Евгения Кретова - Черный махаон

– Не надо, Янка, не хочу ничего. Жрать и спать только хочу. Устал как собака.

Яна отстранилась. Невесомо похлопала мужа по плечу. Достала из шкафчика большую белую тарелку. Горкой выложила макароны, присыпала сверху черным свежемолотым перцем. Два малосольных огурца из супермаркета, две котлеты. Пуговками кетчуп по краю тарелки. Все, как он любит.

Влад все это время молчал, смотрел в пустоту перед собой. На тарелку среагировал равнодушно, методично отламывал вилкой куски котлеты, сердито жевал.

Яна пододвинула ему нож и стакан с томатным соком. Он никак не отреагировал, будто даже и не заметил, погруженный в свои мысли.

– Ирка говорит, что у нее все хорошо, – Яна попробовала отвлечь его. – Отчиталась, что лекарства пьет, ничего не болит.

Муж безучастно кивнул, отправляя в рот последний кусок котлеты:

– Большая девка-то у нас, – решительно отодвинул от себя пустую тарелку, встал. – Все, я спать.

Пару лет назад бы чмокнул в макушку. Сейчас отрешенно похлопал по плечу.

Прикосновения бывают разные. Одни обжигают, пробивают до дрожи, до полуобморока. До сдавленного свиста из легких. Другие – как урчание новорожденного котенка – ласкают, но не греют. Прикосновения Влада – как пуховый платок. Под ними уютно, от них тепло, но мысли уносятся прочь, а в груди становится тихо-тихо.

Яна помыла посуду, разобрала счета.

Набросала дочери сообщение, рассказала, что у них с папой тоже все хорошо.

Перед глазами промелькнул и погас пронзительно-ясный взгляд и такая земная улыбка. Парень с непроизносимым именем, странный, не укладывающийся в рамки и стереотипы. Стремительный и смелый.

«Все хорошо, – повторила себе, как мантру. – Все это стоит того, чтобы беречь и сохранять».

Под сердцем стало холодно и тоскливо. Что-то происходит. Что-то произошло. Но до нее пока доносятся только отдаленные раскаты и малиновые вспышки молнии из-за линии горизонта. Что бы это ни было, она знает, как с этим поступить.

Она расставила грязную посуду в посудомойке, засыпала порошок. Дождалась, за глухой пластиковой крышкой загудит вода. Без колебаний прошла в спальню, достала из ящика для грязного белья сверток мужниной одежды. Сунула в пакет для мусора и поставила перед выходом, предварительно плотно, с остервенением, завязав. Посмотрела на него победно.

Вот так-то лучше. Никаких следов. Никаких сомнений. Никакой грозы.

Вышла на балкон.

Залив давно спал. Притихли причалы. Тонкой оранжевой линией пролегли вдоль берега косые лучи прожекторов и маяка. Перемигивались с проблесковым огнями заходящих на посадку самолетов. Густой черной смолой вода ловила лунный свет, переплавляла его в тягучем вареве и превращала в придонные камни. Задумчиво выбрасывала на берег. Завтра придут на берег мальчишки, зашвырнут их снова на глубину. И так будет до тех пор, пока камни не перетрутся в песок.

Яна осторожно коснулась собственных губ. Украдкой провела по ним большим пальцем, словно вспоминая что-то важное. Огонь, который разгорелся внутри, когда этот парень с труднопроизносимым именем сорвал с ее губ жадный поцелуй. Яна прикрыла глаза, прислушиваясь к себе. Вот бы сейчас впитать ленивое спокойствие сонного залива. Чтобы как раньше – сладкая безмятежность и уверенность в завтрашнем дне.

И никаких сомнений.

Человек рожден, чтобы действовать и думать.

Он не удержался – вышел на балкон, чтобы посмотреть, как она будет садиться в машину, как ее серебристая тойота вынырнет на проезжую часть. В комнате витал ее аромат – жасмин и миндаль: что-то неуловимо знакомое, легкое, притягательное было в этой молодой женщине. Оно бежало холодком по позвонкам, стекало горячей смолой сквозь пальцы, сворачивалось узлом в животе. От воспоминания о ней кололо под сердцем, вымораживало все мысли.

В голове не укладывалось, что он опоздал. Сколько она сказала – тринадцать лет она замужем? На тринадцать лет и опоздал. И вот эта женщина, рядом с которой в легких становится мало воздуха, сейчас с другим. И он, Мстислав, ей не нужен. Она так и сказала.

– Черт знает что такое, – он сжал виски, надеясь выдавить из себя мысли о ней, горячее желание и тоску.

Заставил себя вернуться к компьютеру, активировал экран: работа всегда была лучшим лекарством. Уперся кулаками в столешницу, уставился в ровные ряды цифр, один за другим пробежал глазами квадратики открытых окон. Программа еще не завершила проверку, шкала загрузки медленно переползала от семидесяти пяти к семидесяти шести процентам. Пустая формальность – он знал, что скажет компьютер.

И также то, что он не скажет.

