К ней подскочил Маню, окатив ее россыпью крупных брызг. Водопад сильно шумел, и она не сразу расслышала, что он ей сказал.

— Не слышу! — крикнула Элль.

Он схватил ее за руку, приблизившись вплотную. Его светлые спутанные волосы тоже были сплошь покрыты серебристой водяной пыльцой.

— Играть! — закричал он.

Элль вздохнула, вспомнив об обещании, данном ему. Видно, Маню под «игрой» подразумевал не прятки в которые они играли по пути к Козьему ущелью. Обещание следовало выполнять, но не здесь же, где за шиворот постоянно падают капли.

— Хорошо! Играть! — крикнула она и потащила его за собой на сухую часть берега. — Туда! Там будем играть!

Обрадованный Маню вырвался вперед и потянул Элль за собой, крепко сжав ее ладонь.

— Эй-эй-эй! Не так быстро! — запротестовала она, спотыкаясь на камнях, чуть не выронив кроссовки.

Она уперлась, заставив его идти медленнее. Рука об руку они вышли из пространства, досягаемого для брызг, и Элль показала ему на место, где на берегу был пятачок, освещенный солнечными лучами, заглядывающими в ущелье.

— Пойдем туда.

На освещенном пятачке было теплее. Элль с удовольствием почувствовала под ступнями нагретый солнцем камень. Она высвободила кисть из ладони Маню, поставила кроссовки, вытащила из них носки, выжала из них воду, расправила и положила их рядом с обувью, одновременно разговаривая с Маню.

— Ну вот, Маню, теперь мы… — сказала она, оборачиваясь.

Слова застряли у нее в горле.

Маню стаскивал через голову рубашку; от мешковатых своих штанов он уже успел освободиться, и они валялись у его ног. Закрытого лица Маню Элль не видела, зато прекрасно видела, словно выставленные специально для обозрения, курчавые рыжеватые волосы в его паху и большой член со слабыми признаками эрекции.

— Ты что делаешь?! — вырвалось у нее.

Рубаха полетела прочь следом за брюками. Лицо Маню расплылось в широченной улыбке, глаза возбужденно блестели.

— Играть! — радостно заявил он и схватился рукой за член.

Так вот что значит «играть» — пронеслась растерянная мысль в голове у Элль, — ай да ребенок! Ну ты у меня получишь «играть»!

В то же время у нее мелькнуло сожаление, что из Семи Буков придется уехать. Мужу на всякий случай она ничего не скажет, но будет настаивать на отъезде. Впрочем, Джереми сам предложил уехать…

Элль быстро привела себя в чувство, села на камень возле кроссовок и смерила голого Маню взглядом, не сулящим тому ничего хорошего.

— Как ты ведешь себя, Маню? — сурово спросила она и добавила не терпящим возражений тоном: — Сейчас же оденься! Мы идем домой!

Улыбка застыла на лице Маню и медленно сползла с него, уступив место недоумению.

— Играть, — нерешительно проговорил он. — Хочу играть!

— Я не буду с тобой играть в это! — отрезала Элль. — Сейчас же оденься! — повторила она свой приказ.

Физиономия Маню перекосилась в плаксивой гримасе. Он топтался над рубашкой и штанами, валяющимися на камнях, и бормотал:

— Играть, играть…

— Ах так… — сказала она. — Хорошо. Я иду домой одна! А ты оставайся здесь и играй сам с собой, если хочешь…

Он сделал шаг к ней.

— Стой! — крикнула она, отшатываясь и чувствуя, что самообладание ускользает от нее. Она сделала ошибку, присев на камень: их и так разделяло каких-то два шага; Маню же, шагнув к ней, приблизился настолько, что его член болтался прямо у ее лица, почти задевая его. Да, она сделала глупость… уже тем, что хотела сохранить миролюбие по отношению к Маню… Она почувствовала брезгливость и злость. — Отойди от меня! Сейчас же! Отойди!

Маню отступил, хмуро глядя на нее. Элль с облегчением перевела дух: пока она более или менее владеет ситуацией.

Она схватила носки и кроссовки и принялась поспешно обуваться. Босиком она далеко не уйдет, и надо показать Маню, что она его не боится. Он должен ее слушаться, пусть поймет, что должен ее слушаться…

Руки у нее дрожали, пальцы повиновались плохо. Затянуть в узел шнурки ей удалось только со второго раза, потому что она старалась не выпускать из поля зрения Маню, который с хмурым видом следил за тем, как она обувается. Наконец шнурки были завязаны… Элль вскочила на ноги, поправила на спине засунутую за пояс книгу.

— Ты очень плохо сделал, Маню, — сказала она. — Очень плохо!

Книгу она поправила неудачно: вестерн выскользнул из-за ремня и упал, раскрывшись. Она наклонилась за ним…

И тут Элль услышала скрип камней под ногами Маню. Она ничего не успела сделать. Он толкнул се и повалил на землю. От удара плечом о камень у нее потемнело в глазах, а когда она пришла в себя, Маню уже рвал с нее рубашку, бормоча:

— Играть, играть…

С треском одна за другой отлетали пуговицы. Элль упала неудачно — на плечо, проехав щекой по камням. Застонав от боли, она рывком повернулась на спину и попыталась отшвырнуть Маню от себя толчком обоих ног. Голова у нее работала на удивление ясно — никаких следов былого страха, владевшего ею минуту назад. Толчок не достиг желаемого результата — Маню мертвой хваткой вцепился в ворот рубашки, стаскивая ее с плеч Элль. Из-за этого она не могла воспользоваться руками. Взглядом она упиралась в обезумевшее лицо Маню, в его влажный рот, из которого бежала тонкая струйка слюны, падавшая на ее оголенную грудь. Он уже стащил с нее рубашку по пояс и продолжал рвать ее — рукава мешали ему снять ее с Элль целиком.

