– Нет.

– Почему? Разве ты не сказала, что она хорошая?

– Она вспомнит, что сделала Сирена, и ей будет больно.

– А ты помнишь, что сделала Сирена, Маргарита?

– Что-то ужасное, доктор.

– Ты расскажешь мне?

– Я не могу.

– Может, тогда ты расскажешь Мирославе?

– Она не хочет знать, доктор.

– Ты в этом уверена?

– Да.

– Давай попытаемся, Маргарита. Ты понимаешь, что обманывать нехорошо?

– Но я не обманываю. Мира не станет меня слушать. Она думает, что я ничего о ней не знаю. Она испугается, доктор, и тогда вернется Сирена.

– Сирена приходит, когда Мирославе страшно?

– Да. Сирена думает, что помогает ей быть сильнее. Но она – ужасное существо. Бумажная девушка не живая, она не знает, как бывает больно, когда тебя обижают.

– Видимо знает, раз пытается помочь?

– Нет, она только думает, что помогает.

– Маргарита, мы можем помочь Мирославе. Но для этого я должен поговорить с Сиреной. Я заставлю ее уйти.

– Но тогда Мирослава вспомнит, что сделала Сирена. Испугается и снова позовет ее. Вы не понимаете… Бумажная девушка никогда не умрет и не состариться, и никогда не уйдет.

– У нее очень красивое имя, Маргарита.

– Да. Вы помните мифы о морских девах, своими песнями завлекающих мужчин в пучину? Сирена не любит мужчин. Но ей нравится, когда они смотрят.

– Смотрят на нее?

– Какой вы глупый доктор! Конечно, на нее.

– Но ты говорила, что ее никто не может увидеть.

– Некоторые могут.

– Даниил видел ее?

– Я не буду говорить о Данииле.

– А Ник? Ты помнишь Ника, Маргарита?

– Я просила вас не задавать вопросов.

– Ник видел Сирену?

– Да. Ник знает Сирену. Но она отпустила его, потому что не любит мужчин.

– В том, что Сирена отпустила Ника, нет ничего плохого, Маргарита. Ничего ужасного. Она совершила хороший поступок.

– Вы уверены, доктор? Сирена не способна на хорошие поступки. Она защищает Мирославу, думает, что защищает. Если бы Ник был настоящим, то она бы убила его.

– Зачем Сирене убивать Ника? Чем он угрожал Мирославе?

– Он мог разбудить ее.

– Но разве Ник был знаком с Мирославой?

– Он подошел близко, доктор. Очень близко и Сирена прогнала его.

– Ты хочешь, чтобы Ник вернулся?

– Ника не существует, доктор. Мы придумали его.

– Кто это – вы?

– Мы все, доктор.

Тишина….

– Маргарита, ты помнишь, что произошло с Даниилом?

– Я же сказала, что не буду говорить о нем.

– Почему?

– Он – плохой человек.

– Но Мирослава любила его, не так ли?

– Не так, как ее любил он. Совсем не так. Он напугал Миру. И тогда пришла Сирена.

– А когда появилась ты, Маргарита?

– Мы пришли вместе.

– Зачем ты пришла, Маргарита?

– Чтобы помочь Мирославе уснуть и не видеть, что делает Сирена. Я люблю Мирославу. Я не хочу, чтобы ей было грустно.

– Вместе мы можем по-настоящему помочь Мире, Маргарита. Но для этого она должна проснуться и вспомнить все, что сделала для нее ты.

Девушка внезапно вскочила на ноги и отошла к окну. Несколько минут она всматривалась вдаль сквозь решетки на стеклах, потом тяжело вздохнула.

– Почему Диана не приносит мне карандаши, Игорь Владимирович?

– Мира?

– А с кем, по-вашему, вы разговариваете?

– В прошлый раз, когда Диана принесла карандаши, ты воткнула один себе в запястье. Зачем ты это сделала, Мирослава?

– Я ничего подобного не делала. – девушка обернулась и возмущенно посмотрела на доктора.

– А кто сделал? Сирена?

– Я не знаю никакую Сирену, Игорь Владимирович. Вы – странный человек. Я прекрасно себя чувствую, а вы не хотите меня отпустить домой. И задаете глупые вопросы.

– Я отпущу тебя домой, если ты расскажешь, что случилось с Даниилом три года назад.

– Вы этого не сделаете. – уверенно заявила Мира. – И я все равно не знаю, что случилось с Даниилом. Он уехал в Москву, чтобы учиться. Я больше его не видела.

– А мне кажется, что ты обманываешь. Три года назад он приехал, чтобы навестить тебя.

– Я не хотела этого, Игорь Владимирович. Даниил плохо поступил со мной. Я не хочу о нем говорить.

– Что он сделал, Мирослава?

– Запутал.... Я думала, что он любит меня, а Даня оказался сумасшедшим. Он все перепутал, Игорь Владимирович. Я не знала, что совершаю что-то плохое. Он сказал, что так и должно быть. Как я могла не поверить? Даня – единственный, кто понимал меня.

– Ты помнишь, как появился шрам на твоей шее?

– Даня тут не причем. – быстро ответила Мира, отвернувшись. – Я хочу спать. Оставьте меня. Я очень устала.

