Молодой мужчина неторопливо покинул здание аэропорта. Легкая спортивная сумка через плечо, в руках – кейс для ноутбука. Посмотрев на часы, спустился по лестнице, огляделся.

– Такси желаете? – к нему подошел прыщавый юнец в желтой жилетке с черными вышитыми шашечками на кармане.

Молодой мужчина окинул его холодно, без интереса. Покачал головой.

– А вам куда надо? – не унимался юнец.

– С вами – никуда. Я уже вызвал машину, – отрезал без раздражения.

Он был невысок ростом, чуть полноват. Тонкие пальцы выдавали в нем человека творческой профессии. Холеные руки, кажется, не знавшие физического труда, – только подтверждали это. Таксист с сомнением покосился на замершего у перил гостя, отошел на пару шагов, все еще в надежде «охраняя» свою добычу.

В зону прилета свернула черная тойота-леворулька, шустро проскочило мимо парковки такси и ловко притормозила рядом с гостем. Из окна высунулось круглое загорелое лицо с ослепительной и виноватой улыбкой:

– Здорово, Ник! Ты чего, без багажа, что ли?

Гость направился к тойоте, обогнул и сел на переднее пассажирское сидение рядом с водителем. Таксист слышал, как тот, кого назвали «Ник», пробурчал:

– Хотел сэкономить время.

А водитель беззлобно заржал.

Тойота мягко тронулась, пропустила парочку с ребенком на пешеходном переходе и вырулила к шлагбауму.

19

Яна сто лет так не смеялась.

Этот парень, Слава-Мстислав Олегович, потащил ее на набережную, своим ходом. Она качалась на его лонгборде, он держал ее за руку и не давал упасть. Иногда подставлял под колесики ногу, потому что тормозить на владивостокских горках Яна никак не могла научиться.

– Ну ты корпусом, корпусом-то хоть управляй, – он снисходительно смеялся, подставляя руку и крепкое плечо. – Да, е-мое, чего у тебя ноги-то прямые?

– Никогда не думала, что это недостаток… Не могу я вилять задом как непристойная женщина, – Яна ахнула и взвизгнула на крутом повороте, вцепилась в плечо парня. – Я глава крупного департамента в приличной конторе, между прочим.

– А падать на задницу как непристойная женщина ты можешь, глава крупного департамента в приличной конторе? – он вырулил лонгборд с застывшей на нем соляным столбом Яной на почти ровную дорожку, попробовал высвободить руку и позволить женщине скользить самостоятельно. Яна перехватила его для верности второй рукой. – Ты мне так пальцы сломаешь.

– Сам напросился, – Яна шумно сдунула прядь волос, прилипшую к вспотевшему лбу. Заметила пустую скамейку: – О, давай высадим мои побитые вашей мягкой подвеской косточки и дадим им утрястись.

Мстислав криво усмехнулся, покачал головой:

– Так ты никогда не научишься.

– Зато завтра смогу ходить, а то меня уже мучают тяжелые предчувствия.

И, не дожидаясь согласия парня, спрыгнула с доски, доковыляла до скамейки и плюхнулась, с наслаждением откинулась на спинку и вытянула ноги:

– Кааайф, – выдохнула, с трудом переводя дух. Парень докатился до нее, аккуратно сошел с доски и присел рядом. Яна стянула с плеч рюкзак, вытащила из него бутылочку с водой. – Даа, теперь я понимаю, почему скейтбордисты не страдают ожирением. Это ж похлеще часа в тренажерке. Сколько я ехала? Час?

Она сделала жадный глоток, закрутила крышку. Парень наблюдал за ней, улыбался уголками губ:

– Двадцать три минуты, – он смущенно почесал кончик носа, с трудом отвел взгляд от тонкого женского запястья, на котором поблескивала тонкая золотая цепочка с кулоном – простреленным сердечком.

– Врешь!

Мстислав закатил рукава толстовки, оголив до локтя руки, ссутулился, устраиваясь удобнее рядом с Яной.

– Восемнадцать тридцать: мы встретились на парковке. Потом ты переобувалась типа пять минут до девятнадцати ноль-ноль…

– Я собаку выгуливала…

– По барабану[15]. Пару минут еще оставляю на препирательства. Сейчас девятнадцать часов двадцать восемь минут. Итого двадцать три минуты ты, как ты выразилась «ехала», – он закатил рукав, показал циферблат.

Яна бросила взгляд на его руку, с удивлением посмотрела на татуировку – ровные ряды цифр, как паутина, тянулись от запястья к предплечью, прятались под манжетой мягкого худи.

– Слав, так ты все-таки программист или спортсмен? – спросила снисходительно.

– Лонгборд – это хобби.

– А что программируешь? Компьютерные игры? – Яна стянул с плеч джинсовку, бросила себе на колени. Она спрашивала скорее из желания поддержать беседу, не особенно интересуясь парнем и его жизнью.

Мстислав пожал широкими плечами:

– Почему сразу компьютерные игры? Программировать можно системы, дорабатывать функционал программ… ну, там, бухгалтерских, дизайнерских, производственных, сейчас же все компьютеризировано… Собственно, каких угодно. Любая прога – это оболочка, на которую можно навесить разные дополнительные возможности по требованию заказчика.

