– А выдай ее за меня! Я в долгу не останусь.

– Ты меня не слушаешь, Крендал. Она меня отцом не считает, так что слушать точно не станет. Да и ты ей в отцы годишься, Урсанна только посмеется над тобой. Забудь.

– Мужчины с возрастом становятся только забористее, – хохотнул кто-то сбоку, и Крендал одобрительно кивнул:

– Слышишь, что умные люди говорят? А по поводу «считает не считает»… Ты ее родил? Родил. Значит, в своем праве. А если девчонка надумает упираться, мы тебя поддержим. Ты подумай об этом, я дело говорю. Не упусти свою выгоду.

Кирг крепко задумался. После смерти матери Мареллы он горевал недолго, уже спустя год обзаведясь новой женой, которая через какое-то время родила ему сына. И все бы хорошо, но последние пару лет его дела шли не лучшим образом, а дополнительный источник дохода сразу решал многие проблемы. Спустя пару часов мужчины уже успели стать лучшими друзьями и сторговаться. Однако и у самой Мареллы, и у ее приемной матери было свое мнение по этому поводу, так что, когда Кирг заявил о своих отцовских правах, женщина едва не ошпарила его кипятком – ему удалось увернуться в последний момент. Позорное бегство он старательно скрыл от всех и представил произошедшее как нападение сумасшедшей старухи, которая насильно удерживала несчастную девочку.

Крендал был человеком зажиточным, и у него были друзья в разных кругах, так что, когда через несколько дней в деревню неожиданно заявились представители святой инквизиции, сразу стало понятно, к чему идет дело. Большинство местных жителей были на стороне Урсанны, но церковники уже получили щедрое вознаграждение, и судьба процесса была предрешена задолго до его начала. Суд был быстрым, а обвинения – соответствующими. Женщина, по мнению инквизиторов, участвовала в шабашах, где вступала в связь с дьяволом. Ей припомнили всех больных, которым она не смогла помочь, и обвинили в смерти каждого второго умершего за последние десять лет младенца. Последней каплей стало свидетельство Кирга о том, что Урсанна, движимая ненавистью ко всему человеческому роду, отравила трех его поросят. Конечно, Мареллу никто и слушать не стал – девушку объявили умалишенной и посадили под замок.

Когда объявили приговор, люди ужаснулись участи, которая ожидала подсудимую, – ее должны были сжечь заживо. Кто-то из соседей тайком пробрался к Марелле и рассказал ей о том, что ждет ее мать. Впрочем, девушку эта новость, похоже, не только не удивила, но и не расстроила. Улыбнувшись, она поблагодарила доброжелателя и попросила позвать Крендала. Когда же тот пришел, Марелла заявила, что согласна выйти за него при одном условии: ей позволят встретиться с Урсанной перед казнью. Обрадованный мужчина согласился, и в день экзекуции девушку оставили с матерью наедине, предварительно внимательно досмотрев, чтобы она не смогла пронести с собой ничего опасного.

– Ты ведь знала, чем все закончится, не так ли? – Девушка не кинулась к Урсанне, не заплакала – она была совершенно спокойной.

– Конечно, знала. – Женщина сидела в углу на тонкой подстилке из соломы, спрятав руки под платье.

Когда Марелла подошла к ней и подняла ткань, знахарка попыталась помешать ей, но та была настойчивой – увидев почерневшую от побоев кожу, девушка отшатнулась. Пробормотав проклятия в адрес мучителей, она отвернулась и с минуту молча смотрела на дверь.

– Я могу вывести тебя отсюда, мама, – взяв себя в руки, она вновь взглянула на Урсанну.

– Нет, не сможешь, – покачала головой та. – Я не смогу идти, а на руках ты меня далеко не унесешь. Оставь все как есть. Единственное, что меня беспокоит, так это предстоящая казнь. Я не уверена в том, что смогу выдержать ее, не закричать. А доставлять им такое удовольствие я не хочу.

– Я помогу тебе, ты ничего не почувствуешь. – Девушка достала из потайного кармана небольшой мешочек и протянула его матери, но ее пальцы распухли и не слушались, и тогда Марелла сама всыпала истолченное в порошок снадобье в рот женщины. Как только она сделала это, тело Урсанны расслабилось, и она улыбнулась:

– Ну вот, теперь все будет хорошо.

– Хорошо уже не будет, – возразила девушка. – Никогда.

– Что ты задумала? – Казалось, что обреченную на смерть больше волновала не собственная судьба, а то, что будет с ее дочерью. – Прошу тебя, девочка моя, не делай ничего, о чем потом будешь жалеть. Знания, которые я тебе передала, нужны для того, чтобы бороться со злом, а не делать его.

– Прости, мама, но я поняла, что бороться со злом можно только его же оружием. Я не смогу жить, если этот старик возьмет меня в жены. И убежать мне не позволят. Лучшее, что меня может ждать в конце, – это смерть. Неужели ты желаешь мне такой судьбы?

– Нет, конечно, как ты можешь такое говорить? – воскликнула Урсанна. – Ты уже взрослая. Решай сама, но помни, что ничего и никогда не проходит бесследно, у каждого действия есть свои отголоски, как от камня, который бросили в воду.

– Я не оставлю следов, мои камни не упадут в воду.

– Так будет не всегда. – Урсанна с любовью и жалостью посмотрела на дочь. – Однажды на твоем пути встанет та, с кем ты не сможешь совладать. И только любовь сможет спасти тебя. Настоящая, великая любовь. Никогда не забывай об этом!

