— Жениться?

— Ну, не по-настоящему, конечно! Просто, чтобы штамп был в паспорте! Он и согласился. Это на время! Потом мы разведемся, и все.

— А ему это все зачем? Как ты думаешь?

— Ну, как зачем? — этот вопрос меня саму занимал. — Просто он — очень хороший человек…

— Ну, это-то понятно. Но… мы же его почти не знаем… А вообще, он на самом деле — прикольный чувак! Его в магазине уважают, говорят, не обижает с зарплатой, да и всякие пособия там платит. Мам?

Я почему-то с особым вниманием слушала все, что относится к Павлу. И похвалы ему почему-то воспринимались мною как-то странно, будто бы хвалили человека мне не чужого…

— Что, Кирюш?

— А может, он в тебя влюбился?

— Да он меня почти не знает! Ты что! Глупости какие-то! Все, спи, давай! Завтра уходить будешь, разбуди меня, я тебе бутеры положу в рюкзак. Спокойной ночи!

А на пути в зал, на столике в прихожей я заметила Пашины права… И обрадовалась появившемуся у меня поводу позвонить…


18. Эмма

В интернате все утряслось даже быстрее, чем я ожидала — Светлана Сергеевна, радостно улыбаясь, все пыталась докопаться до того, где мне удалось подцепить такого видного парня, как Павел Логвинов.

— Да ему даже сорока еще нет! Я тут в интернете посмотрела, — рассказывала она так, будто мы с ней были закадычными подругами, и речь шла не о моем, пусть и ненастоящем, муже! — Он раньше боксом занимался, даже был серебряным призером юношеского чемпионата России, женат один раз, детей нет. А вы, Эмма, в курсе, что он сидел? Хотя, конечно, о чем это я? Вы же его жена!

Сидел? В смысле, в тюрьме? За что? Вот я дура! Даже не догадалась поискать информацию о нем в интернете! Ничего ведь не знаю совершенно, а штамп в паспорте уже стоит! А вдруг он — махинатор какой-нибудь? А вдруг за… за совращение малолетних сидел? Или за насилие какое-нибудь над женщинами? А я в дом впустила, сына ему доверила… целовалась с ним! При воспоминании о вчерашних наших поцелуях я снова неудержимо покрылась краской с ног до головы.

— …Вижу, что хорош, — вдруг "включился" голос Назарчук в моих ушах, который, занятая своими мыслями, я совершенно не слышала еще несколько секунд назад. — Ох, Эммочка, такие мужики на дороге не валяются! Краса-авец! Деньги имеются… С двумя детьми тебя взял! Да еще и детдомовского не отказался принять…

Она мечтательно подкатывала глаза к потолку, а я молча кивала, но мечтала только об одном — взять со стола Светланы Сергеевны маленькую белую фарфоровую статуэтку кошечки и ровнехонько так запустить ей в лоб! И не то чтобы я была так уж кровожадна, но во-первых, мне было очень неприятно, что она все знает о Павле, а я ничего абсолютно. А во-вторых, мне был отвратителен сам факт того, что она узнавала о нем, справки наводила! С чего бы вдруг? Близкими подругами мы не были никогда. А лезть в личную жизнь мужа своей сотрудницы для директора было как-то на мой взгляд… ну, нескромно, что ли! Да еще и откровенно облизываться на него! При мне! И хоть я отлично понимала, что прав на этого мужчину у меня никаких нет, а вчерашний поцелуй, скорее всего, просто стечение обстоятельств, а не факт его ко мне симпатии, все равно, услышав снова ее протяжное "Краса-авец!", не выдержала, и заявила:

— Ладно, Светлана Сергеевна, если вы не против, поеду я. А-то Пашенька там один с детьми сидит. Заждался меня, наверное, бедненький! Да и у нас все-таки медовый месяц… Так что вы должны меня понять — без отпуска ну никак совершенно!

— Понимаю. Я не против. Если, конечно, как вы и обещали, вас подменит коллега из института. Более того, если хотите, можете полноценный отпуск себе взять. Мальчик как раз обвыкнется.

… Уладив дела, и решив возвращаться домой с мыслями о том, что нужно тоже, вслед за Назарчук, прошерстить интернет и все-таки выяснить, что там за история у Логвинова с тюрьмой, и не представляет ли он для моей семьи опасность, я подумала, что, наверное, ничего там нет особо страшного, раз Светлана Сергеевна не придала этому значения, и зашагала в сторону парковки, где оставила свою машину.

— Добрый день! — путь мне неожиданно преградил высокий светловолосый молодой человек. — Эмма Сергеевна?

— Да, это я, — испуганно пробормотала я.

— Меня зовут Антон. Я — журналист из нашей городской газеты. Вот хотел статью ко дню Семьи, любви и верности написать по заданию нашего редактора. Подумал, что жителям города будет интересно узнать о приемной семье, ставшей родной для ребенка из детского дома. Вы не согласитесь со мной побеседовать? Я знаю, что вы тоже взяли в свою семью такого вот несчастного малыша…

— Вы знаете… Антон, — я удивленно разглядывала его — модно одетого, со свежей стрижкой, явно недешевой, всего такого… небедного, гламурного, что ли, и не могла понять, откуда он узнал о том, что я взяла ребенка, кто мог сказать об этом. — Я же еще толком-то и не стала приемной матерью. Только оформляю документы. Еще и писать-то не о чем. Может быть, вы сходите к нашему директору, Светлане Сергеевне, она вам кого-нибудь другого посоветует? Я думаю, у нее есть база данных на все опекунские семьи. Скорее всего, там имеются и более достойные, чем я, кандидатуры.