– И взламывать системы умеешь?

Яна заметила, как парень напрягся, линия плеч будто окаменела, а взгляд стал холодным и колким. Одно мгновение, когда безмятежность на лице стала не более чем маской.

– Я не занимаюсь взломами, – коротко отрезал он серьезнее, чем требовалось.

Яна почувствовала, что нашла его слабое место. То, о чем его лучше не спрашивать. Лукаво улыбнулась, словно пантера, вышедшая на охоту. Парень покосился на нее, хмуро пояснил:

– А вот ты напрасно улыбаешься. В мозгах обывателей программист – это все равно, что хакер. Разницы вы не видите.

– Ну-ну, расскажи подробнее, – Яна откровенно подначивала его, чувствуя, как юноша заводится и легко идет у нее на поводу.

Он с сомнением на нее покосился, поставил ногу на доску, раскачивая ее влево-вправо.

– Хакер – это взломщик, преступник. Хотя, – он вспомнил свои собственные маневры по установке пакета эксплойтов на Янин компьютер, осекся: – хотя иногда эти же методы работы применяются в целях поимки преступников.

– То есть отличается мотивация? Слав, благородный разбойник или неблагородный, это все равно разбойник. Их отличают не мотивация, а именно методы.

– Ой, только морализаторства не надо, – он поморщился. – Когда один придурок внедрил код в базу сотового оператора и рассылал зараженные MMS, при загрузке которых получал доступ к личной информации, включая номера банковских карт, пароли и пин-коды, а потом за пять минут снял у двухсот абонентов по пять тысяч рублей, никто не думал о том, что для олигарха Потапова и его дочки эти пять тысяч – один поход в кафе. А для Сони Ивановой – это месячное пособие на ребенка, на которое она должна была оплатить лекарства. И если мне… ну, оперативникам каким-нибудь… понадобится для поимки этого придурка внедрить в сеть код, чтобы отловить его местонахождение, стоит ему появиться в Сети, я это сделаю. Потому что этот придурок, за пять минут заработавший миллион, никогда не будет в одной лодке с Соней Ивановой и ее ребенком.

– То есть ты занимаешься разработкой кодов? – Яна прищурилась.

Мстислав хмыкнул и покачал головой:

– Разработкой кодов занимается кодер. А я занимаюсь анализом уязвимости систем и безопасностью… Давай сменим тему. Правда, там ничего интересного. Цифры, коды, языки программирования.

Яна согласно кивнула, закусила губу. Ноги болели. Начиная с того места, откуда росли, заканчивая пятками. Вечернее солнце грело мягко, лениво играло мелкой шелковистой листвой над головой. С моря потянуло туманом, запах водорослей и соли усилился.

– Давай не будем. Но, знаешь, мы затронули сложную и на самом деле интересную тему: предел ответственности и предел вмешательства в личную жизнь. Это ведь не просто, верно? И дело не в цифрах и кодах. А в людях, которые за ними стоят. Do, ut des; facio, ut facias.[16]

Парень криво усмехнулся:

– Знаменитое ты – мне, я – тебе? – он опять удивил Яну, свободно переведя на русский хоть и известное, но латинское выражение. Женщина прислушалась. – Старик Кант, между прочим, был прав, когда моральный закон поставил в зависимость от основополагающих принципов и отсутствия объекта желания. Если есть твой личный интерес, ты уже не можешь быть объективен. Верно же? – Яна неохотно кивнула. – Вот и получается, что главное – не метод, а мотивация. Если моя мотивация направлена на сохранение безопасности в интернет пространстве, то я не могу быть поставлен по одну сторону с хакером, мотивация которого направлена на личную наживу.

– Получается, цель оправдывает средства, Мстислав. И это неправильно. Как юрист тебе говорю: не оправдывает.

– А если нет других методов? Вот мы же не про какие-то материальные вещи говорим, а о виртуальном пространстве. Даже антивирус – это в какой-то мере тоже вирус. Нет других каналов, нет других языков программирования, нет других систем и механизмов. Мы пользуемся одними и теми же приемами. Нас различает только конечная цель.

– И поэтому ты так настырно лезешь в мою жизнь? Какая разница – виртуальное пространство или реальное: методы-то остаются одни и те же. Нагло вторгнуться, преследовать, выискивать, – она пристально следила за его реакцией, помолчав, добавила: – следить… Ты же не случайно оказался вчера у моего дома, верно?

Парень уставился на нее: в светло-голубых глазах мелькнула и погасла лукавая искра. Он отвел взгляд.

– Я, собственно, не настаиваю. Ты могла сказать «нет» и никуда сегодня не пойти. Свобода воли, все дела, – он криво усмехнулся, мотнул коротко стриженной головой.

– То есть я могу уйти? – Яна прищурилась.

– Ну, если хочешь…

В свело-голубых глазах удивление, смятение и настороженное внимание.

– Могу? – она посмотрела с издевкой, подхватила рюкзак, джинсовку, демонстративно встала и направилась к выходу из сквера.

За спиной прошелестел по битой плитке лонгборд Мстислава. Он догнал ее в несколько шагов, выплыл справа. Развернулся, поехал спиной вперед, исследуя ее лицо, цепляясь взглядом за плотно сжатые губы и упрямый подбородок.