Анна покорно пошла по еще не обустроенной дорожке, уже не сдерживая слезы. Они катились по ее щекам, словно торопясь вылиться сейчас, а не в момент страшных испытаний. Но по мере приближения к машине ручейки становились все меньше и меньше, и вскоре ее глаза стали сухими. Казалось, что их осушила ненависть. Боли в ее жизни было достаточно, не сломается она и теперь. И если ее не убьют, она отомстит за все. Анна представила, как она направляет пистолет прямо в сердце тому, кто сейчас мерзко смеется, и как наглость пополам с тупостью, вечной маской прилипшие к лицу, сменяется животным страхом. Они заплатят за все! Эти мысли придали ей решимости. Нельзя сдаваться. «Ты же боец!», — слова любимого мужчины, попавшего в беду, набатом стучали в ушах.

Анна распрямила спину — при любом раскладе — надежда есть всегда.

Их будут искать — и лучшие сыщики из конторы Глеба, и вся полиция Москвы под руководством Рогозина. Она будет торговаться. Изобразит безумие. Попробует кого-нибудь подкупить. Какой — то выход должен быть!!!

Сердце ее перестало биться, как сумасшедшее, вошло в привычный ритм и, возможно, даже снизило обороты.

Анна полностью ушла в свои беспорядочно мятущиеся мысли, и не заметила, как они подъехали к какому — то явно не жилому дому, очевидно, обреченному на снос. Он обнесен был забором, который, однако, не являлся препятствием для «местных», к которым и относились преступники, сопровождавшие Анну.

— Пока твои апартаменты будут здесь. Простите — извините, люксов здесь нет, только коммуналка.

Это, действительно, была коммуналка — в том плане, что в некоторых обшарпанных квартирах, не имевших дверей, кишели люди.

Анна с ужасом украдкой разглядывала их. Старухи, цыганки, дети делили какие-то вещи. Несколько особей мужского пола без претензий на человеческий облик, находились в состоянии «Ты меня уважаешь?» Хотя, похоже, для них понятие уважения к себе уже даже в состоянии подпития было не актуально. Они резались в карты, или скорей просто по инерции ими обменивались, наслаждаясь процессом.

В длинном коридоре валялись какие-то тюки, свертки; пирамиды из нагроможденных друг на друга ящиков грозили рухнуть и погрести под собой неосторожных жильцов.

И над всем этим царил дух отчаянной безысходности, тлетворности и порока.

— Нюрка! Тут с вами принцесса побудет. Приставь мальца какого-нибудь, чтоб не сбежала, — скомандовал лысый.

Нюрка, женщина неопределенного возраста, поймала первого попавшегося под руку мальчишку лет десяти.

— Смотри, с этой шалавы глаз не спускай, а не то с тебя шкуру спущу! Усёк!

— Усё-ё-к! — недовольно протянул тот. Потом по-взрослому выругался и презрительно посмотрел на Анну. Ее втолкнули в необжитую, по причине отсутствия части стены, комнату. Малец занял оборонительную позицию. Контролируя каждое движение Анны, он умудрялся играть в какую-то игру на допотопном телефоне.

— Эй, — тихонько позвала Анна.

— Чего тебе? — пытаясь подражать взрослым, грубо ответил парнишка.

— Ты всегда такой злой? — девушка сделала вид, что не заметила агрессивности.

— Отвали! Чо надо?

— А с тебя и, правда, шкуру спустят, когда я убегу?

Парнишка оторопело посмотрел на Анну.

— Не вздумай! Я тебе убегу! — страх отразился на лице мини— секьюрити.

— Тогда давай дружить! — Анна миролюбиво улыбнулась: — Я балерина. А ты кто?

По привычке он хотел огрызнуться, однако любопытство оказалось сильней жизненного опыта, сильней законов мира трущоб.

— Врешь! — глаза мальчишки засверкали — еще бы увидеть живую балерину!!! Это все равно, что принцессу какую-то.

— Не вру! — Анна ногой расчистила центр комнаты и, подобрав юбку, несколько раз крутанула фуэте.

Девушка действовала по наитию. Ей повезло, что у сурового охранника пробудилась любовь к прекрасному, и его душа, зацементированная болью, цинизмом и черствостью окружающих, вдруг зашевелилась и ожила. Да и сама Анна, настолько не похожая на всех его окружавших женщин, поразила своей красотой.

Парнишка восхищенно присвистнул. Не каждому мальчику доводится видеть рядом живую балерину. Тут он с испугом посмотрел Анне в глаза: «А что, если пока живую?!» Бывало, люди появлялись в их «доме» и так же неожиданно исчезали.

Несмотря на то, что он перестал питать иллюзии насчет счастливого поворота в судьбе и искать в людях хорошее, он не хотел, чтобы с этой красивой балериной что-то случилось. Она появилась, словно фея из другого мира. Длинные волнистые волосы, глаза такие добрые. Надо же, он еще помнил такие слова. Что было удивительно. Ведь он уже и забыл тот момент, когда понял, что люди или такие как он, неприкаянные, или лохи — средство их существования.

И хотя сейчас Анне было совсем не весело, но вытянувшееся от удивления чумазое лицо мальчишки заставило ее улыбнуться. Наверно, так дети в цирке воспринимают трюки или фокусы.

