– Единственное, что я могу оплатить, это Зинаида Петровна с пятого этажа. Уверен, что именно это тебе надо?

Денис бормочет о моей жестокости, а я довольно улыбаюсь. Упомянутая Зинаида Петровна кому угодно вынесет мозг и продаст его на черном рынке. Даже то, что болтливая старушка отошла от тебя, уже приносит неземное счастье. А если отошла несколько раз за день, то вы самый счастливый человек на свете.

Мобильный подает признаки жизни, «Телеграм» оповещает о новом сообщении. Открываю мессенджер и пробегаю глазами послание:

Vera Krumlova: Привет, Таечка! Напоминаю, что сегодня в кафе в 19.00, как и договаривались. Девчонки все будут, только Валя немного задержится.

И дурацкий стикер в виде мультяшного персонажа.


Так-так, значит, напоминаешь. Ну хорошо.

– Тая, почему мне уже хочется звонить в полицию? – косится на меня Денис.

– Потому что тебе не нравится моя рожа, – говорю предельно четко и прямо. – Но я накрашусь, не переживай.

И мы поговорим, Верочка. Прямо сегодня, в девятнадцать ноль-ноль. Моли бога, чтобы было куда бежать.

* * *

Домой я залетаю, просчитывая, получится ли сделать все нужное и успеть на встречу в кафе. Мы с Денисом совсем не вовремя заболтались. Точнее, я болтала, а он слушал и норовил подлить свой очередной шедевр. Картина словно в анекдоте:

– Тая, почему бутылка пустая?

– Я лечила рану.

– Какую?

– Душевную.

Рана была не слишком велика; я прекрасно осознаю, что моя вина в случившемся тоже есть. Поэтому вцепиться в выбеленные локоны Веры точно не смогу. Пусть и очень хочется.

Оставляю сумку в коридоре, стаскиваю через голову легкое платье.

– Алена, ты дома? – кричу так, чтобы младшая сестра услышала сквозь тяжелый рок в наушниках.

Никакой реакции. Пробегаю коридор, распахиваю дверь в ее комнату.

Мелкая сидит в позе лотоса на стуле, в одних коротких шортах и громадных наушниках с кошечками. Соломенные волосы собраны в пучок, очки свисают с кончика носа.

Алена увлеченно стучит по клавишам и не слышит, что в комнате есть кто-то кроме нее. Закатываю глаза, считаю до десяти и велю себе успокоиться. Что в лоб, что по лбу. Сестра не заметит ничего вокруг, даже если произойдет землетрясение. Айтишница в доме – еще та радость. Хотя если сравнивать с писательницей, то вполне ничего.

Кладу руку на плечо Аленки. Та вздрагивает, сдергивает наушники, внимательно смотрит на меня.

– Тьфу, напугала, – глубокомысленно выдает и быстро закрывает окно на мониторе. Однако я все равно успеваю заметить, что она не «кодит», а болтает в чате с долговязым дружком.

– В следующий раз так зайдут воры и вынесут тебя, – хмурюсь я, стараясь выглядеть суровой старшей сестрой.

Аленка фыркает.

– Ой, все! Кому тут что надо?

Это неприятно колет, но в целом она права. У нас особо и утащить нечего. Ценность представляют только наши компьютеры. Стиральная машинка, бойлер, плита – ну… такое. Оно дышит, но только после искусственного дыхания, и постоянно грозится уйти на покой.

Ни мои гонорары, ни стипендия отличницы-второкурсницы Алены никак не позволяют жить на широкую ногу.

– Там курьер твои авторские принес, – сообщает Аленка, лениво тянется за растянутой майкой с совой и надевает ее.

Нагота ее никогда не смущала, а мое присутствие она воспринимает как нечто само собой разумеющееся. Временами Аленка считает меня второй мамой, временами – лучшей подругой. Ни той ни другой стесняться нет смысла.

– Я сегодня иду к Ляле на день рождения. Останусь с ночевкой. Весь дом в ее распоряжении, будут только девчонки.

– Хорошо, позвонишь, – киваю я.

Не стращаю Аленку никакими глупостями – хотя бы потому, что мне досталась сестра с головой на плечах. Да и коды ее интересуют куда больше, чем парни. А Ляля – такая же двинутая айтишница, как и Аленка. Нашли друг друга.

Сестра не влезает в сомнительные компании. В подростковом возрасте были попытки, но, переступив двадцатилетнюю черту, Алена Грот водрузила на нос очки и остепенилась. Ну, местами.

– Ты сегодня на девичник? – спрашивает она, не отводя от моего лица зеленых глаз.

Таких же, как у меня. По ним сразу вычисляют, что мы сестры, – слишком уж похожи и цвет, и взгляд.

– Да, – коротко отвечаю ей. – Но сначала в душ.

Пока что я не готова рассказывать ни про Веру, ни про Макса Янга. Не слишком хочется признаваться в своей глупости. И не особо тянет говорить о тех, кто меня подставил.

Горячая вода обжигает кожу, но я этого почти не замечаю. Мысли далеки от белого кафеля и геля с ароматом абрикоса.

Приняв душ, я заматываюсь в полотенце, протираю запотевшее зеркало и некоторое время смотрю на свое отражение. Не красавица и не уродина. Обычная девушка двадцати пяти лет, далекая от глянцевых кукол с фотографий в соцсетях.

