Оглянувшись на дверь в ванную — она, как и в нашей с Алисой спальне, тоже прозрачная — и не увидев там Глеба, стремительно покидаю его спальню.

Зайдя в свою комнату, закрываюсь на защелку и прячусь на кровати под одеялом. Тело горит огнем от неудовлетворенного желания. В голове то и дело всплывают мысли-образы, связанные с Глебом. Его слова. Его прикосновения ко мне. Все это вкупе заставляет меня трепетать, ощущая, словно наяву, его прикосновения.

Я укладываюсь на бок, лицом к Алисе. Малышка спит. Ей хоть бы что. Вот бы и мне так, а то сердце колышется от волнений так быстро, что в груди становится больно.

Но это продолжается до тех пор, пока не слышу, что ручка в двери поворачивается. Что же, у Глеба не получится зайти. Замок не позволит.

Сворачиваюсь в позу эмбриона, подложив под подбородок кулак, напряженно наблюдаю за дверью. Мне любопытно, как поступит Глеб в этой ситуации. Что сделает?

Через несколько минут неудачных попыток дерганья за ручку парень разворачивается и уходит, оставив и дверь, и меня в покое. Радуюсь ли я этому? Не уверена. Я все же немного расстраиваюсь от того, что Глеб так быстро сдался.

Ворочаясь с боку на бок в кровати, я не замечаю, когда ко мне приходит сон; вот только долгим он не получается. Хотя это так кажется мне.

На самом деле я просыпаюсь, когда на часах уже полдевятого утра. Потерев кулаками глаза, встаю, потягиваюсь. Смотрю на Алису: малышка пока еще спит. Это к лучшему, я хотя бы успею умыться.

Соскользнув с кровати, накидываю на плечи халат, сую ноги в тапки, иду в ванну. Но стоит только открыть дверь, как до моих ушей доносится настойчивый звонок в дверь.

Вздрагиваю. Кто в такую рань мог прийти?

Почтальон? Да бред!

Может, охрана?

Или… это, скорее всего, домработница.

Вспоминаю, как Глеб вчера закрылся на все имеющиеся у него замки. Видимо, поэтому женщина не может попасть в квартиру. Хм, припозднилась она сегодня.

Я несколько минут стою за дверью. Прислушиваюсь. Жду, когда же Глеб придет и откроет. Но звонок продолжает звонить, а шагов никаких не слышно.

Алиса начинает ворочаться на постели, и я, понимая, что ее сейчас разбудят, выскальзываю в коридор. Кидаю быстрый взгляд на дверь в комнату Глеба. Она закрыта.

Все тихо и спокойно, кроме… квартиру снова наполняет трель звонка.

Подхожу к двери, открываю все затворы, но даже не успеваю нажать на ручку, как кто-то с той стороны это делает за меня. Резко, с нетерпением дверь распахивается, и я замираю с открытым ртом на пороге.

Сначала меня охватывает недоумение, а следом страх.

Господи! Неужели это за мной? Меня вычислили! За мной пришли! Но как? Как они смогли пройти? Кто их впустил?

Мое тело пробирает крупная дрожь. Ужас скручивает в тугой узел живот, и я пячусь назад. В голове рисуются дикие картины, как эти головорезы сначала расправятся со мной, потом с Глебом, а потом с Али… Господи! Нет!

Дергаюсь, чтобы убежать, но бандит молниеносно хватает меня за локоть, сжимает.

— Вот ты и попалась, красавица! — Его губы растягиваются в улыбке, вот только в глазах пустота и лед. — Хоть можно посмотреть вживую на ту, из-за которой весь сыр-бор затеялся.

Я только в ужасе хлопаю глазами. О чем он говорит? Ноги немеют, и я чувствую, что они вот-вот подогнуться.

— Ты чего так вытаращилась, Надя. Ведь ты Надя? Чего испугалась-то?

Я, сморгнув, киваю. На все вопросы сразу.

— Я Владимир, а это Антон. — Парень подталкивает меня в холл и заходит следом.

Наблюдаю за происходящим, как в замедленной съемке. Антон — светловолосый, голубоглазый, широкоплечий, высокий и очень симпатичный парень. Владимир — полная противоположность, но только внешне. Телосложением ему мог позавидовать даже… одним словом он очень большой.

— Так, что замолкла, цыпа? Язык от страха проглотила? Так не боись. Мы все свои. Где малой? — Владимир встряхнул меня, как куклу.

— Малой? — сглатываю сухость во рту и до меня наконец-то начинает доходить, кто эти ранние гости. — Не знаю. Спит, наверное? — мямлю охрипшим голосом.

— Ты слышал, Антох?! Мы, значит, суетимся, а он спит! — гогочет Владимир. — Ладно, сейчас разбудим, а ты давай дуй на кухню. Сделай нам кофе. — Он подталкивает меня в сторону кухни и … шлепает по попе ладонью, видимо, для ускорения.

Я задыхаюсь от возмущения и наглости этого пафосного пижона.

— Давай, давай. Шагай. Не оглядывайся. К тебе у нас еще будут вопросы.

Я, зло щурясь, сверлю их недовольным взглядом.

— Кофе само себя не сварит, крошка. — Проходя мимо меня, Антон щелкает меня по носу.

— Ну так и пусть вам варит его хозяин квартиры! Вы пришли к нему в гости, не ко мне, — кидаю им в спины.

— А она дерзкая!