Но ему, Мстиславу, придется отразить это в отчете.

Синяя шкала дернулась вперед, проглотив сразу десяток делений, замерла, чтобы сделать последний рывок.

Огненное колесико, загрузка и обработка полученных данных.

Два окна рядом, как братья-близнецы – найди десять отличий.

– Черт тебя подери, Мстислав Олегович! – он сел в компьютерное кресло, набрал номер на сотовом. – Александр Васильевич, – бесцветный голос следователя Тарасова в ответ. – Простите, что поздно. Кажется, у меня в руках оказался след работы Ботаника в регионе.

Сегодня он был на машине. Перед тем, как отправиться в управление, Мстислав свернул в сторону сквера. Знакомый двор, парковка и серебристая тойота. Он припарковался на противоположной стороне, выключил двигатель и приоткрыл окно. Утренний час, только дворник и сонные мамочки с колясками. Приморское небо затянуто низкими рваными тучами, через которые, словно волосы Рапунцель, прорывались золотисто-розовые лучи.

Молодой человек положил голову на подголовник, прикрыл глаза, высунул руку из окна, подставил открытую ладонь небу. Солнце проглядывало сквозь листву, по-летнему яркое и озорное. Нежно касалось кожи, совсем как пальцы любимой женщины.

– Идиотизм, – он оборвал себя. Неожиданно вслух и слишком громко – напугал проходившую мимо машины блондинку.

Шумно выдохнул.

«Какого беса я здесь делаю?»

Он уже потянулся к стартеру, как его словно прибило к неровному, в трещинах, асфальту. Насквозь, от первого позвонка до последнего. Как редкую бабочку – иглой к бархатной подушечке. И на всеобщее обозрение. На парковке появилась она. Светлые волосы небрежно рассыпаны по плечам, в руках – бесформенный, плотно завязанный черный пакет. Она прошла мимо тойоты, швырнула пакет в центр мусорного контейнера, отряхнула руки. Слишком зло и раздраженно. Даже мстительно. Ноздри нервно расширились, глубокая морщинка на переносице. И пустота в глазах.

Или это только показалось Мстиславу?

Он почувствовал, как все холодеет внутри, покрывается тонкой токсичной пленкой.

Там, на набережной два дня назад, и вчера, в его квартире, она была смущена, удивлена, зла. Она горела под его пальцами. Живая. Неприступная. Невероятная. Пахнущая жасмином и горьким миндалем. От нее – шум в ушах и горячо под сердцем.

Из своего укрытия Мстислав наблюдал, как молодая женщина завела машину, как поправила блузку, усаживаясь на водительское сидение, как повела плечом, подбирая волосы, как бросила сумочку на соседнее пассажирское сидение. В ее профиле промелькнуло что-то отчаянно-решительное, несгибаемое.

И он понял, что она будет его. И будет так же гореть под пальцами, таять восковой свечой от его поцелуев. А в глазах ее будет… что угодно пусть будет. Только не эта Марианская впадина!

Он разложил перед собой распечатки кодов. Выделенные желтым маркером строки, черные восклицательные знаки на полях и прямоугольные блоки, выделенные обычной шариковой ручкой. Семь листов формата А4. Семь ключей. Семь пазлов одной головоломки.

Он работал против Ботаника уже четыре года. Кажется, по его почерку он уже может разгадать, что тот ел на завтрак, и как хорошо выспался ночью. Виртуозный, талантливый код, почти никогда не повторяющийся. Тонкий росчерк, сеть путанных знаков. Ботаник владел несколькими языками программирования больше, чем в совершенстве, он говорил на них, мыслил и сочинял. Коды сродни Шекспировских сонетов. Ботаник умудрялся хитроумно совмещать несовместимое, комбинировать, ловко внедряя в систему стандартного кода нехарактерные черты, фактически, создавая новый, одному ему доступный уникальный язык.

Последний год Мстиславу казалось, что их противостояние – их личная дуэль. Ботаник, как сытая кошка, подбрасывал ему, Мстиславу, одну зацепку за другой. И он, Мстислав, послушно съедал наживку раз за разом. И раз за разом оставался в дураках.

Четыре года назад его впервые привлекли к работе следственной группы.

Резонансное дело, миллиардное хищение.

Компания весьма небедных топ-менеджеров решила сорвать куш. Началось все с того, что генеральным директором одной организации, занимавшейся оптовой и розничной продажей нефтепродуктов, назначили некто Васильева. Сеть АЗС и несколько крупных нефтегазовых терминалов и почти сотня автозаправок. Современный, по-европейски широко организованный бизнес, отлаженный как часы механизм. Ребята сообразили, что на вверенном оборудовании и программном обеспечении есть «дыры», которые можно успешно использовать в своих целях: не доливать топливо с одной стороны, и реализовывать его из-под полы, с другой. Правда, собственных знаний, как это реализовать у «белых воротничков» не нашлось. Зато нашлись заинтересованные программисты, которые и создали нужный продукт, внедрили его. Отладили на местах. Реализовали схему вывода прибыли.