Размякла, расслабилась. Захотелось «обнимашек», как говорит нынешняя молодежь. За-хо-те-лось. Дура. Это все гормоны. Неудивительно, после такого-то оргазма. Стоило только вспомнить, как язык Егора трепетал на клиторе, так заново сносило крышу. Стыдно-о… Поведение — как у девочки-малолетки, которой впервые залезли в трусики, и теперь она ждет, когда ее позовут замуж.

Егор ожидаемо встал и ожидаемо оделся. Свет не включал, на улице уже забрезжил рассвет.

— Марина…

— Дверь захлопывается, — процедила она из-под одеяла.

Больше он ничего не сказал. Небольшая заминка в коридоре, видимо, кеды зашнуровывал, щелчок открываемого замка.

«Если уйдет, больше я его никогда не увижу, — мрачно решила Марина. — А в клубе буду игнорировать».

Дверь хлопнула.

Громкий звук как будто спустил пружину, и она выстрелила, распрямляясь. Больше не нужно было сдерживать чувства, и они накрыли так, что Марина затряслась от плача, вцепившись зубами в угол подушки.

Гормоны. Просто гормоны. Обыкновенный срыв от усталости, от волнения. Поплакать — это хорошо, если недолго. Выплеснуть эмоции, освободиться от идиотского чувства вины и обиды.

После того, как Марину бросил муж — выставил за дверь с чемоданом вещей, сшитых и связанных его же руками, — она никогда не позволяла мужчине первым прерывать отношения. А с Егором и отношений-то никаких нет, зато полная иллюзия, что он ее бросил.

Правильное слово. Иллюзия! Он просто ушел после сессии. Больше Марина не будет с ним играть, вот и все. Поищет кого-нибудь другого. Нужно будет позвонить Кире и спросить, когда можно снова пойти в клуб.

Всхлипнув, Марина откинула одеяло и отправилась в ванную — умываться. Хорошо, что завтра, вернее, уже сегодня, выходной. Можно отсидеться дома, с опухшими-то глазами. А если сейчас поменять Пончику воду и насыпать корма, то и поспать удастся подольше.

Тщательно промокнув лицо полотенцем, Марина нанесла на веки крем. Вздохнула и подумала, что неплохо было бы подержать на лице маску. Заодно и перекусить — самое время, то ли четыре, то ли пять утра.

Она зашла на кухню и застыла на пороге: у стола сидел Егор. Вспыхнувшее раздражение смешалось с упоительным восторгом. Он не ушел.

«Он слышал, как ты плакала!» — Госпожа зло топнула и нахмурилась.

«Он остался, потому что я ему не безразлична». — Женщина ликовала.

Егор молчал. Смотрел исподлобья, словно ожидая, что она скажет. Сейчас, когда он был без ошейника и в одежде, Марине не хотелось ни командовать, ни подчинять. Хотелось сесть к нему на колени, прижаться щекой к груди, почувствовать себя любимой и желанной.

«Стоп! Приехали! Это саб, дорогая. Не ванильный мужчина. Ты же сама искала не ванильного».

«Как будто саб не может быть обычным мужем…»

Марина тряхнула головой, отгоняя от себя глупые мысли. Какой муж?! Этого ей еще не хватало!

— Я слышала, как хлопнула дверь, — сообщила она, дав понять, что ждет объяснений.

— Не успел уйти. Вернулся, потому что не оставил тебе никаких координат. Хотел написать номер телефона. Думал, может, ты захочешь встретиться еще.

Егор произносил слова четко и резко, не в своей обычной манере. Это было непривычно. Это пугало.

— Написал? — выдавила Марина, смутившись.

Она не знала, как себя вести. Даже с места не могла сдвинуться, так и торчала на пороге.

— Нет.

— Передумал. — Она не спрашивала. Зачем? И так все понятно. — Да и правильно. Госпожа не может быть истеричкой.

— Марина, прекрати!

Егор впервые повысил голос, и Марина испуганно попятилась. Тем более, он встал и быстро шагнул к ней. Она прижалась спиной к дверному косяку, а он навис сверху. Ничего себе!

— Хватит на себя наговаривать, — произнес он значительно тише, но все же таким тоном, что у нее мороз пробежал по коже. — Ты красивая женщина, ты прекрасная госпожа. Мне было очень хорошо с тобой.

— Но? — Она пришла в себя и оттолкнула его, чтобы пройти на кухню. Остановилась у подоконника и взяла на руки кота. Пончик сонно щурился, не понимая, зачем его разбудили. — Давай, договаривай, если уж остался. Я прекрасная, красивая. Но?

— Ни одна госпожа не плакала после… — убито признался Егор. — Я дважды довел тебя до слез. Ладно, первый раз — это случайность. Но второй… Зачем тебе мой телефон, если ты никогда не позвонишь?

Марина закатила глаза и уткнулась носом в пушистого Пончика, чтобы спрятать улыбку. Надо же, вроде бы оба — взрослые люди. А ведут себя, как дети: и она, и он.

— И ты решил, что моя кухня — лучшее место для самоедства, — произнесла она, нарочито нахмурившись.

— Прости, уже ухожу.

— Кофе хочешь?

Последнее вырвалось само собой. Не бросаться же следом, умоляя остаться? А так… Всего лишь шанс. Если захочет — воспользуется.

— Кофе и бутерброды, — пояснила она, потому что Егор смотрел на нее в замешательстве. — Мне хочется есть, могу и тебя накормить. Но без ошейников и услуг. Ты сядешь за стол, я соберу завтрак. Ранний. Идет?

