После работы он заехал в супермаркет, купил коньяк, «сопутствующие товары», еды Харитону и набрал Рогозина.

— Синьор Рогозини?! Приезжайте по известному адресу, вас ждет порция отменных люлей!

— Мог бы и вчера позвонить, друг называется, — вместо приветствия обиженно упрекнул друг.

— Надо же! Друг!!! А за тридцать сребреников продал! Друга! Лучшего! — Штольцев не удержался от ернической патетики. — Ладно, жду.

Долго ждать не пришлось. Рогозин примчался едва ли не раньше самого Глеба. Отсутствие возможности поговорить сказывалось.

Первым делом он вынул из портфеля, который постоянно носил с собой как дань имиджу, брата — близнеца Hennessy, уже стоявшего на журнальном столике и чуть не уронил его. Немигающим взглядом с кресла на него смотрело ОНО.

— Штоль, ты совсем что ль? Откуда у тебя этот уродец? — опасливо покосился он на изучающе разглядывающего его кота.

— Харитон! Любить не прошу, но жаловать обязательно!

— Глеб Платоныч! Ты меня пугаешь! Тебя завербовали инопланетяне?

Штольцев беззаботно улыбнулся и вместо успокоения усугубил процесс деморализации друга:

— Это кот Ани. И пока она не вернется, заботиться о нем буду я.

Несколько мгновений Рогозин безуспешно пытался осмыслить сказанное. Но как ни пытался, оно, это сказанное, осмыслению не поддавалось. Выстраиваемые им логические цепочки обрывались буквально на втором звене. Штольцев будет заботиться. Штольцев несентиментален, и функция заботы в него просто не встроена. Вернется Аня. Девушек с таким именем и близко нет. Опять тупик. Мозг, изнемогая от непосильной нагрузки, запросил пощады.

— Глебка, все. Наливай, сдаюсь, — он дурашливо поднял руки вверх. — И, кстати, за что ты мне люлей обещал?

— За Нину. Ты зачем ей номер выдал?

Догадка молнией сверкнула в голове Рогозина, и он обессиленно опустился в кресло, без должного пиетета спихнув на пол недовольное животное.

— Ты. ты…ты! — направляемый его точной рукой верный и безмолвный собеседник друзей плавно перетек в бокал. Не соблюдая ритуал, Рогозин едва не залпом выпил его.

Штольцев покаянно развел руками в стороны и счастливо улыбнулся.

— Влюбился. Без памяти. Без зазрения совести.

Давая время другу свыкнуться с мыслью, что Земля стала вращаться в обратную сторону, он налил себе, чтобы отрыв по бокалам не стал слишком заметным.

Затем они долго говорили, и Глеб узнал, чем Нина расколола крепкий орешек.

— Ну, во-первых, клиент позвонил, и сказал, что вроде все утряслось, поэтому степень опасности снизилась в разы. А во-вторых, кто мог подумать, что звонок будет не ко двору. В общем, я сначала отказывался говорить, она устроила скандал, кричала, что я тебя покрываю и ни на каком ты не на задании. Я ж и подумал, что ты расстроишься, если она тебя бросит.

Штольцев иронично поднял бровь.

— И ради этого ты нарушил инструкции?

— Ну, она меня шантажировала. Честно, я понимаю, почему ты с ней столько лет… Это вулкан. И с ней не соскучишься.

— Это точно. Не соскучишься, но обожжешься, будь здоров. И чем она тебя шантажировала?

— Залезла на подоконник, достала телефон и сказала — или сейчас же поговорит с тобой, или выбросится из окна. А там четвертый этаж. И дамочка она эксцентричная. Честно, я не психолог из кризисного центра, поэтому предпочел утихомирить ее.

— Понятно. Вижу цель — не вижу препятствий. Это Нина.

Облегчив свою душу, Рогозин взялся вынимать душу из Глеба расспросами. А в целом, острая нехватка дружеского общения из-за разлуки, сногсшибательные новости и бутылочный дуэт помогли им достойно провести вечер. Хотя Харитон и жена Рогозина с такой характеристикой вечера были категорически не согласны.

Глава 16

Вернувшийся из длительной командировки Штольцев несказанно удивил весь коллектив. Это был все тот же их суровый начальник, который своим видом внушал благоговейный трепет и желание сделать все как можно лучше (ибо его критические замечания были более мощным орудием воздействия, нежели всякие дисциплинарные взыскания на госслужбе).

Однако теперь он весь светился изнутри, как начищенный самовар. Вместо того, чтоб устроить разбор полетов, (в любом деле всегда есть за что не похвалить), от отмахнулся от доклада зама и велел все дела принести в свой кабинет. Он хотел самостоятельно изучить и оценить проделанную работу. И в честь своего дня рождения, который пришелся на командировку и поэтому не был должным образом омыт спиртным и отпразднован съестным, выписал всем премию и короткий рабочий день тем, чьи дела могли потерпеть.

Такое благодушие объяснялось щедростью души лишь отчасти. На самом деле ему хотелось, чтоб вокруг было меньше народа, и он мог спокойно разобраться с делами. Он опасался, что, выслушивая доклад, невольно унесется мыслями в Италию и пропустит суть дела. А переспрашивать будет не комильфо. Уж лучше сам, потихоньку. Отвлечется, повитает в облаках, и плавненько спланирует на дело № 3956, перечитает заново и сложит объективное предложение обо всем.

