Софии хотелось умереть. Она разделась догола и легла рядом с ним в постель. Обняла его, ей хотелось любить его и быть любимой. Она провела по его животу левой ногой, заметила жар его кожи и его желание. Затем встала из постели, немного опустила штору, выключила его компьютер и отодвинула столик. Потом, возбуждённая, взобралась на него. Начала медленно двигаться, свободная, покинутая, без тревог и ожиданий, без мыслей о встрече, о прошлом и будущем, и вот так постепенно достигла оргазма. Она стонала, прерывисто дышала, почти кричала. Наконец, она легла на него, вся в поту, с волосами, откинутыми вперёд, приоткрытым ртом, ускоренным дыханием и влажными губами. Он поцеловал её.

— Ты как, любимая? Всё в порядке?

— Да... — она всё ещё задыхалась. — Это было чудесно...

Андреа улыбнулся.

— Представляю.

Тогда она засмеялась и снова поцеловала его. Она залезла под одеяло, сняла с него пижаму и ласкала его ртом, пока не услышала его стон.

Чуть позже она снова легла с ним рядом и обняла его. Она лежали спокойно и неподвижно, пока их дыхание постепенно приходило в норму. Тишина. Тишина в комнате. Слышен лишь стук их сердец. Машина вдалеке. Звонок ещё дальше. Салют по случаю какого-то праздника, несвоевременное и беспричинное эхо.

Андреа вдруг оборвал это спокойствие:

— Милая, спасибо за всё, что ты для меня делаешь.

София ничего не ответила. Просто промолчала. По её щекам стали стекать горячие солёные слёзы. Ей хотелось остановить их, удержать, может, даже улыбнуться, быть счастливой и не чувствовать вины. Но ничего не вышло. Она закрыла глаза. Ей хотелось оказаться где-то далеко, быть ребёнком; именно – маленькой девочкой, которую просто любят и всё, без тревог, без ответственности. Девочкой, которая должна почистить зубы, пойти в постель и увидеть во сне самое прекрасное, что только можно представить... Но у неё больше нет на это права. Ведь это время уже прошло. Тогда она крепче обняла его, прижала к себе в надежде, что он ни о чём не догадается. А потом убежала в ванную. И на следующий день ей позвонили.


33

Сильвия, секретарша, проводила её в кабинет на последнем этаже. Она впустила её в зал ожидания – очень элегантную комнату, обставленную не хуже, чем в лучших журналах по дизайну интерьера.

— Принести Вам что-нибудь?

— Нет, спасибо, Вы очень любезны.

— Хорошо, — выходя, она улыбнулась.

Секретарша не сказала и не сделала ничего, что заставило бы её почувствовать себя некомфортно, не в своей тарелке, она вела себя как в первый раз, когда они встретились. Но София всё же нервничала. Наверное, потому что теперь она не могла отступить, передумать. В её голове стали роиться мысли о Лавинии, чувстве вины, церкви, но у неё не было на всё это времени, потому в этот самый момент открылась дверь.

— Добрый день. Как поживаете?

Адвокат Гуарнери протянул ей руку.

— Хорошо, спасибо.

— Представляю Вам Марину Рекордато, мою личную помощницу. Она поможет Вам разобраться во всех деталях того, что мы должны сделать, чтобы всё прошло хорошо...

— Добрый день.

Марина Рекордато была женщиной лет сорока пяти с короткой стрижкой, в очках и в сером костюме в полоску. Хороша, подумала София, утончённая, элегантная. Ей стало интересно, сколько подобных «дел» она уже провернула, но потом решила, что лучше об этом не думать.

— Прошу Вас, давайте присядем.

София вновь села на диван, адвокат приземлился в кожаное кресло напротив, а его помощница – рядом с Софией.

Адвокат открыл папку.

— Итак, Вы уедете через десять дней. Это контракт между «Abu Dhabi Cultural Foundation» и Вами. Будет пять больших концертов в Абу-Даби, это первый случай, когда культура идёт впереди богатства... — он с улыбкой посмотрел на неё. — Вы осознаёте значимость Вашего участия? — Софии было не до шуток. И Гуарнери это понял. — Ладно, продолжим. Вы должны поставить свою подпись здесь и сохранить копию. Нас будет трое. На самом деле Вы не поедете в Арабские Эмираты. Вам предоставят мобильный телефон, с которого Вы сможете звонить и принимать звонки без проблем. Через три дня появятся новости об этом великом событии. В интернете появится страница с информацией и текущими новостями. После Вашего первого концерта будут опубликованы комментарии зрителей о том, как они восхищены представлением. А это все пять концертов...

