Она опустилась в кресло, поглядывая из-за плеча нового знакомого на экран. На синем фоне мелькали ровные ряды цифр и значков.

– Почему «не часто»? – он неожиданно развернулся вместе с креслом, уколол взглядом.: – А кто такая Яна Владимировна Зи́мина?

– Зимина́, – автоматически поправила. – Это я. А что такое?

Глаза на мгновение сощурились, в светло-голубой глубине вопрос сменился удивлением.

– Ты вроде говорила, что файл тебе коллега сбросил, – пристальный взгляд в переносицу.

Яна передернула плечом, сбрасывая с плеч цепкий интерес.

– Так и есть, файл передал мне наш начальник департамента кредитования, Халилов Ильяс Аминович. А в чем дело-то?!

– Просто в качестве создателя поврежденного файла значится Зимина Яна Владимировна, – отозвался настороженно и нехотя отвернулся.

Яна пожала плечами:

– Ну, я же его к себе на диск копировала, потом сохраняла. Наверно, поэтому.

Мстислав посмотрел через плечо, оценивающе хмыкнул:

– Ты это серьезно сейчас говоришь? – пытливый и колкий взгляд. – А кто вообще касался этого отчета?

Яне стало не по себе:

– Ну, очевидно, сам Халилов, который файл и прислал, наш системный администратор Горн Андрей Иванович, возможно, сотрудницы отдела кредитования… Это так важно?

– Антивирусник у тебя какой стоит на компе?

Яна пожала плечами:

– Ты серьезно считаешь, что я должна это помнить? – у него брови поползли вверх, встали «домиком», парень смотрел, определенно ожидая ответа. Яна вздохнула: – Кажется, отдел закупок закупал систему Ион.

– Иконка в правом нижнем углу экрана – эн кириллицей, одна из вертикальных линий с точкой по примеру латинской ай, так? И все это внутри буквы О?

Молодая женщина неуверенно кивнула.

– Поня-ятно, – протянул он и странно улыбнулся уголком рта.

Яне надоела эта загадочность и многозначительные ухмылки, она раздраженно встала:

– Я на балкон выйду, если ты не против.

Компьютеры – это не ее сильная сторона. О чем Влад постоянно шутил. Не знает она, как там, внутри приглушенно гудящего аппарата, все устроено. Жаль, конечно. Но… каждому свое. Тем более бесит, когда говорят загадками с таким таинственным видом.

Молодая женщина облокотилась о подоконник, выглянула во двор. Парень с труднопроизносимым именем забрался высоко – семнадцатый этаж. Отсюда видны только макушки деревьев и крыши автомобилей размером со спичечные коробки́. Город – словно виртуальная карта. До семнадцатого этажа не долетали ни его звуки, ни голоса людей и их суета. Больше всего здесь оказалось неба. Розовато-пепельное, в дымчатом кружеве закатных облаков, оно томно обнималось с волнами, уходя с ними за линию горизонта.

Наверно, в праздники здесь невероятный вид на город.

Балконная дверь скрипнула, пропуская хозяина всего этого великолепия.

– Любуешься?

– Любуюсь, – она даже не повернула голову в его сторону.

– Самый классный вид отсюда, когда праздники и салют над городом. Все точки видно, небо полыхает, и в волнах отражается. Знаешь, каждая вспышка так красиво рассыпается, заливает все кругом, – пробормотал с оттенком гордости.

Яна усмехнулась:

– Только что об этом же думала…

Он встал прямо у нее за спиной. Яна сразу почувствовала неловкость, хотела чуть отодвинуться в сторону, но не успела: его ладони уперлись в кирпичную кладку почти касаясь ее талии. Яна почувствовала его жаркое дыхание у виска, напряглась.

– Разве я давала повод думать, со мной так можно? – прошипела холодно, чеканя каждое слово.

Его губы касались уха, а слова обожгли шею:

– От тебя пахнет жасмином и еще чем-то… чем-то горьким… Миндаль? – прошептал, мечтательно потерся кончиком носа ее виска. Словно не слышал, не чувствовал ее раздражения.

Широкие, чуть шершавые ладони легли на бедра, неторопливо скользнули выше, под офисную блузку, привлекли к себе.

– Ну, это уже вообще ни в какие ворота, – Яна рывком развернулась, сбрасывая с себя чужие бесцеремонные руки. Развернулась и оказалась с ним лицом к лицу.

Не дав ей опомниться, он стремительно сократил расстояние между ними и поцеловал, жадно срывая дыхание, сминая хрупкие беззащитные плечи.

Ей потребовалось несколько мгновений, чтобы опомниться, и еще несколько – чтобы отпихнуть его от себя и размахнуться. Пощечина легла звонко, оставив алый след на щеке. Яна дышала тяжело и смотрела исподлобья, готовая к худшему. Руки дрожали, колени подкашивались, а по позвоночнику стекала липкая волна страха.

В груди кипело и обжигало холодом, сердце рвалось к горлу.

Парень порывисто выдохнул, будто собираясь нырнуть под воду. Дотронулся до припухшего отпечатка на щеке – рука у Яны с рождения была тяжелая. Подвигал челюстью. Скользнул пальцами по еще влажным и горячим губам. Тихо засмеялся.

– Ты чего дерешься? – примирительно прошептал. Покачал головой и ушел в комнату: – Забирай свою бутявку, все готово. И передай Горну мой пламенный привет… с кисточкой.

Яна прошмыгнула мимо парня, скользнула в комнату. На столе, посреди вакханалии из клавиатур, компьютерных мышей и планшетов, действительно, покоился ее диск-накопитель. Она схватила серебристую коробочку, замерла.

