Вопрос обжигал мою грудь. Мне необходимо знать ответ, но в то же время это приведет к путанице.

― Почему?

Кат сделал паузу перед тем, как ответить.

― Почему? Я только что сказал, почему… если ты не подчинишься…

― Нет, я не об этом. ― Не могу поверить, что делаю это. ― Почему вы его отпускаете? Я думала, вы не отпустите его, пока я не заплачу…

Мой голос затих.

Я знаю, почему…

Кат усмехнулся.

― Ты сама ответила на свой вопрос, не так ли?

Моя голова стала тяжелой, словно вместо неё был шар для боулинга.

Вон отправлялся домой, потому что я туда никогда не вернусь. Каким бы ни был сюрприз Ката… это был Последний долг. Каким-то образом, он верил, что может держать полицию на расстоянии. Что моему брату не удастся разрушить их империю. Что он в безопасности, чтобы продолжать убийства.

Идиот.

Из злобного он превратился в безумца.

Вон пытался вырваться из захвата Маркиза. Он брыкался и извивался, крича во все горло, бессмысленные проклятия вырывались из его заткнутого кляпом рта.

― Заткни его, ― рявкнула Бонни.

Маркиз зажал рукой нос и рот Вона, лишая его воздуха.

― Остановись!

Я извивалась в объятиях Дэниеля.

― Не заставляй меня причинять тебе боль до того, как мы начнем, Уивер.

Я не могла оторвать взгляд от брата, его лицо порозовело, глаза выпучились, он не мог дышать.

Кат посмотрел на свои золотые «Ролекс».

― Хорошо, давайте начнем. Сегодня вечером у меня назначена встреча.

Дэниель отпустил меня, а Маркиз разжал руку. Вон, хрипя, жадно втянул воздух, когда Дэниель встал между мной и Воном.

― Бабушка, игральные кости?

Бонни наклонилась вперёд, артрит сковывал ее движения. Вытащив из кармана пиджака игральную кость, она протянула ее внуку. Зрительно приказав повиноваться и не делать ошибок, она отступила.

Дэниель выпятил грудь.

― Как тебе известно, Нила, ты заплатила долги за первородную семью Хоук, но не заплатила за связующее звено семьи. Мать стала причиной, по которой мы стали богаче и могущественней вашей семьи. Прежде чем ты узнаешь, что она сделала, чтобы это произошло, ты должна узнать, через что ей пришлось пройти, чтобы сохранить жизнь своей семье.

Кат с гордостью кивнул, привлекая внимание Дэниеля.

В каком-то смысле урок истории был отсрочкой. Рассказ монстра перед тем, как он съест меня на ужин.

― Ты не мать, поэтому я сомневаюсь, что ты поймешь, но эта маленькая игра покажет, как далеко она готова зайти, чтобы спасти своих детей.

Дэниель поднял игральную кость.

― После каждого броска у тебя будет два выбора. Первый ― ты можешь спасти себя. Второй ― ты можешь спасти своего брата. Ты познаешь глубину сострадания моего предка. Она не была мученицей… она была гребаной святой. Поставив всех, кто был ей дорог, на первое место.

Дэниель перекатил фишку в пальцах.

― Если бы дело было в еде, она бы накормила свою семью, а сама голодала. Если бы дело было в укрытие, она бы позаботилась о том, что ее дети находятся в тепле, пока она замерзает. Если бы речь шла о боли, она поставила бы своих близких на первое место и приняла наказание. Она была женщиной, достойной подражания.

Его голос стал глубже.

― А твои е*аные предки воспользовались ее добросердечием. Они пытали ее, шантажируя жизнями ее детей. Они делали все возможное, чтобы заставить ее страдать. Уивер использовал кости, похожие на эту, всякий раз, когда хотел, добиться чего-то от нее. Трахать его или спать в свинарнике. Ползать на коленях или голодать. Она была самым сильным представителем нашего рода, потому что ее невозможно было сломить, и она собственноручно уничтожила авторитет Уиверов, подружившись с государем, и обеспечила Хоукам статус одних из самых страшных и богатых в одночасье.

Он рассмеялся.

― Чертовски сильная женщина, да? ― Его глаза потемнели. ― Держу пари, ты хотела бы быть хотя бы наполовину такой же сильной, как она.

Он был прав. Эмоциональное и физическое состояние последних нескольких недель оставляло желать лучшего. Я позволила им сломить меня. Я сломлена, если не сказать разрушена.

Я слаба.

Знание того, что я происходила из такой ужасной родословной, делало меня виноватой в нашем богатстве и успехе. Наше процветание было построено на нищете других, точно так же, как корона и церковь терроризировали свой народ, дворяне ― низший класс. Это было неправильно, но тогда было другое время. Развращенная власть и свобода для пыток.

Я не должна платить за их грехи. Никто не должен. Это было развитие от варварства к лучшему.

Дэниель усмехнулся.

― Каковы основные материнские инстинкты? Что необходимо для защиты детей?

Я поджала губы. Мои глаза были прикованы к Вону.

Защищать от людей, которые хотят причинить им вред. Так же, как я буду защищать Ви от вас.