А мысли об Анне у него занимали достаточно большую долю оперативной памяти его мозга, всю площадь души и вызывали заметный подъем температуры в теле. Эти пару дней разлуки они перебросились несколькими смс-ками, приберегая весь жар для скорой встречи. «Добрый вечер! Подкидыш выбрал себе имя Харитон. Мы «сводники». Я его один раз сводил к доктору, он постоянно меня с ума. Ждем» «Добрый день! Уволилась из театра. Теперь я безработная. Можно вместе с Харитоном будем нахлебниками?» «Очень на это надеюсь. Кот спрашивает: «Когда приедет хозяйка?» Грустит» «Я надеюсь, ему не пришлось научиться тапочки приносить за кусок хлеба?» «Нет, только в магазин за ним бегать и мне за сигаретами»

Он лукавил, что кот сводил его с ума. На самом деле животное быстро сориентировалось в обстановке и субординацию не нарушало. Спало на разрешенном месте — на кресле, кошачьи надобности справляло в лоток, не выказывая недовольства наполнителем. Съедало весь корм. В общем, неудобств не доставляло.

И из вынужденного зла кот превратился в источник радости. Он не ленился встать с кресла и подойти к двери, едва Глеб всунет ключ в замок. С ним можно было подумать об Анне.

И на третий день Харитон вместо почетной обязанности неожиданно превратился в задушевного, хотя и молчаливого собеседника.

С утра от Анны не было сообщений. А на настойчивые звонки ее телефон отвечал всем известной фразой на английском языке: «The phone number is switched off or out of the coverage… please call back later».

Вот это «позвоните позже» Глеб и делал раз за разом. На работе он еще отвлекался от гнетущих мыслей, а дома все озвучил Харитону. Хотя, увидев его встревоженный взгляд, тут же начал успокаивать. В первую очередь себя.

— Ты же понимаешь, телефон такая штука, — Глеб едва ли не перед носом кота потряс телефоном, — которая может разрядиться. И пока Аня бегает по делам, ей негде его зарядить. Может забыть дома. Может его потерять. Самое неприятное — его попросту могут украсть. Так что панику поднимать преждевременно.

Харитон тревожно внимал словам покровителя. Его уши, и без того не по-кошачьи длинные, еще больше стали напоминать локаторы.

Глеб налил себе коньяку и попытался абстрагироваться, поверить самому себе, что проблема в телефоне. Однако удавалось это ему плохо. Чтобы рука не тянулась позвонить, собственный аппарат он положил перед телевизором. Однако невольно продолжал гипнотизировать его, снова и снова возвращая взгляд на тонкий, черно-глянцевый кусок пластмассы, от которого сейчас зависело все.

Что бы ни случилось, он найдет ее. Один звонок ребятам в Интерпол — и телефон бравого Скоробини будет у него. Юноша не откажется по-молодецки сгонять к Анне и напомнить, что в России о ней беспокоятся.

Погруженный в раздумья, он отвлекся на минуту и едва не подпрыгнул от неожиданности. Взревела сирена, возвещая о получении сообщения.

Фух. Глеб облегченно вздохнул. Выждав, пока сердце сделает несколько ударов, неторопливо поднялся. Улыбаясь, он начал строить обиженно-укоряющие фразы, призванные донести до Анны Викторовны всю степень его беспокойства и огорчения от ее безответственности.

Как мало нужно для счастья влюбленному человеку — несколько слов, без открытых постороннему глазу «сантиментов» типа «ЛюблюНиМагу», но с внутренним теплом, видимым лишь двоим. Свой код доступа. Доступа к сердцу, к душе, код, который невозможно подобрать непосвященному.

Аня. Глеб хотел расцеловать телефон, ставший связующей ниточкой между ними. Постеснялся кота — не поймет, засомневается в его психическом здоровье, а то и заревнует…

Открыв смс-ку, Глеб уставился на текст, отказываясь понимать написанное. Словно под мощнейшим напором невидимого насоса вся кровь из тела ринулась в голову. В один момент она переполнила все крупные сосуды и мельчайшие капилляры, грозя разорвать их и уничтожить святая святых осознанной жизни человека — его мозг, превратив его в бесформенное месиво. Тем самым освободить бессмертную душу из тела, которому без разума и души тоже уже ничего не светит. «Так, наверно, выглядит смерть», — безразлично подумал мужчина. Теперь он понял людей, которые искали смерти, не находя в себе сил для жизни.

«Глеб! Прости, если сможешь. Я выхожу замуж. Все было ошибкой».

Способность мыслить, которая не до конца была уничтожена, отчаянно пыталась найти неповрежденное место и остановить процесс саморазрушения. Обрывки виденных картинок пытались достучаться до сознания, и Глеб безразлично позволил им быть. Сейчас он вспомнил шаблонное действие из кинофильмов — швырять телефон о стену или о пол, получив травмирующую информацию. Вспомнил лица актеров, искаженные гневом, яростью, и понял, что этого желания у него просто нет. Нет эмоций. Просто пустота. Просто небытие.