— Да? А мне вас посоветовали, — он задумчиво рассматривал меня. И под взглядом этим изучающим было неуютно и неприятно, будто бы меня оценивали, будто бы исследовали скурпулезно, ничего не упуская, как под микроскопом. — Хорошо. Я схожу к вашей Светлане Сергеевне. Но… может, все-таки дадите свой телефончик? Если вдруг мне никто не подойдет, я позвоню вам.

Не хотела давать. Вот правда! На самом деле, не хотела! Но и причину для отказа с ходу придумать не смогла — вроде бы благое дело парень делает! И разве плохо это, когда о приемных семьях в газетах пишут? Может быть, кто-то, прочитав, тоже захочет себе ребеночка взять? И еще одной сиротой меньше станет! Продиктовала ему номер своего мобильного и с каким-то необъяснимым облегчением распрощалась.

Возле моего подъезда стоял большой черный джип, перегораживая дорогу. Сосед Артем, молодой парень из двадцать шестой квартиры, выехать на своей старенькой "пятнашке" не мог, поэтому сидел в машине с распахнутой дверью и сигналил на весь двор, видимо опаздывая на работу.

— Эмма, вы не знаете, кто это тут у нас такой борзый? — раздраженно спросил он, кивая в сторону джипа, когда я проходила мимо.

— Нет-нет, Артем, я не в курсе, — я прошмыгнула в подъезд, очень сильно надеясь, что хозяин машины не появится сейчас из него. Конечно, я знала. Вчера целый день на этой машине каталась. Но выслушивать сейчас от Артема гадости совершенно не хотелось. Наоборот, радостно забилось сердце, руки приняли оглаживать волосы, а ноги понесли мимо лифта, который вечно приходится долго ждать, к лестнице — Паша точно на лифте не поедет! А разминуться мне не хотелось…

Стараясь не выдать себя, тихонько открыла дверь своим ключом и, разуваясь в прихожей, напряженно прислушивалась к звукам, доносившимся из квартиры, обратив внимание на то, что права Логвинова все также лежат на столике. Откуда-то из спальни доносились звуки Полькиного смеха, включенного телевизора, гудела микроволновка в кухне, свистел на плите закипевший чайник. Но все это перекрывал голос моей свекрови, которая вкрадчиво, с толком и расстановкой, как и положену педагогу-ветерану, выкладывала Павлу всю подноготную обо мне!

— Вы знаете, наша Эммочка, конечно, умница — и по хозяйству у нее порядок… Хотя вот на плите одна комфорка уже год, как барахлит. Я ей говорю-говорю, что мастера вызвать надо — вдруг что случится с нею, с комфоркой, в смысле, газ в квартиру пойдет. Но кто нас, стариков, слушает? Она и готовит хорошо и печь умеет. Правда, — Вера Васильевна захихикала. — В прошлом месяце пирог с капустой сгорел у нее. Я прихожу, а в подъезде на первом этаже… На первом, представьте себе, капустой горелой воняет! Ну, с кем не бывает, с кем не бывает! Но зато с детьми она ладит хорошо — они у нее всегда и одеты, и обуты, и накормлены, и Кирюша учится хорошо. Правда, в этом немалая заслуга и его бабушки — все-таки педагог старой закалки! "Отличник народного просвящения"!

— Вера Васильевна, — услышав голос Павла, я легко представила себе и улыбку на мужественном лице и щетину на подбородке, и снова вспомнила вчерашний вечер и его поцелуи, и свои ощущения. В горле мгновенно пересохло, руки задрожали… — Уверен, что без вас Эмме пришлось бы очень трудно. И вы, как никто, знаете ее характер. Так вот скажите…

Она перебила его, не дав договорить:

— Да, мы с ней дружим. Я помогаю, как могу. Что поделаешь, если с Андрюшей такое случилось? Но я думаю, она не откажется. Она мне говорила о вас, — мои глаза округлились от удивления, потому что кроме того разговора, когда Павел помог мне занести сумки и повесить шкаф, о нем с Верой Васильевной я ни словом не обмолвилась! — Так во-от, нравитесь вы ей. Так и сказала: "Настоящий мужик!" Да и глаза у нее горят, когда о вас речь заходит…

Я на цыпочках кинулась к входной двери — нужно было дать знать о своем приходе, иначе Веру Васильевну понесет, и она расскажет такое, что я со стыда сгорю перед ним! Хлопнув дверью посильнее, я крикнула от входа:

— Я дома!

И шагнула в сторону кухни.

19. Павел

Чувствуя себя полным идиотом, наскоро заскочив, прямо вот так, без прав, в самый свой большой магазин, туда, где работал Кирюха, выслушал доклад управляющего, обошел все, постоял рядом с ребятами, собиравшими последний велик для витрины, похлопал по плечу Кирилла, давая понять, что я им доволен, отозвал Вадика, расспросил насчет парня, и испытал настоящее удовлетворение, услыхав, что мальчишка не отлынивает, с телефоном не просиживает штаны, что им довольны мои подчиненные, прыгнул в машину и поехал в "Робинзон 2" на самую окраину. И, наверное, все-таки поработал бы сегодня, как положено — там сегодня должны были заменять стеллажи для товаров, и мое присутствие было необходимо. Но кто же виноват, что дорога к этому, самому моему маленькому магазинчику, пролегала мимо дома Эммы? Никто не виноват…