Дэниель продолжил:

― Мы все знаем, что предназначение матери ― жертвовать собой ради своих детей. Давай посмотрим, сможешь ли ты быть самоотверженной ради своего брата. Он сунул кость мне в лицо. ― Это необычная кость. Никаких чисел. Видишь?

Я вздрогнула.

― Только два цвета. Красный и черный. Хочешь знать, что означают эти цвета?

Господи, пожалуйста, пусть это закончится.

― Красный цвет означает кровь ― это плата, которую тебе придется заплатить, чтобы твой брат избежал наказания за тебя, ― он усмехнулся. ― А черный ― психологический ― для принятия сложных решений, где нет правильного ответа, а лишь гамма дерьма.

― Закругляйся, Дэн, ― сказал Кат. ― Давай покончим с этим.

Дэниель кивнул.

― Хорошо. ― Он перебросил игральную кость с ладони на ладонь. ― Каким должно быть твоё первое испытание, Уивер? Что-то простое или сложное?

Вон рьяно боролся с Маркизом.

Я игнорировала его. Речь не о нем. Я пыталась защитить его. Хоуки знали, что я выполню любое задание, неважно, какое. Это не выбор, а необходимость. Справиться с болью возможно, смотреть, как мой близнец проходит через это… невообразимо.

Потирая подбородок, Дэниель пробормотал:

― Я думаю, что первый бросок мой…

Встряхнув кость, он выпустил ее. Пластик отскочил от толстого ковра и остановился на чёрном.

Черный… психологическое.

Я напряглась, когда его лицо озарила новая идея, злобно глядя на Вона, он сказал:

― У тебя два варианта, Нила. Первый, ты остаёшься на месте и смотришь, как Маркиз наносит два удара в живот твоему брату. Или…

Я выступила вперёд.

― Или что?

― Или… делай то, что наша родоначальница должна была делать каждую ночь. Она должна была трахать своего работодателя.

В животе все перевернулось от отвращения. Во рту пересохло от ужаса.

― Я… Я… Нет.

Дэниель схватил свой член.

― Сможешь трахнуть меня за Третий долг. Можешь привыкать к этому, сука.

Меня затошнило.

Вон извивался и стонал в своих оковах.

Видения того, как я добровольно подчиняюсь Дэниелю на глазах моего брата, вызывали слёзы. Я не могла… не могла?

Невероятно, но Бонни пришла мне на помощь.

― Я не буду смотреть как кто-то спаривается. Поцелуй его, мисс Уивер. Остальное оставь для комнаты, в которой не будет меня.

Мое сердце забилось, словно испуганный кролик.

Дэниель оскалил губы.

― Не отменяй мои требования. Я заставлю ее делать все, что, бл*дь, захочу.

Кат скрестил руки на груди.

― Не сегодня. Ты получишь ее. И это будет гораздо лучше, чем быстрый трах на полу. ― Приблизился ко мне, его глаза засветились тайным светом. ― Мы будем там, где тебя никто не тронет. И ты будешь делать все, что мы скажем.

Вон боролся изо всех сил, когда Кат запечатлел мимолетный поцелуй на моих губах.

― А теперь иди и поцелуй моего сына, чтобы твой брат не был избит, и тогда мы сможем двигаться дальше.

Дэниель заворчал:

― Хорошо, поцелуй меня, шлюха. Но я хочу не просто поцелуй, а что-то, что заставит меня поверить, что ты хочешь этого.

Ви дернулся в захвате Маркиза, стон в его груди говорил о том, что он готов принять наказание. Неужели он не видит? Я не смогу жить с этим, если не избавлю его от большей боли.

Поцелуй ― это ничто. На поцелуй я способна.

Небольшая плата за благополучие моего брата.

Я сжала руки вместе, сильнее, чем веревка. Высоко подняв подбородок, я повернулась к Дэниелю.

Он приподнял бровь заинтригованный и нетерпеливый. Его глаза медленно наполнялись похотью, когда я пересекла небольшое пространство и встала перед ним на цыпочки. Он опустил подбородок, приоткрыл губы, но не сократил разделяющее нас расстояние.

Он предоставил это мне.

Он ждал, что я поцелую его, я поклялась, что этого никогда не произойдёт… неважно, как сильно они пытались сломить меня.

Невероятно, но я чувствовала, что изменяю Джетро.

Прости.

Затаив дыхание, пыталась преодолеть рвотный рефлекс, я прижала свои губы к его. Он был тёплым и немного соленым на вкус, он не заставил меня углубить поцелуй и не засунул язык мне в горло.

Все зависело от меня.

Он должен был поверить.

Иначе все было напрасно.

От отвращения сработал рвотный рефлекс. Мне хотелось отстраниться. Но я крепче прижалась губами к его, зажмурив глаза, пыталась представить, что целую другого.

Я сильнее этого.

Собравшись из последних сил, я облизнула нижнюю губу Дэниеля.

Он застонал, когда я скользнула языком ему в рот. Я не сомневалась и не колебалась. Я научилась целоваться благодаря великолепию Джетро, стремящегося добиться моего желания.