Как-то так.

В этой связи встреча для откровенного разговора с подругой уже представлялась чем-то неправильным. Но, с другой стороны, можно же просто поболтать. Обсудить с Таньчей ее ребятишек, поперемывать косточки Толяну, их общему однокласснику и Танькиному мужу.

Ей принесли салат. В этом кафе она бывала очень редко. Почти всегда – для встречи с подругой: оно располагалось недалеко от ее дома, здесь делали вкусные горячие бутерброды с грибами и сыром, а еще подавали отменные осетинские пироги.

– Приве-ет! – Танька заверещала еще на проспекте, взлетела на террасу и с разбегу чмокнула подругу в щеку. – Ты даже не представляешь, какая ты молодец, что именно сегодня меня вызвала обедать. Сегодня Дуся с утра слопала ватный диск, потом ее тошнило, Васька, пока я отмывала Дусю, подрался с котом, а Люся нарисовала мой портрет в забытой Толей ГТД[11]. Просто аврал какой-то!

– А что, садики отменили? – Яна слушала и улыбалась, разглядывая неунывающую подругу. Ноль косметики, потрепанный сарафан и балетки. И все равно выглядит королевой. Потому что главное украшение женщины – ослепительная улыбка.

– Так ремонт! Все трое на мои хрупкие плечи. А я, знаешь, с непривычки-то и окосела маленько, – она смешно скосила глаза к переносице и высунула кончик языка.

– И с кем сейчас твои красавцы?

– С бабушкой. Я сказала, что у тебя проблемы, что ты звонила, чуть не плача. Как бы дело не касалось развода с Владом, – при этих словах Яна почувствовала, что краснеет. – А для моей мамы ты – это святое. Дети приняты на грудь без вопросов и промедления.

Принесли заказанный Танькой чай.

– А почему именно угроза моему семейному счастью такой эффект возымело? – Яна все-таки поинтересовалась.

Танька округлила глаза:

– В глазах моей мамы вы – идеальная пара. Ваш разлад – это сродни наводнению, землетрясению, переезду и ремонту вместе взятым!

Яна отвела взгляд. Только что принятое решение не обсуждать с подругой семейную жизнь таяло на глазах. Она смотрела на улицу, едва прислушиваясь к Татьяниному щебетанию. Взгляд зацепился за припаркованный напротив бежевый перламутровый внедорожник с инерционными колесными дисками: автомобиль уже остановился, а диски все вращались, рассыпая огни и привлекая внимание. Яна почувствовала, как сердце сжалось, будто прячась от что-то недоброго, которое вот-вот нагрянет, пригляделась: леворулька[12]. Таких в городе на границе с японским праворульным автопромом единицы. Она видела, как водитель говорил по телефону, руки знакомо поглаживали черный пластик руля.

Таня дотронулась до локтя:

– Ян, ты чего? Случилось, что ли чего?

– Да вот, увидела машину Влада.

Золотистый Лексус, действительно, был машиной мужа. И мужчина за рулем – муж, Яна узнала его по часам, по манере поглаживать руль одним пальцем, будто вычерчивая узор.

– И чего?

– Ничего, – Яна пожала плечами, уже собираясь отвернуться, когда водительская дверь распахнулась, из нее вышел Влад, торопливо обогнул автомобиль, галантно открыл пассажирскую дверь, выпустив из нее полноватую блондинку: длинные волосы собраны в высокий хвост, шелковая блузка навыпуск и тонкий трикотаж широких брюк.

Таня замолчала, проглотив неоконченное предложение, что-то о новой работе Толика.

– А это что за мадама?

Влад припал к пухлым пальчикам, потянул блондинку в кафе напротив. Яна видела, как незнакомка кокетничает с мужем, а тот недвусмысленно оглаживает округлые, плотно обтянутые салатово-мятной тканью.

– Ни фига себе, – Татьяна присвистнула.

В следующее мгновение она схватила сотовый Яны, активировала мессенджер. Яна, не отрывая взгляд, наблюдала, как муж нехотя оторвался от блондинки, схватился за сотовый и, бегло просмотрев принятое сообщение, сунул телефон в карман, не удостоив собеседника ответом.

– Вот козел, – Танька в сердцах бросила сотовый на стол. Яна прочитала на меркнущем экране: «Влад, ты сейчас занят? Давай, пообедаем вместе?».

Сердце обреченно томилось в груди, в голове стало пусто, бесцветно и безразлично, все место там занимала полноватая незнакомка, которую Влад трогал, не таясь. Он открыл дверь заведения, пропустив женщину вперед. Ладонь неудержимо спускалась ниже поясницы.

Остаток дня прошел, как во сне. Звонила Иринка, что-то рассказывала о конкурсе набросков и о том, что она не взяла любимую запасную кисть. Кажется, Яна пообещала ее найти и попробовать передать через директора лагеря.

Хотелось домой.

Нет, не так. Хотелось в норку, укрыться в ней с головой, спрятаться под теплым пледом и слушать, как в трубах шумит вода. Как доносятся приглушенные голоса соседей. Как хлопает дверца чьего-то холодильника, а через приоткрытую форточку в квартиру тонким запахом борща или подгоревшего молока заглядывает чье-то семейное счастье.

Вот бы не высовываться до самого того дня, когда из груди вынут ледяной кол.