Элль лежала на спине, придавленная его весом. Камни больно впивались в спину. Сберегая силы, она не звала на помощь: да и кто ей поможет в таком глухом месте? Не видя другого выхода, она изо всех сил ударила его ногой, стараясь попасть в пах. Маню громко и болезненно закричал. На мгновение его хватка ослабла, она не успела воспользоваться этим мгновением — слишком кратким оно было, — а потом его пальцы вцепились ей в горло. Он всем своим весом навалился на нее.

Она хрипела и беспомощно дергалась, задыхаясь и глядя прямо в его перекошенное лицо. Даже попросить отпустить ее она была не в состоянии. Горло быстро онемело, а лицо Маню стало тонуть в неведомо откуда взявшемся черном тумане. Элль охватило чувство безразличия, рывков собственного тела она уже не ощущала. «Джереми, что со мной?» — с гаснущим удивлением подумала она.

А затем черный туман сомкнулся над ней.


…Она услышала долгий и ровный гул, и ей показалась, что по ее спине колотят тысячи тяжелых, но мягких кулаков. Кругом кромешная тьма. А потом была яркая вспышка, и она вновь погрузилась в беспамятство. Она даже не успела понять, жива ли еще или умерла…


Сначала Элль услышала все тот же ровный гул. Она не понимала, где это гудит — снаружи или внутри нее. Потом пришла боль. Болела шея, болела спина, болел затылок, болел висок… она не чувствовала на себе ни одного живого места. Она даже не обрадовалась боли, ведь чувствовать боль могут только живые. Вокруг нее была тьма, и эта тьма была страшной. Элль отчаянно закричала, но не услышала собственного крика, только жуткой болью резануло горло. Она закашлялась и вызвала новый судорожный спазм, который скрутил ее, как тряпку, передавшись всему телу…


Она снова потеряла сознание — на этот раз от боли.

…Свет. Слабый свет, рассеянный. Но она чувствовала его сквозь закрытые веки. И снова тот же гул, но теперь он слышен в отдалении. Близко, но не рядом.

К гулу примешивается посторонний звук. Кто-то плачет…

Элль с трудом приоткрыла веки, казавшиеся ей неподъемно-тяжелыми. Перед глазами все плыло и вертелось, вертелось и плыло…

Когда наконец головокружение прекратилось, в рассеянном сумрачном свечении она увидела над собой Маню. Маню, рыдавшего взахлеб и размазывавшего пятерней слезы по щекам.

Ее как подбросило. Забыв о разбитом теле, Элль поползла прочь от него изо всех своих сил, отталкиваясь ступнями и ладонями, пока не уперлась во что-то спиной. Руки ее зашарили в поисках камня, или палки, или чего-нибудь, что можно бы было использовать как оружие защиты, но вокруг была только ровная поверхность. Нет, она таки нащупала горсть мелких камешков и схватила их. Маню уже шел к ней. Она швырнула в него камни. Он закрылся рукой и продолжал приближаться. Она хотела закричать, но вместо крика изо рта вырвался еле слышный сип, а гортань прострелило болью. И тогда она угрожающе ощерилась.

Маню присел на корточки, не доходя до нее двух шагов. Его мокрое от слез лицо сияло от радости.

— Элль! — закричал он. — Драсту!

Она смотрела на него и чувствовала, что сходит с ума. Маню протягивал ей что-то. Она перевела взгляд на его руки и увидела намокшую книгу. Ее вестерн. А на другой его ладони лежали несколько пуговиц с обрывками нитей в маленьких дырочках.

Маню, радостно улыбаясь, протягивал их ей.

— Книга. Пувицы, — говорил он. — На, Элль. Маню — не плохой! Хороший!

Ее затрясло в рыданиях. Она закрыла руками лицо, и пальцы ее попали во что-то липкое. Она даже не посмотрела, что это, — и так знала. Кровь. Она почувствовала на волосах руку Маню. Он гладил ее по голове, у Элль не было сил отпихнуть его в сторону. У нее вообще не было никаких сил. Вздумай сейчас Маню ее изнасиловать, она бы не оказала никакого сопротивления. Но он просто гладил ее по голове и бормотал, часто повторяя ее имя. Она не улавливала смысл его бормотаний.

Слезы постепенно иссякали. Перестав плакать, она почувствовала, что к ней понемногу возвращается способность мыслить и двигаться, словно это слезы делали ее бессильной и безвольной куклой. Все еще всхлипывая, она вытерла мокрые глаза и щеки, сильно нажимая кончиками пальцев на кожу, массируя лицо, и нащупала на правой щеке подсохшую корочку сукровицы. Маню продолжал радостно бубнить, сидя рядом с ней на корточках. Дернув головой и охнув от боли в шее, она сбросила его ладонь со своих волос и тут же спохватилась: он снова мог стать агрессивным. Но Маню не собирался вновь нападать на нее; обхватив руками колени, он с тревожным любопытством пытался заглянуть в ее глаза. Элль откинулась спиной на преграду, помешавшую ей ползти. Оказалось, что это была каменная стена. Глубоко, со всхлипом вздохнув, Элль осмотрелась. Она не имела понятия, где находится. Последним, что она помнила, был водопад Козьего ущелья, а это место походило на водопад в самой меньшей степени, напоминая собой скорее пещеру.