— Давай дружить! Тебя как зовут? — спросила она.

— Гри-и-ня, — словно сомневаясь в целесообразности ответа, протянул он.

Девушка на минуту позабыла о своем трагическом положении и прониклась сочувствием к этому беспризорнику. Это был явно не Геккльберри Финн, наслаждавшийся своей независимостью и с шиком носивший лохмотья. Одежда на мальчонке была довольно чистая. Иначе в полицию сразу заберут. Или нет?! Анна не знала, как обстоят дела с беспризорниками. Но то, что здесь не место для ребенка — это очевидно.

И хоть он десять минут назад он выругался в присутствии взрослых, как портовый грузчик, в его глазах не было ненависти к миру. Затравленность, настороженность — да. И сейчас в них она увидела нерешительность.

— А меня Аня! — она протянула руку. Поколебавшись, Гриня пожал ее.

— А ты чего здесь делаешь, если балерина? — вдруг спохватился парнишка.

— Попала в скверную историю.

Гриня снова, как ежик, выставил свои колючки и хмыкнул.

— Тут все попали в скверную историю.

— Давай тогда поможем друг другу выбраться из нее! — Не очень — то надеясь на сотрудничество, но хватаясь за соломинку, предложила она. — Обещаю, если мне удастся выбраться, у тебя будет все, что нужно мальчику.

— Чо, в детдом меня сдашь?! Спасибо! Я там был. Здесь хоть все честно. Все суки. А там надзирательши — пока начальница есть — такие добрые — Гришенька, Машенька, а как нет — так линейкой по рукам и «уроды, все равно под забором пропадете», — мальчишка презрительно сплюнул на пол и демонстративно отвернулся.

Решение пришло в доли секунды.

— Я тебя возьму к себе, — тихо сказала девушка. — Если останусь жива.

У нее детей не будет, а так появится …пусть даже младший брат, о котором она будет заботиться. Если ей удастся избежать уготованного ада и они с Глебом каким-то чудом спасутся, то, возможно, он примет и этого мальчишку. Харитона же принял! И, кажется, полюбил. При мыслях о Глебе слезы показались на глазах, стало трудно дышать, будто весь кислород из воздуха испарился. Что с ним? Почему с ними это случилось?! Почему счастье только сверкнуло ослепительным лучом и исчезло. Неужели только для того, чтоб острее почувствовалась боль утраты?! Анна всхлипнула и, уже не в силах сдерживать слезы, провалилась в пропасть отчаяния.

— Э, ты чего?! Перестань! — мальчишка испугался. Плакать у них было запрещено, поэтому от вида плачущей девушки ему стало не по себе.

— Моего любимого человека могут убить!

Словно порыв бури, вмиг разметавший листья, еще одна мысль вывернула ее душу наизнанку, и наверх всплыло раскаяние и горечь от несказанных слов. Если они умрут, он так и не услышит от нее слов любви

Она же поняла, что любит еще задолго до их первой страстной ночи! Просто не хотела стать недо-женой, не хотела ему доставлять страдания. Хотя чего скрывать, горячие взгляды яснее, чем слова обо всем говорили. Но слово есть слово. И оно должно быть сказано! Должно …было… быть сказано…

Еще одну тонкую, как паутинка, ниточку надежды Анна увидела в этом мальчишке.

— Гриня! Ты же можешь передвигаться по городу? Я прошу тебя, подойди к любому полицейскому и скажи, чтоб нашли полковника Рогозина и передали ему — его друга похитили. И если я не выберусь, любыми путями доберись до него и скажи, что Анна просила присмотреть за тобой и котом. Он не оставит тебя, — девушка говорила так горячо и убедительно, что поколебала решение мальчишки держаться подальше от своеволия.

С тех пор, как он оказался на улице, никто не сказал ему доброго слова и не собирался защитить. Даже не обещал. Да и Аню ему было жалко. Он думал, что разучился плакать, однако в горле словно запершило, в носу защипало, и он понял, что сейчас разревется. А если сюда кто заглянет — несдобровать ни ему, ни ей.

Он изо всей силы стукнул кулаком по кирпичам, которые вывалились из стены. Боль отвлекла от переживаний. Он проморгался и сказал твердо.

— Перестань!!! Я постараюсь.

Анна не верила своим ушам. Паутинка надежды на глазах превращалась в ниточку. Она подскочила к мальчишке и в порыве благодарности обняла его и поцеловала в макушку. Чем вызвала весьма неожиданную для нее реакцию.

— Ты чо, сдурела! Отвянь! — грубо одернул он и, видя ее огорчение, сообразил, что в ее мире говорят по-другому. И смущенно стал оправдываться.

— Ань, у нас так не делают.

Да она и сама это поняла уже.

Глава 29

Анна не знала, сколько времени она провела здесь, в компании, в общем-то, неплохого стражника. Она немного расслабилась. Желание жить и быть счастливой было таким сильным, что она уже чуть ли не уверовала в благополучный исход. И тем ужасней оказалось возвращение ее мучителей.

— Ну чо, значок будем зарабатывать? — мерзко осклабившись спросил лысый под ржание подручных.