Сжав волю в кулак, Анна твердо последовала за лысым в машину.

Ей предстояло на неопределенный срок стать девушкой, которой нужны деньги, чтобы добраться домой. И «трудоустроили» ее на Курский вокзал, на площадке лестницы, выводящей сытых и довольных посетителей «Атриума» на улицу.

— Надеюсь, тебе не надо пояснять, что произойдет, если ты назовешь кому-нибудь истинную причину своей деятельности? За тобой несколько пар глаз следят, — небрежно бросил лысый предупреждение.

Анна твердо посмотрела ему в глаза и отчеканила:

— Я хочу убедиться, что с Глебом ничего не случилось. Иначе я пойду в полицию, и вас разыщут. И тогда Рогозина не остановит закон о защите заключенных, и вы пожалеете, что на свет родились.

— А ты уверена, что успеешь дойти до полиции? — скрывая тревогу, деланно насмешливо спросил он.

— Уверена! Сейчас вы меня никуда не потащите. Везде камеры, и даже если полицейские прикормлены, шум не нужен. И со мной вы ничего не сделаете, раз заставили участвовать в этом бредовом фарсе. Иначе ваши наниматели лишатся того, ради все затевалось. Ставки безумно высоки — похищение владельца сыскного агентства, которому полгорода обязаны жизнью или честью — это не бомжа с собаками по полю гонять. Или до чего там ваши сбесившиеся с жиру заказчики додумываются?! — девушка понимала, что их жизни с Глебом всецело зависят от того, сколько времени это развлечение будет нравится. Глеба должны найти раньше, чем задумано его уничтожить. Отпускать никто не будет — ведь он всю Москву перевернет, но достанет преступников.

— Черт с тобой! — признавая логичность умозаключений Анны, процедил сквозь зубы ее конвоир. Он отошел на несколько шагов, тихо что-то сказал в трубку. — Сейчас. И будет тебе разговор.

Минут через пятнадцать раздался звонок.

— На, убедись! — он зло посмотрел на девушку. Анна с замирающим сердцем взяла трубку. Только не заплакать! Ему и так тяжело. Хорошо, если не избили. Судя по тому, как ее чуть не сломали, Глебу точно не VIP прием оказали. Только не заплакать! «Ты ж боец!»

— Аня! Не вздумай подчиняться …, — Анна услышала родной взволнованный голос, звучавший так глухо, будто из подземелья, и, боясь, что на разговор им и минуты не дадут — перебила, едва не закричав.

— Я люблю тебя! Лю… — и снова на этих двух звуках раздались противные гудки, будто выстрелом прервавшие лебединую песню. Опустив глаза, Анна сглотнула слезы. Как же она его любит! Какой крошечный кусочек счастья им выпал! У нее так закружилась голова от волнения, что пришлось прислониться к стене. Жаром обдало грудь, словно огненный цветок раскрыл свои лепестки в душе. Глеб! Родной! Его голос словно окутал ее незримым защитным покровом. Попав в беду, он заботится о ней — игра началась и на поле Глеба. Понятно: его уже известили, что Анна обеспечивает своей покладистостью ему жизнь. И ему могли сказать, что….Сердце сжалось от ужаса. Ее гордый, правильный, благородный мужчина сейчас может думать, что ее какие-то подонки насилуют. Нет! Он должен чувствовать, что с ней все в относительном порядке. Должен!

— Пошли! — грубо скомандовал надзиратель. — Там лежат две картонки. Одна с надписью, на вторую сядешь. Сначала встанешь на колени, потом зад опустишь на пятки. Ноги затекут, встанешь на колени. Часа через четыре сопроводят тебя до дамской комнаты. По дороге пирожок съешь. Все поняла?

Анна не ответила. Не разбирая дороги, словно в пелене, она следовала за ним.

Чтобы отыграть в этой чудовищной постановке, нужно было отрешиться от всего. Почувствовать снова на себе тот эфемерный покров, который она ощутила от голоса Глеба. Спасительная мысль, которая поможет выстоять — она в плаще — невидимке. Это чье-то чужое беременное тело стоит на коленях. Это не ее жалят сотни взглядов, сменяющих, как в калейдоскопе, фокус оценки. Полюс оценки. Отвращение. Брезгливость. Презрение. Осуждение. Жалость. В кружку падали монетки, и каждая из них казалась тяжелым камнем, брошенным в ее чувство человеческого достоинства.

«Я выдержу! Я все выдержу!» — наверно, никогда и нигде аффирмации не звучали так отчаянно.

Четыре дня, сцепив зубы, Анна восходила, как на эшафот, по проклятой лестнице. И единственной ниточкой, удерживавшей ее от истерики, был голос Глеба, который отчаянно твердил: «Аня! Не надо!» И ее, птицей рвущейся на свободу, пронзительное «Люблю!»

Она чувствовала, что попала в День сурка. Только осознание, что родной человек в беде, помогало не утонуть в трясине этого непрекращающегося морока.

С презрительным шелестом упала сторублевка.

Анна выдавила обязательное «Благодарю» и ниже склонила голову.

— Анна! — разрядом шокера раздалось рядом с ней.