– Я запомню это. Прощай, мама.

– Прощай, милая.

Напрасно собравшаяся со всей округи толпа ждала представления – жертва инквизиторов не проронила ни звука. Она молчала, когда ее вели к месту казни, гордо ступая искалеченными ногами, и не раскрыла рта, когда языки пламени начали лизать ее платье. Люди в религиозном ужасе крестились и перешептывались, глядя на то, как объятая огнем фигура вдруг подняла голову к небу и замерла в таком положении. После того, как все закончилось, люди еще долго обсуждали друг с другом тот потрясающий воображение факт, что все эти годы рядом с ними жила самая настоящая ведьма. В том, что она была ведьмой, ни у кого больше не было ни капли сомнения – ведь эти слуги Сатаны, как известно, не чувствуют боли. Даже Криг, который знал правду, испугался, глядя на обуглившиеся останки тещи. Однако Крендал лишь рассмеялся, услышав его предложение окропить место казни и их дома святой водой:

– Ты, друг мой, совсем из ума выжил. Мы избавились от старухи – вот и радуйся. Пора готовиться к свадьбе. Ты ведь, надеюсь, не передумал?

– Нет, конечно, все в силе.

Но, несмотря на то что единственная защитница Мареллы сгинула, на душе Кирга было неспокойно. Всячески избегая встречаться взглядами с дочерью, он наконец был вынужден признаться себе в том, что по какой-то причине боится ее. Мужчина приходил в ужас от одной только мысли о том, что ему придется остаться с ней наедине в одной комнате. Солидный куш, который он получил от Крендала, уже не радовал его. Всего за пару дней он изменился до неузнаваемости – осунулся и похудел, стал нервным и ночью просыпался от каждого шороха. Люди, знавшие его, втайне посмеивались: мол, не смог переварить свинину, которую подавали на пиршестве в честь избавления от ведьмы. Но самому кузнецу было не до шуток. Ему повсюду чудился образ Урсанны – то она манила его пальцем, стоя в углу харчевни, то являлась в виде собственной жены. Дошло до того, что и в дочери он заметил черты мертвой старухи – когда Крендал с торжествующим видом вел молодую красавицу жену через всю деревню, Кирг вдруг дико закричал и попытался вырваться из толпы зевак. Люди с недоумением расступились, а жених с недовольным видом посмотрел на тестя, который своим поведением испортил такой важный момент. Но это было только начало.

Решив, что впечатлительного новоявленного родственника необходимо привести в чувство, Крендал отправился к нему сразу после церемонии и нашел того сидящим в луже крови. Вокруг были разбросаны какие-то тряпки, которыми тот пытался стереть жидкость с себя.

– Что случилось? – Молодожен остановился на пороге и с подозрением осмотрелся. – Чья это кровь?

– Это все Урсанна, – пребывая в состоянии шока, прошептал Кирг. – Смотри: стены кровоточат, это все она, она!

– Ты несешь чушь, – оборвал его скотник. – Мы-то с тобой точно знаем, что никакой ведьмой она не была.

– Мы ошибались! – Кузнец схватился за голову влажными руками и, завывая, принялся раскачиваться из стороны в сторону. – Боже мой, как мы ошибались!

– Молчи, дурак! – Крендал вошел в комнату и быстро прикрыл за собой дверь. – Нужно здесь срочно все прибрать. Где твои жена и сын? Зови их сюда, нам самим не справиться.

Кирг впал в совершенно невменяемое состояние, и зятю пришлось самому искать своих новых родственников, однако их нигде не было. Не нашли их и на следующий день, и спустя неделю – женщина с мальчиком пропали бесследно. Это известие окончательно подкосило кузнеца, и он слег. Крендал тоже был напуган, хоть и старался не показывать этого. Тем не менее он так и не решился прийти ночью к молодой жене – каждый раз, когда он задумывался об этом, у него тут же возникала непреодолимая потребность посетить отхожее место. Наконец, измученный, он зашел проведать Кирга и, увидев в постели скелет, обтянутый кожей, который совсем недавно был здоровым мужиком в самом расцвете сил, поразился произошедшей с ним переменой. Опустившись рядом с больным, Крендал попытался заговорить с ним, но тот в ответ только бормотал что-то бессвязное. Поняв, что только теряет время, он поднялся, чтобы уйти, но в этот момент Кирг вдруг открыл глаза и с неожиданной силой схватил его за руку.

– Ты взял то, что тебе не принадлежит, – чужим голосом проговорил кузнец, причем его глаза оставались закрытыми. – Вернешь больше, чем украл. Много больше.

Дернувшись изо всех сил, Крендал вырвался из цепкой клешни и, ничего не соображая от страха, выбежал из дома тестя. Оказавшись на свежем воздухе, он несколько раз истово перекрестился и, спотыкаясь, побежал к местному священнику. Однако тот был человеком принципиальным, и, зная о нелицеприятном поступке скотника, не пустил его на порог. Напрасно тот стучал и угрожал, в конечном итоге рассерженный хозяин натравил на незваного гостя собак, и тот был вынужден отступить. Не зная, к кому еще обратиться, он решил переждать ночь, а утром отправиться в город – исповедаться братьям инквизиторам, которые – он был в этом уверен – отпустят ему грехи и подскажут, как дальше поступить. Крендал был уже не рад тому, что затеял всю эту женитьбу. Все же у тебя было, старый дурак, ругал он себя. Жил бы себе да радовался. Нет, захотелось молодого мяса отведать. Вот и расхлебывай теперь.