Он протянул ей пресс-релиз, содержащий программу, написанную от руки безупречным почерком. Прочитав названия произведений, которые ей предстояло сыграть, она осталась шокирована: это была настоящая провокация, но в то же время, если можно так выразиться, отлично продуманное закодированное сообщение. Это было не что иное, как легендарная программа, которую Гленн Гульд исполнил в 1957 году в Большом Зале Московской Консерватории! Не узнать её было невозможно. В то время Гульд был практически неизвестным мальчишкой двадцати пяти лет, который за пару лет до этого отличился блестящим исполнением Гольдберг-вариаций Иоганна Себастьяна Баха. В ночь его первого концерта в Москве зал был почти пуст, но его исполнение было настолько экстраординарным, что на следующий день слава о нём разлетелась по всему городу. Его второй концерт, состоявшийся 12 мая, всего пять дней спустя после первого, был по-настоящему успешным. Консерватория была переполнена, сотни людей не смогли достать билеты, и пришлось вмешаться милиции, чтобы успокоить толпу, которая не смогла пройти. Среди зрителей были Борис Пастернак и Марина Юдина, знаменитая пианистка, которую обожал Сталин. София вспомнила историю, в которой Сталин услышал по радио, как Юдина играет Бетховена. Ему тут же захотелось иметь её пластинку. Когда ему сказали, что это невозможно, потому что нет ни единой записи этой пианистки, он ответил: «Я хочу её завтра». И на следующий день, действительно, запись была готова.

Программа включала фрагменты Берга, Веберна и Кренека и закрывалась Бахом — три контрапункта «Искусства фуги» и шесть Гольдберг-вариаций. Игра Гульда была незабываемой, оригинальной и страстной. У Софии была запись того концерта. Это была восстановленная версия «Glenn Gould Edition» от Sony. София спрашивала себя, как кому-то могла прийти в голову такая идея, а главное – кому именно. Гуарнери? Савини? Танкреди? Потом она вспомнила об одной статье в «Corriere della Sera», где говорилось об этом концерте в Москве, и подумала, что это всё не такая уж и тайна...

— Вы без проблем можете изменить что-то в программе, — заметил Гуарнери её молчание.

— Нет, это отличная программа, — ответила она.

Адвокат пристально наблюдал за ней, словно ожидая какого-то комментария, но София выдержала его взгляд, ничего не говоря.

— Отлично, тогда Вы можете забрать это домой на память о таком опыте.

Он протянул ей пять программок, распечатанных на очень элегантной белой бумаге, где было золотистое изображение фортепиано в центре. Она открыла. Внутри были названия всех произведений, которые она должна исполнить в тот вечер с оркестром под руководством известного немецкого дирижёра. Она удивилась.

— А что будет, когда этот дирижёр поймёт, что весь мир говорит о его концерте в Абу-Даби, хотя он в это время был в каком-то другом месте?

Гуарнери улыбнулся ей.

— Дирижёр был очень рад взять пятидневный отпуск. Он в стрессе. У него проблемы с играми, я бы даже сказал, сильная игровая зависимость, глядя на ситуацию с его финансами. Он влез в большие долги, растущие с каждым днём, и мы были рады покрыть их. Он хотел бы, чтобы Вы знали, что он горд выступать с Вами, несмотря на то, что не знаком с Вами лично.

— А если однажды он проговорится?

— Его слово против газет и очень многих людей, посетивших концерт, — с этим он снова заулыбался. — Мы стараемся решать проблемы, а не создавать их... А вот билеты на самолёт, — его помощника достала их из папки и положила на стол. — Вы полетите первым классом. Вылет из Фьюмичино двадцатого июня в половине одиннадцатого, а вернётесь Вы в Рим двадцать шестого, также первым классом.

София взглянула на билеты.

— Это настоящие билеты до Абу-Даби?

— Конечно, Вы полетите в Абу-Даби и вернётесь оттуда. В аэропорту Вас будет ожидать частный самолёт, который доставит Вас в реальный пункт назначения.

— И что это за место?

— Это единственное, чего я не знаю. Мне не дали возможности узнать; наверное, боятся, что я прогнусь под Вашим напором.

Впервые с момента знакомства Гуарнери вызвал в ней проблеск симпатии.

— Итак, Вы видели билеты и контракт, который должны подписать. А это, должно быть, Ваш текущий счёт...

Помощница протянула ей банковский документ с печатью. София достала свою записную книжку, открыла её и проверила реквизиты.

— Да.

— Отлично, — помощница вернула листок в папку. Гуарнери продолжил: — Послезавтра на Вашем счёте будет пять миллионов евро. Итак? У Вас остались какие-то сомнения, вопросы?

София быстро обдумала это.

— Нет, мне всё предельно ясно.

— В восемь утра двадцатого июня Вас заберёт машина прямо из дома. Это Ваш адрес?

Помощница показала ей другую бумагу.

— Да. Я живу здесь. Но я хочу поехать за свой счёт. Я возьму такси, это возможно?

Гуарнери был готов к такому повороту.

— Без проблем. У Вас есть паспорт, не забудьте взять его...

— Да, конечно, я только должна посмотреть...

— Он в порядке, срок истекает только через два года. Скажите, является ли точной информация на этой странице... — он протянул ей листок. София пробежала глазами. Это были её размеры: размер обуви, одежды, белья. Затем шла медицинская информация: возможные аллергии, осмотры за последние годы и все остальные детали, связанные с ней. Здесь было всё. — Мы ни о чём не забыли? Есть ли что-то, что мы проигнорировали, не знали, не смогли выяснить или просто не имели в виду, но это могло бы быть важным? Если так, то Вам лучше сказать. Нам бы не хотелось иметь никаких проблем...