— Думаю, что мыслить абстрактно ему и правда трудно ввиду некоторых особенностей его развития, — подвел итог Ле Бук. — Элеонор, позвольте пригласить вас на танец?

Он поднялся и склонил в поклоне лысую голову. Оркестр уже вовсю наигрывал что-то весьма разудалое. Маню, вероятно, забыл про обиду. Он весь сиял от удовольствия, перебирая перламутровые клавиши аккордеона и азартно притопывая ногой.

— С удовольствием, — сказала Элль и толкнула кулачком мужа. — Пропусти. Ты прошляпил свой шанс.

— Вот те на! — хмыкнул Джереми. — Жену из-под носа увели.

— Вам с нею еще танцевать и танцевать, — заявил художник. А мне когда еще случай представится?

Сначала Элль потанцевала с Ле Буком, затем с Джереми. Следующим, кто пригласил ее на танец, был фармацевт. После него ее пригласил Робер Найль. Она танцевала с удовольствием и, кружась по залу, показывала мужу язык из-за фермерского плеча. Джереми притворно повздыхал и пригласил Мари, отняв ее у художника. Элль веселилась от души, забыв о первом своем желании пересидеть вечеринку в комнате наверху. А потом аптекарь напомнил Джереми об обещании.

Когда закончился очередной танец, фармацевт во всеуслышание объявил, что сейчас будет играть мсье Моррон. Джереми оставил партнершу — жену рыжего Жака Гримо, такую же сухопарую и рыжую, как и сам фермер, — и подошел к «эстраде». За ним с ожиданием следили, ведь никто не знал, что он будет играть и стоит ли продолжать танцевать. Элль покинула молодого Найля и подошла к мужу.

Юный гитарист с готовностью протянул Джереми свою гитару.

— Нет, она не подходит, — отказался Джереми. — Звук тихий.

— Может, возьмете скрипку, мсье? — спросил скрипач.

Джереми покачал головой.

— Маню, можно мне поиграть на твоем аккордеоне? Маню, который пил вино — воспользовавшись тем, что внимание матери сосредоточено не на нем, он стащил со стойки наполненный для кого-то стакан, — поперхнулся, выронил стакан, который со звоном покатился по полу, и вцепился в аккордеон обеими руками, крепко прижимая его к себе.

— Мой, — сказал он глухо.

— Можно, я на нем поиграю? — еще раз спросил Джереми.

Маню зажмурился и завертел головой так, что впору было испугаться, что она у него отвалится.

— Мой, — повторил он и вцепился в аккордеон еще крепче.

Джереми развел руками:-

— Жаль.

Он собирался оставить Маню в покое и размышлял, не взять ли ему действительно скрипку, но неожиданно вмешалась Мари. Она раздвинула людей и встала перед сыном.

— Маню, не будь жадным. Пусть Джереми тоже поиграет. Он его не заберет: поиграет и отдаст.

Маню набычился, скривил рот в плаксивую гримасу и упрямо ответил:

— Мой! Мой!

Элль, расстроенная, стояла рядом с мужем: ситуация была глупой дальше некуда. Джереми принял из рук скрипача старенькую, потертую скрипочку и смычок и занялся ими. Мари раскрыла рот, возможно, чтобы дать сыну гневную отповедь, но Элль остановила ее, дотронувшись до руки женщины.

— Мари, можно, я попробую? — И, не дожидаясь, пока она ответит, спросила: — Маню, хочешь потанцевать со мной? Давай потанцуем.

Маню смотрел на нее, замерев и раскрыв рот. Она приблизилась к нему вплотную и взяла его ладонь в свою.

— Пойдем потанцуем. Джереми сыграет для нас что-нибудь веселое, а мы с тобой будем танцевать. Правда, Джереми, ведь ты сыграешь? — И она подмигнула мужу.

Джереми находился в некотором замешательстве, глядя на ее манипуляции, но быстро пришел в себя и громко обнадежил:

— Конечно, сыграю.

— Пойдем потанцуем, — продолжала уговаривать Элль.

Мари отошла к стойке и стояла с растерянной улыбкой, подперев ладонью щеку.

Маню размышлял, собрав морщины на лбу. Наконец он задал нерешительный вопрос:

— Танец? С Элль…

— Ну да, — звала Элль.

Маню просиял. Он вскочил, сдернул с плеч ремни и протянул на вытянутых руках аккордеон Джереми.

— На… — сказал он. — На.

Джереми усмехнулся, вернул скрипку владельцу и принял аккордеон. Элль потащила Маню за собой на середину зала. Больше всего ее волновало, что сейчас начнет играть муж. Она-то будет танцевать с Маню в любом случае, но вот другие…

Джереми немного повозился с ремнями, подгоняя их под себя. Потом сел на табурет, закинув нога на ногу. И грянул.

Возможно, его собирались уважительно слушать, но Джереми моментально расставил все точки над «¡» — это было приглашение продолжать веселье, устоять перед которым мог только глухой. В зале оживленно зашевелились. Ле Бук почесал бороду, крякнул и подхватил Мари. За ним последовали остальные, только фармацевту не повезло: он не успел и остался без пары. Аптекарь, подхватив стул, проделал парочку танцевальных па, держа стул на весу, и сел у стены лицом к спинке стула, отбивая ладонью такт по деревянной планке.