Белая кожа, черные волосы, удивительно красивые руки и несколько лишних килограммов, которые никогда меня не смущали. Никогда не была моделью и не стремилась. Есть чем гордиться, кроме засушенной фигуры.

Перед глазами почему-то возникла Вера. Стройная, хорошенькая, всегда с таким вниманием слушающая мужчин, что даже самый убогий задохлик чувствует себя орлом. Умеет. У меня же даже рядом с такими, как Макс и Денис, не возникает желания казаться глупее, чем есть на самом деле.

Сама с изумлением отмечаю, что подумала про Макса. Это еще что такое? Неотесанный чурбан с шовинистическими замашками, считающий, что он выше других. Вот и все.

На гулянку собираюсь быстро. Джинсы, рубашка, легкий макияж. Волосы только выравниваю, и они струятся жидким черным стеклом, будто обсидиан в руках древних жрецов майя.

Подхватываю сумку. Кричу Аленке, что ушла. Сестра желает хорошо оторваться. Горько хмыкаю, качаю головой и выхожу из дома.

Несмотря на то, что солнце садится, вечерняя прохлада не спешит обнимать город прозрачными руками. Все равно душно и немного влажно.

Многих это утомляет. Начинают страдать и раздражаться, что солнце жжет, облака не закрывают небо, а ветер, горячий и безумный, не дает сделать и вдоха, швыряя в лицо пыль и южный зной.

А я люблю лето. Люблю, что не нужно надевать лишние вещи, не нужно бояться перемерзнуть и подхватить простуду. Летом совсем не так, как зимой.

Лето – гомон и шум, зима – белое безмолвие, не менее страшное, чем черная немота ночи.

До кафе всего три остановки, но я проезжаю две и выхожу. Мне нужно пройтись, подумать и привести мысли в порядок.

Исходные данные: Макс Янг, альфач, парень с картинки, хозяин тату-салона, обладатель инста с сотнями тысяч подписчиков, шовинист с улыбкой. Он умудряется говорить гадости не так явно, чтоб его хотелось превратить в шашлык, и нравится тем, кому хватает ума оценить лишь его накачанный торс, но не его мысли.

Сомневаться в том, что поклонниц у Янга больше, чем у Аленки фантазий на тему «я-стану-богатой-и-знаменитой», не приходится. Часть женщин возмущена его высказываниями, часть – наоборот. Как же… иностранец, красавец, мачо. Тьфу.

Я вижу, что к аккуратному коричневому зданию с оранжевой черепичной крышей подходит Танька – неизменная хохотушка, наш извечный заряд позитива. Ей в босоножку попал камешек; Танька смешно прыгает на одной ноге, опирается рукой о стену, вытряхивает его, а потом почти бегом влетает в кафе.

Наверняка там уже сидит Лизавета – сухая и строгая шатенка в очках, которая непременно все делает правильно, всегда долго и нудно отчитывает за проступок. Но на Лизку никто не обижается: стоит случиться чему-то нехорошему, она мчится тебе на помощь. При этом не забывает выносить мозг, но уже не так агрессивно.

Я перехожу на другую сторону, скрываюсь за рядом дорогих машин. Вообще-то здесь нельзя парковаться, но пока не ловят, многие плюют на это правило. И этим сейчас оказывают мне неоценимую услугу.

Подъезжает такси, Вера выпархивает, будто фея. Сегодня она дивно хороша в новом белом платье. Прямо видится, как здорово по нему растекается красное вино из случайно задетого моей рукой бокала. Растекается, впитывается и выглядит как кровь, лишь подчеркивая белизну наряда.

Я делаю глубокий вдох, заталкивая подальше кровожадные мысли. Бить Верке морду отменяется, держать за горло – тоже. И уж совсем удивительно будет, если я, не любящая красное вино, вдруг решу его заказать. Это бросится в глаза так же, как если бы я пришла с зелеными волосами. Не преступление, но замечено будет сразу.

В какой-то момент я осознаю, что не хочу заходить к девчонкам. Обида скрутилась внутри змеей, расцвела отравленным цветком. Как ты могла? Подруга. Ну-ну. Сама недавно плакалась в жилетку, что бывший оказался гадом, не считающим женщин за человека, а тут…

Кстати, как давно она знакома с Янгом?

От этой мысли я аж останавливаюсь. Пришло в голову бог знает когда, хотя надо было сразу подумать об этом. Но из-за разговоров с Денисом все отошло на задний план.

Смотрю по сторонам и понимаю, что отошла от кафе уже на приличное расстояние. Сказываются частые прогулки пешком – ноги не устают даже на каблуках.

В сумочке звонит мобильный. Достаю его, тупо смотрю на зеленый и красный кружочки, на надпись «Вера» посреди экрана.

Ненавижу.

Убью.

Отключаю звук, но не сбрасываю. Пусть думает, что не слышу.

Ускоряю шаг. Хорошо, здесь глухой переулок, никого нет. Пройдусь до сквера, напишу эсэмэску кому-то из девчонок, что не приду. Причина еще не оформилась в мозгу, но что-нибудь сымпровизирую. Писательница я или где?

Снова звонит телефон. На этот раз Валя. Она, видимо, уже пришла. Но из меня точно вытянули все силы, и я не могу даже пальцем пошевелить, чтобы сбросить или принять вызов.