Атос не имел графского титула, как в романе Дюма, будучи потомком состоятельного буржуа, купившего себе дворянскую грамоту.

Арамис был сыном квартирмейстера мушкетерской роты.

Фигурирующая в романе Дюма перевязь из телячьей кожи, расшитая золотом только с одной стороны, действительно существовала, но принадлежала она не Портосу, а некоему шевалье де Жилло, одному из гвардейцев кардинала.

Случилось так, что в лесу на окраине Парижа неожиданно встретились две группы вооруженных молодых людей, одна из которых представляла гвардию кардинала де Ришелье, а другая — дворянскую оппозицию этому некоронованному властителю Франции.

Неизвестно, насколько нечаянно мсье Портос сорвал с плеч мсье Жилло плащ, но так или иначе тайна золотой перевязи перестала быть таковой и начался, как и следовало ожидать, бой, в ходе которого погибло несколько кардинальских гвардейцев, а доблестный Атос был ранен в живот и в руку.

Д’Артаньяну довольно часто приходилось обнажать шпагу, тем более что его всегда окружало множество завистников, которым не терпелось помешать Фортуне осыпать своими милостями этого ненавидимого ими человека.

Однажды возле ограды Люксембургского сада на него напало сразу семеро противников. Несмотря на отточенное фехтовальное мастерство д’Артаньяну пришлось довольно туго, и его биография той стычкой, пожалуй, и закончилась бы, если бы вдруг не пришли на помощь друзья — мушкетеры, случайно оказавшиеся в близлежащем кабачке и услышавшие оттуда шум неравного боя.

В ходе этой схватки погибли все нападавшие и Атос. 22 декабря 1643 года его похоронили с воинскими почестями на парижском кладбище Сен-Сюльпис.

Весной следующего года д’Артаньян вступил в полк конных мушкетеров.

Придя к власти, Мазарини сразу же привлек его к выполнению секретных заданий. Вместе с Арамисом д’Артаньян инкогнито посещал Лондон, где от имени первого министра королевского двора Франции вел переговоры с вождем Английской революции Оливером Кромвелем, а в тревожные дни восстания Фронды д’Артаньян по приказу Мазарини тайно вывез из Парижа королевскую семью.

В августе 1654 года он сражался с испанцами под стенами Арраса. Прямо на поле боя маршал де Тюренн вручил ему патент на звание капитана гвардии. Тогда же Портос стал командиром роты.

В уже достаточно зрелом возрасте д’Артаньян женился на богатой вдове и стал отцом двоих детей.

Людовик XIV всячески покровительствовал ему, свидетельством чего могут служить такие почетные и весьма доходные придворные должности д’Артаньяна, как начальник королевской псарни и начальник королевского птичника.

В возрасте 37 лет д’Артаньян был назначен командиром «серых мушкетеров» — полка королевской гвардии. В 1665 году Людовик XIV предложил ему почетную и престижную должность коменданта тюрьмы в Пиньероле, где содержались особо важные государственные преступники.

Д’Артаньян поблагодарил короля за оказанное доверие, но принять должность решительно отказался, заявив, что, по его мнению, лучше быть последним солдатом, чем первым тюремщиком. Король заверил, что после этого отказа еще больше уважает его и направил в действующую армию.

В 1673 году д’Артаньян погиб в сражении под Маастрихтом в звании генерал-майора…

… — Яркий штрих к портрету эпохи, — заметила Ортанс. — Энергичный и резкий, как удар шпаги.

— Мне кажется, что наша эпоха отличается какой-то особой озаренностью, — проговорила Мадлен, — несмотря на несколько мрачный фон, но без него, действительно, будут восприниматься блёклыми краски деталей на переднем плане. Красивая эпоха. Как никакая иная ни в прошлом, ни в будущем.

— В прошлом — согласна, — кивнула Катрин, — что же касается будущего… Кто знает… Жизнь ведь не стоит на месте.

— Однако, как заметил наш гениальный современник Бальтасар Грасиан, не всякое продолжение есть развитие, — сказала Анжелика.

— Вполне возможно, — согласилась Катрин. — Далеко не всякое. Но кто это может знать заранее?

— Никто, конечно, — покачала кукольной головкой Луиза. И добавила с улыбкой: — Разве что наша великая парижская предсказательница ля Вуазин!

— О Луиза, будьте осторожнее с эпитетами! — поморщилась Мадлен. — Как можно называть великой мерзавку, которую на днях арестовали по обвинению в убийствах нескольких десятков ни в чем не повинных людей!

— Я не знала этого… — растерялась Луиза. — Я только лишь слышала разговоры о том, что эта женщина якобы предсказывает будущее с поражающей точностью…

— Меня познакомили с ней, — сообщила Анжелика, — когда еще только начинался судебный процесс по делу моего мужа. Я тогда протянула ей туго набитый кошелек и спросила: «Что мне уготовано судьбой?» Она криво усмехнулась и ответила: «Останетесь довольны, мадам!» Вот так…

— Так это точно известно, что ее арестовали? — спросила Катрин.