Анна вздрогнула, как от удара. Это просто сюрреализм какой-то! Или она уже просто не в своем уме? Тогда бы это могло что-то объяснить. Но раз она пытается объяснить, значит, не сошла. Она боялась пошевелиться. Не может быть! Она думала, что добралась до самого дна, что большего унижения быть просто не может. И как же она ошибалась! Кровь, будто потеряв ориентир, чуть ли не вся прихлынула к лицу. Лоб покрылся испариной, в голове, словно сотня молотов застучала. Как никогда раньше ей стало понятно выражение «провалиться под землю». Обжигающий стыд иссушил горло, и она, не поднимая глаз, едва смогла выдавить из себя:

— Вы ошиблись.

— Аня! Ты с ума сошла! Что ты здесь делаешь?

Кирилл присел на корточки и обеими руками взял ее ладони, пытаясь поймать ее затравленный взгляд.

— Пойдем отсюда скорее, — он поднялся, увлекая девушку за собой.

— Кирилл, оставь меня! Раз я здесь, значит так нужно! Уходи, прошу тебя! — в голосе Анны звучало столько рвущего душу отчаяния, что любой другой оставил бы свои попытки. Однако Кирилл не привык отступать. И слова «нет» он не признавал.

— Милая моя! У тебя просто помешательство! Ты хоть осознаешь — где ты и что делаешь?! Я тебя умоляю, пойдем немедленно!

«Ты боец!» — всплыло в сознании. Пережив шок, Анна собралась с духом и сумела твердо произнести:

— Кирилл, я никуда не уйду! Считай, что это ролевая игра. И мы с моими новыми подругами соревнуемся, кто больше заработает. Она вскинула взгляд, в котором сталью сверкала решимость. Несколько мгновений Кирилл стоял потрясенный. Затем, будто ведомый путеводной нитью прозрения, посмотрел на Анну…

— Ролевая игра?! — медленно, с выражением ужаса протянул Кирилл. Руками он крепко сжал свою голову, будто пытаясь раздавить, и простонал, — Анечка!!! Прости меня! Прости, родная! Милая моя, глупая, доверчивая девочка! Это все из-за меня! Боже, я в кошмарном сне даже не мог представить, что все так обернется.

Потрясенный, он раскачивал головой из стороны в сторону и стонал, будто раненый зверь.

— Аня! Клянусь всем святым, мне и в кошмаре бы такое не приснилось.

Анна никогда не видела Кирилла не то, что в таком состоянии, но даже просто разгневанным. Она как-то забыла о своем растерзанном в клочья чувстве собственного достоинства, настолько была потрясена видом своего экс — жениха.

— Кирилл, ты что? Причем здесь ты? Успокойся и уходи! Или уходи и успокойся. Но однозначно без меня.

Наконец справившись со своими эмоциями, он глубоко вдохнул и, словно ожидая приговора, с раскаянием произнес.

— Аня! Это все из-за меня. Дай угадаю! Тебе наверно, сказали, что твоему Штольцеву грозит смерть, если ты не выполнишь неких условий?! Ведь так?! — Анна непонимающе уставилась на него.

— Кирилл, это страшные люди. Я не могу рисковать жизнь любимого человека. Прости.

— Аня, это ты меня прости. Я был сдержан в словах и не говорил о своих чувствах. Я боялся тебя ранить. Ты же фея, ты неземная женщина. С тобой нельзя быть нахрапистым…Хотя, — и горькая складка появилась в углах рта, очевидно от осознания, что нахрапистость и помогла сопернику покорить ее.

Помедлив немного, будто собираясь с духом, он произнес:

— Аня! Это всего лишь чудовищная проверка. Поверь, мне искренне больно разбивать твое сердечко, — одним пальцем он нежно провел по лицу девушки. — Несчастное, запутавшееся дитя! Твой герой решил доказать мне, что ты готова ради него пожертвовать всем. Пойдем отсюда. Фарс закончился, — трагично произнес он и протянул руку.

— Нет! Этого не может быть! Я видела, как его похитили! — горячо воскликнула Анна.

— Глупышка моя! У меня есть доказательства.

— Кирилл! Какие доказательства? О чем ты говоришь?! Мы попали в беду! Уйди, прошу тебя!

Кирилл взял ее руки в свои ладони.

— Девочка моя! Услышь меня! Это проверка на прочность! Господин сыщик решил унизить меня, доказав, что ты его любишь и готова на все ради него. Я прилетел в Москву, чтобы убедиться, что у тебя все в порядке. Заходил к нему в контору, и у нас состоялся неприятный диалог. Но кто бы мог подумать, что он повлечет за собой такие чудовищные последствия! Я хотел отключить звук на телефоне, чтоб никто не беспокоил — ты же знаешь, что я терпеть не могу отвлекаться от дел. А вместо этого случайно нажал диктофон. Только потом увидел, что что-то записалось. Аня, я поражен его цинизмом. Прости, я знаю, что тебе безумно больно. Но ты должна об этом знать. Что ты видела? Фото, где его затолкали в машину? — Кирилл с сожалением посмотрел на Анну. — Послушай лучше, и ты все поймешь.

«— Я уверен, что вы человек чести, и потому хочу убедить вас оставить Анну в покое. Она не будет с вами счастлива! Она должна блистать на сцене. Я сделаю все для этого! А что можете дать ей вы? На что вы ее обрекаете?! На участь домохозяйки? …..Вы погубите ее талант, задавите ее личность! Возможно, Анна увлечена вами. Но увлечение пройдет. И она поймет, какую ошибку совершила. Только представьте, каково будет ее разочарование?!» — голос Кирилла звучал искренне.

«— Я вас услышал», — Анна вздрогнула. Не было сомнений, что второй голос принадлежит Глебу. Его низкий бархатистый тембр нельзя было не узнать.