Неужели так сложно согласиться? Не замуж же она зовет! Не просит обнять или поцеловать. Просто завтрак.

— Спасибо, с удовольствием, — наконец произнес он. — Но с одним условием.

— А без условий — никак? — вздохнула Марина.

Он упрямо качнул головой:

— Нет. Оденься, пожалуйста.

Егор и дальше любовался бы безупречным, на его вкус, телом, если бы не опасение, что ему не хватит выдержки. Марина так и не вспомнила, что практически раздета. И как это понимать?

Он не хотел понимать. Он хотел взять ее прямо на кухонном столе. И не ласково и нежно, а грубо и жестко, чтобы она кричала от удовольствия.

Когда он в последний раз хотел женщину? Не госпожу, а обычную женщину, не желающую видеть его стоящим на коленях. После Сони он запретил себе влюбляться. Только партнерша, только госпожа. И вот, пожалуйста! Леди-малышка в прозрачном пеньюаре в очередной раз выбивает почву у него из-под ног.

Марина охнула, отпустила кота… и рассмеялась. Любая на ее месте рассердилась бы, даже разозлилась и выгнала бы взашей, а эта — хохотала, вытирая рукой слезы.

— Молодец, — еле выговорила она сквозь смех. — Можешь гордиться, я третий раз при тебе плачу. И меньше, чем за сутки!

Он сам принес ей халат из ванной. Не ахти какая одежда, но все же он прикрывал ягодицы.

— У меня красные и опухшие глаза, — очень по-женски пожаловалась Марина.

— Красивые, — возразил Егор. — Можно сделать компресс, если хочешь.

— Обойдусь, — отмахнулась на и открыла холодильник. — Бутерброды или что-нибудь посытнее? Могу пожарить омлет с ветчиной и помидорами.

— Не хотелось бы тебя утруждать, — вежливо ответил он.

«А еще хорошо бы окорок и сковородку жареной картошки».

— Ерунда, это быстро. Я сама есть хочу. Садись за стол.

Егор опустился на кухонный диванчик. На колени тут же взгромоздился пушистый кот и ласково потерся мордой о руку.

— Пончик, — представила его Марина. — Беспородное существо, найденное на помойке. Если не любишь котов, гони, он не обидится. Пончик ко всем пристает, недолюбили его в детстве.

Егор укоризненно на нее посмотрел. Как можно прогнать животное, которое пришло за лаской? Впрочем, он сам виноват, брякнул же, что с котом знакомиться ему неинтересно.

— Я не млею при виде кошек, но ничего против них не имею.

— Ага, — хмыкнула Марина, — это пока его шерсть не набилась тебе в рот. Хочешь, еще грибов положу в омлет?

— Хочу. Я всеядный, можешь не спрашивать.

— Отлично. Не люблю приверед.

— Я, Мариша, в девяностые рос. Тогда не до жиру было. Есть еда — и хорошо.

— Да я помню. И тем не менее. Был у меня как-то один… поклонник. «Я не ем лук, мне от него плохо». Вампир, натуральный. Каждый кусок обнюхивал, как собака. Я один раз не выдержала, добавила в фарш лук, но перед этим прокрутила его в миксере, буквально в пену, а чтобы запах приглушить, специй от души насыпала. И нажарила котлет. Сожрал, да еще нахваливал. И плохо, как ты понимаешь, ему не стало.

Марина рассказывала, а сама ловко орудовала то ножом, то венчиком. На сковороде уже скворчала ветчина, ароматно пахло чесноком и зеленью. Егор слушал о «поклоннике», и ревниво хмурился. Не глупость ли? Какое ему дело до Марининых любовников? А она вот так же готовила кому-то завтраки, обеды и ужины. Видно же, она прекрасная хозяйка. В доме чистота, кошкой не пахнет, шерсти нигде не видно. И холодильник полный, не то что у некоторых «холостячек». Мечта, а не женщина. Такая не свалит на него все домашние дела просто потому, что он саб.

— Правда, мне потом все равно было стыдно, — продолжала она, взбивая яйца. — И ему я так и не призналась. Глупо, да?

— Вы расстались? — ляпнул Егор и тут же смутился. — Прости.

— А не заметно? — фыркнула Марина. — Не в шкафу же я его спрятала.

Она споро накрыла на стол. И сыр с колбасой нарезала, и помидоры с огурцами, выставила холодец и — о чудо! — хрен и горчицу. Егор обожал острое, но в холодильнике у нежных леди обычно не было ничего острее кетчупа. Хлеб она подогрела в тостере. И шлепнула Егору на тарелку огромный кусок омлета, оставив себе совсем крошечный.

— Я люблю кормить. — Она не пожелала слушать возражения. — А сама ем мало, даже когда голодна. Не стесняйся, приятного аппетита.

Егора не пришлось уговаривать. Пришлось зачислить еще один плюс в пользу Марины — она и готовить умела отлично.

«Вот так прикормит, и забудешь ты, Егорушка, о своих принципах», — печально подумал он, когда Марина к кофе нарезала коврижку: не покупную, собственного приготовления.

И как понять, что у нее на уме? Ведет себя, как ни в чем не бывало. Улыбается, говорит о какой-то ерунде: рассказывает, как нашла Пончика. Выдержка железная. Если бы он собственными ушами не слышал, как она ревела лишь полчаса назад, ни за что не поверил бы.