— Совершенно точно, — ответила Мадлен. — Моя кузина замужем за начальником городской стражи. Не далее как прошлой ночью за ней приехали четыре кареты, битком набитые полицейскими. Во время ареста она пыталась принять яд, видимо, понимая, что это конец…

— Но почему вы нам раньше ничего не сообщили?

— Я не считала это заслуживающим внимания. Мало ли преступников попадает за тюремную решетку…

— И вы уверены, что эта ля Вуазин…

Катрин сделала выразительный жест, означавший подсыпание порошка в напиток.

— Я хорошо знаю нескольких дам, которые постоянно пользовались ее услугами, — серьезно проговорила Мадлен.

— Я тоже, — кивнула Анжелика. — К сожалению…

… На далекой окраине Парижа жила в ту пору ничем, казалось бы, не примечательная женщина, известная в своем квартале как повитуха и как специалистка по искусственному прерыванию нежелательных беременностей.

Звали эту женщину мадам ля Вуазин.

Все знали, что она принимает роды, далеко не все знали, что она решает проблемы нашаливших на стороне и «подзалетевших» замужних дам, и лишь очень ограниченный круг лиц был посвящен в секрет основного занятия мадам ля Вуазин — она была предсказательницей. Хотя эта скромная женщина всегда говорила о своем нежелании вмешиваться в дела Всевышнего, ее предсказания отличались ошеломляющей точностью и имели весьма узкую направленность: они касались исключительно мужей клиенток мадам ля Вуазин, а если точнее — продолжительности их жизней.

Вовсе не требовалось быть Кассандрой, чтобы понять, какая нужда могла привести в жалкую лачугу на окраине города роскошно одетую двадцатидвухлетнюю красавицу с чувственным ртом и лукавыми глазами, которая настойчиво просила предсказательницу ответить на один-единственный вопрос: долго ли еще намерен топтать эту грешную землю ее шестидесятилетний супруг?

Мадам ля Вуазин в подобных случаях прищуривала свои глубоко посаженные глазки и отвечала вопросом на вопрос: «А сколько требуется?» И они договаривались. Разумеется, мадам ля Вуазин сильно рисковала, но суммы, которые она получала от нетерпеливых молодых жен пожилых вельмож и преуспевающих буржуа, были настолько внушительными, что загоняли страх куда-то в очень далекие закоулки души.

Кроме того, эти молодые дамы становились прямыми соучастницами готовящихся преступлений, а следовательно, также были кровно заинтересованы в неразглашении их общих тайн.

Мадам ля Вуазин в совершенстве знала технологии приготовления различных ядов, и поэтому планируемая смерть человека, страдающего, к примеру, астмой, ни у кого не вызывала сомнений в своей естественности, когда она наступала вследствие жесточайшего приступа болезни. С соответствующими внешними симптомами умирали страдающие болезнями желудка, печени или сердца. Клиентура мадам ля Вуазин быстро расширялась и вскоре уже охватывала высшие придворные круги. Среди тех, кто пользовался услугами отравительницы, были и герцогиня де Буиллон, и маркиза де Монтеспан, и графиня де Суассон… Спрос на «порошок успеха» неуклонно возрастал, и у мадам ля Вуазин уже начали возникать проблемы с заготовкой необходимого сырья.

А в это время в Париж приезжают два ловких авантюриста-алхимика, итальянец Эксили и немец Глассер. Оставив бесплодные попытки превращения меди в золото, они смекнули, что в столице Франции можно гораздо быстрее и вернее разбогатеть, изготавливая на заказ те или иные яды, тем более, что спрос на них в ту эпоху значительно опережал предложение. Каким-то образом они познакомились с мадам ля Вуазин и создали нечто вроде концерна заказной смерти.

Вскоре концерн достиг подлинного процветания, но, как это всегда бывает в тех случаях, когда алчность подавляет доводы рассудка, один из членов концерна, итальянец Эксили, решив заработать один, без компаньонов, попался с поличным и был заключен в Бастилию.

И надо же было случиться такому, что за несколько дней до этого маркиза де Бринвильер, широко известная своей неуемной чувственностью супруга командира одного из полков королевской гвардии, по внезапному капризу вытребовала прямо с места службы среди бела дня в свой особняк гвардейского капитана де Сан-Круа, своего более или менее постоянного сексуального партнера, и предалась с ним любовным играм прямо в гостиной. В разгар сношения туда вошел ее муж, но партнеры были настолько увлечены, что даже не заметили его появления. Маркиз де Бринвильер не нашел ничего лучшего, как пожаловаться тестю на вызывающее поведение его дочери.

Тесть, граф де Олро, будучи одним из приближенных Людовика XIV, в тот же день добыл королевский ордер на арест капитана де Сан-Круа, которого без промедления препроводили в Бастилию. И снова шутка Фортуны: капитан оказывается в одной камере с отравителем Эксили. Сокамерники, как водится, поведали друг другу о своих злоключениях и сопутствующих им событиях.

Через день или два маркиза де Бринвильер, изнемогавшая от сексуального томления и кипевшая жаждой мести, ухитряется передать письмо своему дружку. Тот в ответном письме сообщает адрес мадам ля Вуазин и от имени кого к ней следует обратиться…