Глава 18


– Ты точно не передумаешь? – София Русланова печально смотрела в сосредоточенное, задумчивое лицо Никиты, выискивая в пропорциональных и правильных чертах ответ на заданный вопрос. Она почему-то была уверена, что Ник не скажет ей всю правду, как всегда спрятавшись за маской неприступности. Прошло два месяца, как они возобновили отношения, но девушка так и не почувствовала, что он вернулся. Она надеялась, что время сгладит неровности и дымку недосказанности, но с каждым новым днем Никита ускользал все дальше, и ей было грустно от мысли, что совсем скоро она снова потеряет его. Удерживать Ника, напирая на свойственное ему чувство ответственности или давить на жалость, Соня не собиралась. У нее тоже была гордость, да и искренние чувства к Скворцову не позволили бы воспользоваться примитивными женскими хитростями. И сейчас, ожидая его ответа, она внезапно поняла, что, по сути, Ник никогда и не принадлежал ей. Роман держался лишь на ее привязанности и терпении. Так случается, очень часто случается, когда человек влюблен. Он не желает признавать очевидных фактов, не слышит призыв подсознания и здравого смысла, не замечает жестов и поступков, красноречиво указывающих на безответность чувств, упрямо держась за свои розовые очки. В любви много эгоизма. Влюбленный только думает, что смыслом его существования и объектом всех земных мечтаний является возлюбленный. И эти мысли ошибочны, ибо часто в любви мы любим саму любовь и свои надежды или страдания, обладающие горько-сладостным вкусом. Влюбленный требует ответного чувства, считает, что имеет на них неоспоримое право и задыхается от боли о возмущения, когда надежды рушатся, ощущает себя преданным, неоправданно обманутым, и иногда ожесточается, превращая свою любовь в ненависть. Но ненависть или обида, как, впрочем, злоба и жажда мести за развеянные иллюзии, является лишь самозащитой от боли. В этом и заключается высший эгоизм любви. Но Соня Русланова не была эгоисткой. Она из тех редких женщин, которые прежде, чем обвинить возлюбленного в холодности или несправедливом отношении, смотрела вглубь проблемы, задавалась вопросом о причинах закрытости Никиты, и как бы не было больно ей самой, думала только о его счастье и благополучии. Обладая сильным характером, врожденным оптимизмом и самоуверенностью, София знала, что сможет отпустить его, если он так решит, и сумеет продолжить жить дальше, не оставит попытки найти свою половинку, того единственного, кто полюбит ее так, как хочет она. Насильно мил не будешь – воистину золотые слова. А опускаться до мольбы, ниже человеческого достоинства.

Никита медленно подошел в Соне и взял за руку. С реки дул теплый ветер, он шевелил ее рыжие волосы, солнце вспыхивало в них полуденным жаром. Поверхность воды покрылась мелкой рябью, где-то в верхушках берез, склонивших к реке зеленые ветви и словно любующихся своим отражением, закричала птица, к ней присоединилась еще одна. И вот целая стая взмыла ввысь, в голубое высокое небо, разлетелась в разные стороны, наслаждаясь парением. А растревоженные покинутые кроны деревьев еще долго плакали дивными серебряными голосами, нежные листочки обиженно трепетали на ветру. Скоро все стихло, и на живописном берегу маленькой речушки снова воцарилась гармония.

– Я должен уехать, Соня. – сказал Ник, любуясь игрой света в ее огненных волосах. Эти утром он принял окончательное решение. Сначала он озвучил его матери и Юле, после длительного разговора, получив благословление. А потом позвонил Софии и пригласил прогуляться к реке. Она все поняла по его глазам. Удивительная проницательная девушка. Ведь он не успел и слова сказать.

– Куда? – тихо спросила она.

– В Москву. Буду пробиваться в МГУ и искать работу. – ответил он, склонив голову набок и щурясь от солнечного света, бьющего прямо в лицо. – Я должен что-то делать. Здесь мне тяжело. Я задыхаюсь, Соня.

– Я понимаю тебя. – вздохнув, кивнула девушка. Она взглянула в синеву его глаз, в которых отражалось безоблачное небо. Никогда София не видела таких чистых и красивых глаз. Она будет скучать по ним, по Нику.... Что-то случилось с тем парнем, которого она знала, за полтора года, которые он провел в больницах. Изменения не затронули его внешности, Никита выглядел даже лучше, чем раньше, но внутри, в глубине его души поселились тревога и беспокойство и именно они гнали его прочь отсюда.

– Ты будешь мне звонить? – спросила она, поворачиваясь лицом к реке.

– Конечно. Ты сможешь приезжать ко мне. Подумай, Сонь. В этом поселке у тебя нет будущего. Ты тоже можешь рискнуть и попытаться.

– Я родилась здесь, Ник. И в отличие от тебя, я люблю это место. У меня есть работа, родители, которых я люблю и друзья. Я не хочу звезд с неба. Достаточно того, что есть.

– А как же я? – Никита потянул девушку за руку, заставив повернуться к себе. Она горько улыбнулась, поправив его взъерошенные волосы.

– Я не нужна тебе, Ник. – сказала она, а когда он попытался возразить, накрыла холодными пальчиками его губы. – Ничего не говори. Я не обижаюсь на тебя. Правда, не обижаюсь. Ты ничего мне не должен. Пусть мне сложно принять правду, которую ты никогда не скажешь, но я должна отпустить тебя. Ты что-то ищешь, Ник. Не меня. Как жаль, что не меня.