Элль забыла про обещание, данное Маню, и засмотрелась на Джереми. О том, что муж играл в барах и деревенских кабачках в Испании, ей было известно только из его собственных рассказов, и, откровенно говоря, она плохо представляла себе Джереми, играющим где-либо, кроме студии или дома. И там звучала совершенно иная музыка. Сейчас Джереми выдал что-то поистине бешеное — другого определения Элль не сумела подобрать, и под исполняемую им музыку ноги сами пускались в пляс. А муж сидел на табурете, опершись спиной о стойку бара и закрыв глаза, и его пальцы резво бегали по пластинам клавиш и черным точкам кнопок.

— Элль…

Она вздрогнула. Недоумевающий Маню осторожно теребил ее за рукав и тревожно заглядывал ей в лицо. «Ты меня не обманула?» Элль рассмеялась и растрепала ему чуб. Маню под ее прикосновением замер, как испуганный зверек. Элль взяла его ладони в свои руки и положила себе на талию, обхватила его плечи и закружилась вместе с ним по залу. Как она и ожидала, он совершенно не умел танцевать, и ей пришлось вести его, одновременно пресекая попытки Маню по-козлиному запрыгать вокруг нее. Он был неуклюж, но послушен, и Элль вскоре приспособилась к его порывистым движениям. У них начало получаться нечто и впрямь похожее на танец, но, увы, к тому времени музыка умолкла, и Джереми удостоился шумных рукоплесканий, которыми с подачи фармацевта его щедро одарили благодарные слушатели. Элль тут же пришлось успокаивать расстроенного Маню, решившего вдруг, что Джереми больше не будет играть, и ему, Маню, снова надо возвращаться к аккордеону. Обиженный, словно ребенок, которого безжалостные родители собираются увести с празднично украшенной карусели, он успокоился, лишь когда Джереми заиграл снова.

Никогда у Элль не было еще столь ревнивого поклонника: после очередного танца Маню и не думал отпускать ее и дожидался, когда музыка зазвучит вновь, воинственно поглядывая вокруг. Его боевой задор смешил Элль, но втайне она опасалась, что кто-нибудь, например фермер Найль или Ле Бук, решат пригласить ее: под рубашкой нескладного на вид Маню угадывались крепкие, упругие мышцы. Она вспомнила, что Ле Бук говорил о Маню — о том, как он лазает по деревьям, — да и дрова для камина в зале бистро колет тоже он, а это работа не из легких.

Маню может оказаться непростым соперником, с которым непросто будет сладить. Но к ее облегчению и абсолютно нескрываемой радости Маню, их пару разбивать никто не собирался.

Он был счастлив, как ребенок, счастье буквально исходило из него, и Элль передалось его настроение. Оно незаметно завладело ею, и когда Джереми прекратил — играть и снял с плеч аккордеон, поставив его на пол возле стойки, она испытала такое острое разочарование, что удивилась сама себе. Ей не сразу удалось избавиться от ощущения раздвоенности. Но вечер готовил и другие неожиданности, о которых Элль не подозревала. Маню, поняв, что танцы на время прекращены, неожиданно убежал за стойку и скрылся за дверью, ведущей на кухню.

Джереми после сольного выступления, имевшего несомненный успех у публики, оказался в центре внимания. К нему подходили, жали руку, благодарили и приглашали посидеть за свой столик. Джереми не отказывался.

— И как ты собираешься угодить одновременно всем? — поинтересовалась Элль у мужа, ответившего согласием на зов с углового стола, что был возле входа.

— Проще простого, — ответил он, поцеловал ее в щеку, подхватил пустой стакан для вина и принялся обходить столы по очереди.

Элль наблюдала, как муж задерживается возле стола и присаживается. Его без стеснения хлопают по спине, он пьет вместе со всеми сидящими за столом, поднимается и переходит к следующему, и процедура повторяется. Завершив полный круг, Джереми вернулся.

— Ух, — сказал он, отдуваясь. — Шесть стаканов подряд, не считая тех, что уже были.

— Ты не свалишься? — озабоченно спросила она.

— В голове слегка зашумело, — согласился Джереми. — Но падать пока еще рано. А ты? Вы с Маню скакали, как два кенгуру по степям Австралии.

Элль и вправду немного опьянела, отведав рислинга из знакомой бочки.

— Чуточку развезло, — сообщила Элль мужу. — Самую чуточку. Но я же ему обещала… Ты видел? А ты что, был в Австралии?

— Хочешь, расскажу анекдот?

— Какой?

— Про техасца в Австралии.

— Ну.

— Приезжает в Австралию ковбой из Техаса, заходит I в бар, заказывает кружку пива и заводит разговор с барменом. Разговор про то, как круто у них в Техасе: и трава у них зеленее, и небо голубее, и лето жарче, и женщины красивее… В это время мимо бара скачет кенгуру, ковбой его видит, и замолкает, и долго смотрит, вслед. И наконец произносит: «А вот кузнечики у вас в Австралии и вправду больше…»

— Нет, как здорово! — сказала она, отсмеявшись. — Все здорово: и как ты их завел, и как ты играл, и как… В общем, все здорово! Ой, у меня уже язык заплетается… Ничего, сейчас пройдет.

— А где Ле Бук? — поинтересовался муж. — Куда он опять подевался?