— Я бы даже сказал, чересчур. Надо бы преподать Глебу несколько уроков, как укрощать подобные экземпляры, — потирая ладони, говорит Владимир вполоборота.

Я понимаю, что они делают это специально, чтобы позлить меня. Разговаривают так, как будто меня нет здесь. И от этого чувствую себя никчемной.

Резко разворачиваюсь и направляюсь… на кухню. Черт бы их побрал!

Да! Я переступлю через себя. Наступлю себе на горло, но кофе им сделаю, а заодно послушаю, о чем они будут говорить. Но интереснее всего то, какие вопросы у них ко мне?

Если вдруг Глеба побили те, кого подослала ко мне Елена Андреевна, то мне страшно представить, что эти парни сделают со мной.

— Твою же мать! — ругается Глеб, и я вздрагиваю от неожиданности, при этом чуть не опрокидывая турку на плиту. Я так глубоко погрузилась в мысли, что даже не почувствовала, что на кухне уже не одна.

— Надя, для этого же есть кофе машина! — Голос Глеба спросонья низкий, щекочет слух до мурашек.

— У меня не получилось, извини… — На мгновение теряюсь из-за его недовольства.

— Брось, я сейчас сам все сделаю.

— А я попью ее кофе. Так что продолжай!

Насмешливый голос Владимира заставляет меня сжать челюсть от досады.

— Пусть тебе твои бабы варят кофе, — кидает через плечо Глеб. — Надь, ты зачем вообще открыла дверь? А если бы там был кто-то другой?

— Я думала, это домработница, — честно признаюсь, виновато покосившись на Глеба.

Заправляя кофемашину, он не спускает с меня внимательного взгляда; это смущает. Сильно. И уже через минуту я вся горю от смущения.

— Смотри за кофе! — одергивает меня Глеб, когда чуть не упускаю пенку, поднявшуюся до краев в турке.

— Черт, — шепчу под нос и убираю посудину с огня.

— Два сапога пара, — комментирует Антон наши действия.

— Не нарывайся, Тох, — отвечает ему Глеб.

— А что это у тебя такое настроение поганое с утра? — ехидничает Антон. — Не выспался? Или, наоборот, переспал?

Ну все, эти неоднозначные намеки — уже перебор. Я еле сдерживаюсь, чтобы не отпустить грубый комментарий.

— Не твое дело, — обрубает Глеб. — Надь, иди в комнату.

А мне повторять дважды не нужно. Кидаю на парней строгий взгляд и ретируюсь с кухни. Мне здесь явно не место. Я слишком возбуждена и вряд ли смогу реагировать адекватно на разговоры в таком формате.

— Но далеко не уходи, крошка. Ты нам понадобишься, — доносится до моих ушей голос Владимира, когда уже подхожу к двери в спальню.

Я ничего не отвечаю, быстро захожу в комнату, захлопываю на замок дверь.

Вот так и друзья у Глеба!

Закрываю глаза, сползаю по стене. Перед глазами тут же возникает образ Глеба. Перевязанная голова. Много ссадин и кровоподтеков на лице и несколько синяков на шее. Он вышел на кухню в спортивных штанах, низко сидящих на бедрах, свободной майке. Эта одежда только подчеркивает атлетичность его телосложения — широкие плечи, мускулистые руки, костяшки которых также были сбиты в кровь, но за ночь на них появились болячки.

В горле вмиг пересыхает, а в животе скручивается тугим узлом страх. Нервно сглатываю. Стоит снова представить себя на месте Глеба…

— Ма…ма. а, — слышу голос Алисы и с облегчением выдыхаю.

Мне нужно срочно отвлечься, и дочка как раз вовремя проснулась.

— Привет, моя милая. — Подрываюсь с места и скольжу по кровати, загребаю малышку в объятия, целуя в щеку. — Соскучилась по тебе.

Дочка спросонья, не понимая, что я от нее хочу, хмурится, вертится в руках, пытается высвободиться. Я, еще немного потискав, отпускаю ее. А ведь мне еще придется вернуться на кухню, чтобы покормить кроху. От этого осознания меня бросает в пот.

Но мой поток мыслей неожиданно прерывает вибрация телефона, который лежит на тумбочке. Перекатываюсь на другой бок, смотрю на экран: тетя Варя. Тут же принимаю вызов.

— Привет, моя хорошая! — слышу в трубке радостный голос женщины.

У меня теплеет на душе.

— Привет. Тетя Варя, ты почему такая счастливая?

Еле сдерживаюсь, чтобы не назвать возможную причину этой радости, поэтому жду ответа. А у самой все трепещет в ожидании. Неужели все решилось и теперь я могу быть свободна?

— Как же, Надюш? А ты разве не знаешь?

— Видимо, пока нет, — медленно произношу я. У меня сердце екает в груди, чувствует, что здесь какой-то подвох.

— Ну как же, Надюша! Мне вчера твоя сестренка Верочка звонила. Расспрашивала о тебе.

— Что именно ее интересовало, теть Варь? — уточняю севшим голосом.

— Что у тебя за проблемы возникли, по причине которых ты вернулась домой. А ты ей почему сама ничего не рассказывала? Верочка жаловалась на то, что ты закрылась от нее. Ни слова из тебя не может вытянуть. Переживает. Вот она мне и позвонила, — с воодушевлением говорит женщина. — Надюша, у тебя такая замечательная сестра! Обещала помочь. Сказала, у нее есть связи. И я даже телефон Елены Алексеевны дала, — доверительно сообщает она, а меня в этот момент паника накрывает с головой.