умолять …»

Когда я стала приближаться к парку, тиски сжимавшие душу и сердце, стали отпускать и чем ближе я приближалась к домикам, тем легче мне становилось. Душа, хоть немного, но почувствовала свободу, сердце перестало кровоточить и мне казалось, что даже раны стали затягиваться. Тяжесть в голове, благодаря которой я ничего не понимала и лишь двигалась, как сомнамбула, стала отпускать. Я увидела: солнце, небо, гостевые домики, снег. Услышала: шелест ветра, голоса адептов, раздающихся с разных сторон. Почувствовала не с чем не передаваемый запах чистого, морозного снега, скрипящего под моими ногами. Чувства снова стали возвращаться ко мне, а боль отпускать. Сейчас это происходило легче, постепенней, чем вчера. Может я уже выработала иммунитет, а может на это была какая другая причина – не ведаю. Да только я снова могла вдыхать воздух без боли и чувствовать сладость кислорода наполняющего мои легкие.

Только одна странность была замечена моим сознанием – непонятное тягучее напряжение, скапливающееся внизу  живота. И чем дольше я шла, тем сильнее оно становилось, все больше и больше выдвигаясь на первый план. Вот я зашла на территорию гостевых домиков, и меня будто начало бить маленькими спазмами внизу живота, не больно, а как-то приятно, непонятно, правда. Потом добавилась щекотка, не снаружи, а глубоко внутри, ниже низа живота. Я стала теряться в новых ощущениях. Мое тело и разум не могли разобраться в смене чувств. Я терялась, я тонула.

Я не думала куда иду, что делаю. Я лишь чувствовала эту тяжесть, щекотку. И лишь всё та же мысль, всё крутившаяся в моём мозгу: «Выход… лишь один выход… умолять…»

Я возле какого-то домика. Почему этого? Не знаю. Знаю лишь одно -  меня тянет сюда с непреодолимой силой, я должна быть только тут… и сейчас.

Я поворачиваю ручку, дверь не закрыта. Но это не удивляет меня, я вообще не придаю этому никакого значения. Захожу в дом. Большая гостиная, а посреди, стоит мужчина и, не мигая, смотрит на меня, темным пожирающим взглядом. Я не боюсь:  боль полностью отпустило, ее больше нет. Лишь какая-то не понятная радость, огромнейшая, не сравнимая со вчерашней. И тепло, которое окутывает меня от кончиков ушей, до пальчиков на ногах.

Если бы я могла бы сейчас хоть на мгновение подумать, то пришла бы в ужас. Я стою неизвестно где, неизвестно с кем, а он смотрит на меня: ни зло, как должен любой нормальный человек, когда к нему врывается незнакомец. А как-то… всепоглощающей, будто смотрит и не может насмотреться.

 Секунды складываются в минуты, а мы все стоим и смотрим в глаза друг другу, потопая в них. Внизу живота горит, уже какой-то пожарь, посылая огонь по венам. Тугой узел все скручивается и это начинает приносить какую-то сладкую, непонятную боль.

 А мысль: «Выход… лишь один выход… умолять…» - начинает сдавливать вески до неимоверной боли. Наверно, именно это становиться последней каплей.

- Умоляю… университет…  исключение… - шепчу непослушными губами я.

Он смотрит на меня и в его глазах загорается свет, при первом моем слове. Но уже при втором – тухнет, и он хмурит брови.

- Я не понимаю…- хриплым голосом отвечает  он.

 А я сцепливаю зубы, потому что, от его голоса меня скручивает сильный спазм, неся какое-то странное наслаждение по венам.

- Университет… я должна учиться… - выталкиваю из себя.

Он смотрит на меня долгим взглядом, не мигая, будто хочет разгадать все загадки мира разом. Его взгляд меняется, он будто, принял какое-то тяжелое решение… Тяжкий вздох-стон:

- Будь моей… - с каким-то упоением шепчут его губы. Что-то глубоко во мне откликается на его просьбу.- И завтра ты снова пойдешь на занятия адепткой…

Я не понимаю первых слов,  лишь что-то первобытное, древнее, скрытое где-то глубоко во мне  трепещет от них.  То продолжение, его обещание – это всё, что мне нужно.  Именно в них  нуждаюсь, именно благодаря им  смогу жить. Десять лет надежды, десять лет ожидания, десять лет борьбы… Еще полгода, лишь полгода и я получу диплом… Это всё что мне нужно, всё к чему я стремлюсь, всё что позволит мне выжить…

Растворяясь в его взгляде, я ощущала, что сама нуждаюсь в этом,… нуждаюсь в нём… Странное, болезненное чувство, которое я не могу описать и не могу понять. Но оно горит во мне с каждым вздохом все больше и больше.  И я уже не знаю, чего хочу больше…

- Я буду…

С сорвавшимися с моих губ словами, он будто замирает. В его глазах разгорается какое-то пламя, заволакивая моё сознание полностью. Я лишь чувствую его руки на своих. Он с каким-то трепетом проводит по ним: гладя ладошки, поднимаясь по рукавам к плечам и, хотя я в одежде, но такое ощущение, что он проводить по голым рукам, жар его тела так и палит мою кожу. Его руки на моей шее, его пальчики невесомо касаются… На моем лице, гладят его исследуя… На моих губах…

И я стону завороженная его действиями и теми ощущениями, что они вызывают в моем теле. Он накрывает мои губы своими, поглощая мой стон. Теперь мы стонем вместе, лаская уста друг друга. Не могу контролировать себя, я будто нашла источник жизни и, теперь не могу остановиться, пока не насыщусь им. Судя по его напору и стонам, которые поглощаю уже я, он ощущает тоже самое.  Мы хотим быть ближе друг к другу, сплестись еще больше. Наши языки устремляются на встречу. Ласкают друг друга, играют, танцуют.

О великие стихии, мне так хорошо, как никогда. Я будто нашла половинку себя, и пазл стал полным.

Не знаю, как и когда, я оказалась голой на холодных простынях. Секунду назад мы стояли и упоительно целовались, а сейчас я лежу на кровати и, его обнаженное тело нависает надо мной. Он смотрит мне в глаза пристально, будто хочет что-то рассмотреть. Но я не понимаю. Видя это в моих глазах, он издает душераздирающий стон  и прикасается своим лбом к моему. Это вызывает волну ласки и заботы во мне. Я безумно хочу облегчить его страдания, хочу унять его боль.

Ведомая, каким-то инстинктом, я прикасаюсь к его щеке, глажу… Он вскидывает свой взгляд… Я тянусь к его губам и тону… Лишь наши стоны, поцелуи, сладость его губ… Как нежно, всепоглощающе и страстно… Я не хочу останавливаться, я хочу большего.