Компьютер безнадежно тормозил, видимо, чувствовал, что с хозяйкой неладно: стоило задуматься, отвернуться к окну, как экран мигал и переключался в режим сна. И без конца трезвонил телефон. Какой-то идиот никак не мог попасть в кадровую службу. Яна переключала, звонок срывался, и снова:

– Алло, отдел кадров? Я на счет резюме, я отправил его сегодня утром на должность операциониста, – звучало тирадой на одном вдохе.

Яна устало переключала на отдел кадров, если бы не ледяной кол в груди, она бы уже спустилась в кадровую службу и выяснила, что за бардак у них творится. А еще – к связистам и Горну, почему АТС[13] работает черт знает как. Но в груди горел ледяной ком, мешал дышать.

И она снова и снова равнодушно переключала входящий звонок на отдел кадров.

– Слышь, Слав, что-то у нашей дамы день не задался, – Миша Фомин в очередной раз нажал «отбой», покосился на хмурую спину программиста. Тот распрямился, глянул через плечо. – Не, серьезно. Железные нервы у тетки.

– Какая она тебе тетка, – пробурчал Мстислав. – Она, знаешь, какая?

Оперативники дружно переглянулись, загудели:

– У-у, Славка! Да ты па́лишься!

Парень мотнул головой, отвернулся.

– Ты смотри, Славка, – Кистяев прожигал дыру в затылке программиста, меланхолично перебирал скрепленные канцелярской скрепкой документы, – себя в руках держи. А то от дела отстраним.

Мстислав неожиданно развернулся к оперативникам, окинул взглядом и широко осклабился:

– А давай! Будешь Ботаника сам ловить сачком, – он глянул на часы, порывисто встал: – Комп не трогать, не включать, не выключать, не подходить, рядом не дышать.

Фомин понимающе кивнул:

– Че, пакет Нейтрино[14] подсадил?

Программист мрачно кивнул:

– Все. Я спать. Дань, не забудь предупредить дежурного, что буду ночью, как будет готова аналитика, а Москва еще не уснет.

Кистяев с интересом посмотрел на монитор, связанный с удаленной сетью банка: на экране ленивой змеей ползла полоса загрузки. В правом верхнем углу в небольшом окне мелькали цифры программного кода, иногда, с четко обозначенными интервалами выбрасывая промежуточный отчет на локальный диск Мстиславского компьютера. Миша Фомин тоскливо вздохнул: он таких программ и не видел, вот бы выпросить разработку у москвича.

17

На черном мониторе загорелась и медленно погасла надпись: «Подключение к серверу завершено успешно. Путь файла установлен». На безликом, без картинок и заставок, рабочем столе появились три новые иконки. Курсор пододвинулся к ним, заставив проявиться под ярлыком свободное поле для ввода названия. Под иконками засуетились черные муравьи латиницы: «зона раз», «зона два» и «вывод».


Уже подъезжая к дому, Яна получила смс от мужа. Ответ на то сообщение, которое набрала еще днем Татьяна. «Буду поздно, не жди».

Влад.

Под сердцем неприятно кольнуло, растекаясь по венам холодной обидой. Блондинка у кафе, серебристый смех и руки мужа там, где не трогают посторонних женщин. Во рту стало горько, едко.

Она застыла на парковке у дома. Пальцы словно приклеились к рулю, глаза тупо уставились на лобовое стекло, меланхолично изучая мелкие крупицы пыли.

Стук по стеклу. Яна вздрогнула: рядом стоял тот парень с труднопроизносимым именем, Мстислав. Широкая, открытая улыбка, будто ему рад весь белый свет.

– Восемнадцать тридцать, – стукнул ногтем указательного пальца по циферблату ручных часов. – Форма одежды удобная. Помнишь?

Яна смотрела на него, изучая, складывая в уме детали сложной головоломки.

– Аа, черт тебя подери! – ругнулась себе под нос, имея ввиду то ли себя и свое упадническое настроение, то ли этого настырного юнца с его вечным спутником лонгбордом. Ругнулась и распахнула дверцу.

– Так где же наша удобная одежда? – улыбнулся вместо приветствия, взгляд с опаской исследовал ее лицо, цеплялся за лихорадочный блеск в глазах, полуопущенные уголки губ.

Яна уставилась на его руки: тонкое, почти изящное запястье оголено, длинные пальцы едва придерживают лонгборд. Молодая женщина вскинула голову, решительно бросила:

– Дай пять минут, будет.

– Валяй. Время пошло, – он отстранился от автомобиля, чтобы Яне было удобнее выйти из него, придержал дверь бедром и галантно подал руку: у него оказалась горячая, чуть шершавая ладонь.

– А куда идем? – Яна захлопнула дверцу, включила сигнализацию.

Он не сводил с нее глаз, как художник с любимой натурщицы. Яна почувствовала, что краснеет, торопливо выдернула руку, которую он все еще удерживал. Парень повел плечом, прошептал:

– Гулять. На скейте кататься. Мороженое лопать в кафе, – он заглянул в ее глаза. – Ты какое любишь? Ванильное или крем-брюле? – по-мальчишески склонил голову на плечо., прищурился лукаво.

– Шоколадное. С шоколадной крошкой. И в шоколадной глазури.

Парень кивнул с пониманием, протянул:

– Я-ясно. Значит, смерть от шоколада. Устроим!

18