– Спасибо, – прошептала, не оборачиваясь. И сиганула к дверям.

Он наблюдал, как она торопливо зашнуровывает кеды, как в панике ищет на вешалке у входа джинсовку, которая покоилась на подлокотнике кресла здесь, в комнате, и улыбался мечтательно. Взгляд скользил от открывшихся из-под жесткого ворота офисной блузки позвонков на тонкой шее по плечам, талии, задерживаясь там, где больше всего хотелось касаться.

– Это ищешь? – он прислонился плечом к стойке дверного проема. В руке – ее куртка.

Яна протянула руку, застыла в нерешительности. Опасливо мазнула взглядом по дерзкой ухмылке, зацепилась за отчаянно светлые глаза, яркие, как омуты. Он смотрел долго, изучающе, будто фотографируя каждое ее движение, каждый поворот головы.

– Когда мы увидимся снова? – проговорил спокойно, будто ничего не произошло.

Она опешила, замерла на мгновение.

– Зачем?

– Ты мне нравишься, и я хочу тебя видеть.

Яна порывисто выдохнула, сделал шаг назад, к двери: она по-прежнему старалась держаться от него подальше:

– Слушай, я очень благодарна тебе за помощь. Я даже почти не сержусь за эту идиотскую выходку на балконе. Но мне это не надо, ты понимаешь? НЕ-НА-ДО! У меня, кроме шуток, семья и ребенок. Мне нафиг не нужна интрижка на стороне. Никакая. Ни с кем. Понимаешь?

Он склонил голову на плечо, кивнул:

– Так когда? Если ты не назовешь день, я назначу его сам. Последняя попытка взять инициативу в свои руки. Считаю до пяти. Раз. Два.

– Ты больной, да? – Яна с отчаянием отшатнулась.

– Три. Четыре. Последний шанс.

Она скрестила руки на груди и плотно сжала губы, посмотрела с вызовом. Он усмехнулся и отрезал:

– Пять, – вручил джинсовку и добавил вкрадчиво: – Я буду ждать тебя завтра у твоего дома, Яна Владимировна Зимина́. Восемнадцать тридцать. Форма одежды – удобная.

Яна посмотрела на него холодно. Равнодушно пожала плечами и дернула за ручку входной двери. Конечно, та не поддалась. Яна дернула еще раз.

Парень подошел, положил горячую ладонь ей на поясницу, другой мягко надавил на золотистый рычаг и толкнул наружу:

– И не надо мне ломать дверь… До завтра.

Она поднималась в лифте, остро чувствуя голод и раздражение. Едва распахнув дверь, услышала шум воды в ванной и мятный аромат шампуня: Влад дома.

Данте уже растянулся на входе, сыто и сонно подмигнул и подозрительно принюхался. Яна покосилась на собаку, пристроила джинсовку на вешалку, сама опустилась на круглый пуф под зеркалом, уставилась в пол. Что-то гадкое шевелилось в груди, растекалось бесформенной жижей, едкой, колючей и злой. Что-то, что заставляет ее снова и снова возвращаться к рубашке мужа, остро пахнущей чужими женскими духами.

Лабрадор сочувственно вильнул хвостом, положил лобастую голову на колени, подставил макушку для рассеянных ласк.

Из ванны выглянул муж:

– О, Янка пришла! – странная привычка говорить о ней в третьем лице. Мокрая рука высунулась в коридор: – Данте, ты только что гулял, имей совесть! Янка, дай полотенце!

Яна встала, подошла к встроенному шкафу, вынула полотенце, красное, с золотистой колючей отделкой, которое муж терпеть не мог. Маленькая, но все же месть. Сунула в протянутую руку, не дожидаясь возмущений, прошла в кухню.

Секунда у окна, чтобы собраться с мыслями. Чтобы собрать себя.

Хлопнула дверь ванной. Спустя пару минут Влад заглянул в кухню:

– Короче, Жданов сволочь мерзопакостная, – с порога начал рассказывать он. – Контрактом по стадиону делиться не хочет ни в какую. Прикинь, Янка, я ему уже субподряд предлагаю и персонал на стаффлизинге. Это ж охренеть какое предложение – ни налогов, ни геморроя, все на Влада Петрова можно спихнуть. А он уперся рогом, и ни в какую.

Он распахнул дверцу холодильника, достал банку кефира. Сел за стол, придвинул к себе вазочку с сушками, откупорил банку и жадно отпил прямо из горлышка.

– Я с этим стадионом точно почки посажу, – вздохнул Влад, сунул в рот горсть сушек.

– Не таскай, – Яна отобрала вазочку, переставила на подоконник. – Я котлеты купила, будешь?

– Буду котлеты, – Влад задумчиво уставился в пластиковую поверхность стола, уперся локтями. Он еще не старый, ее Влад. Немного начал лысеть, но в целом еще очень даже в форме. Серые глаза, внимательные, ласковые. Теплые руки, мягкие и заботливые. Ей с ним хорошо. Это она повторяла себе как мантру всякий раз, когда в душе селилась вот такая же мерзкая жаба, как сейчас.

Поставив сковороду на плиту, включила конфорку. Рядом пристроила кастрюльку для макарон.

Муж так и сидел за столом, задумчиво крутил в руках бутылку с кефиром. Яна подошла сзади, погладила по коротко стриженному затылку, чуть помассировала плечи, обняла. Влад перехватил ее руки, перевернул запястье, щекотно чмокнул.