Я вздрогнул. Моя рука хлопнула по стойлу, чтобы мое тело не раздавило ее.

— Не останавливайся.

Обняв меня за шею, она притянула меня обратно к себе. Бок болел, лоб покалывало от боли, но мне было все равно. Мой член управлял мной сейчас, и он хотел быть внутри нее в это гребаное мгновение.

Пошарив одной рукой, я расстегнул ремень и стянул джинсы и боксеры. Одежда была любезно предоставлена Фло вместе с поездкой обратно в Хоксридж, клятвой молчания и запиской для передачи Жасмин.

Мой член выскочил из брюк, пульсируя от желания и липкий от предэякулята. Сжимая основание, я качнулся к ней, отчаянно пытаясь найти ее вход.

Ее пальцы вцепились в мои плечи, притягивая меня ближе, но в то же время удерживая.

— Подожди… подожди.

— Я не могу ждать.

— Но в тебя стреляли… тебе, наверное, не следует…

Ее руки опустились, поглаживая мои обнаженные бедра, впиваясь ногтями в мою плоть.

— Ты сможешь сделать это?

Я снова поцеловал ее.

— Я собираюсь показать тебе, насколько я в порядке, занимаясь с тобой любовью.

Она покачала головой.

— Подожди!

Ее внимание переключилось к моему торсу в поисках ран. Я не собирался снимать футболку и показывать ей повязку, скрывающую мою рану, или упоминать о сломанном ребре.

Разве она не понимает? Все это не имеет значения, потому что она была лучшим болеутоляющим.

Я никогда не чувствовал себя так хорошо, когда она была в моих объятиях, побеждая смерть, побеждая невозможное.

— Еще раз поспоришь со мной, и я заставлю тебя кончать снова и снова, пока ты мне не поверишь.

— Но…

— Прекрати. — Прижав палец к ее губам, я заставил ее замолчать. — Тихо. — Кончик моего члена нашел ее тугое тепло. — Если ты остановишь меня, я умру. У меня буквально будет сердечный приступ.

Ее голова откинулась назад, когда я поддразнил ее, паря так близко, но не беря ее. Я придвинулся ближе, мы задрожали от удовольствия. Я склонил голову, прижимаясь к стойлу позади нее, изо всех сил стараясь держать все под контролем. Мои бедра сжались, когда взревел каждый инстинкт, чтобы войти в нее.

— Ты так нужна мне, я едва могу дышать.

Ее эмоции сводили меня с ума.

Похоть.

Страх.

Вопросы.

Любовь.

— Перестань так усердно думать, ты меня отвлекаешь. — Глядя ей в глаза, я провел пальцем по ее щеке, успокаивая буйные мысли. — Все, что я хочу чувствовать от тебя, Нила, — это желание. Все остальное… мы можем поговорить об этом позже.

Я нежно поцеловал ее.

— А теперь замолчи, перестань думать и позволь мне трахнуть тебя.

Она вздрогнула и повиновалась.

Ее эмоции переключились на одну мысль: желание, чтобы я обладал ей.

Я рад подчиниться.

Согнув ноги, я подался вверх.

Ее спина выгнулась, когда я скользнул в ее жидкое тепло. Все выше и выше, растягивая ее.

— Боже, Джетро… да!

Я прижал ее к себе, крепко держа, пока забирался глубже. Только когда она полностью обхватила меня, я сделал толчок.

Наши губы слились, и мы оседлали друг друга.

Мы не были ни ритмичны, ни чувственны.

Скорее как животные и первобытные люди.

— Я не продержусь… я не смогу долго.

— Мне все равно. — Ее киска напряглась, когда я ускорился. — Просто докажи мне, что ты жив.

— Это я могу сделать.

Это не заняло много времени.

У моего тела не было выносливости, и время, проведенное порознь, означало, что Нила околдовала меня, заставляя взорваться слишком быстро.

С каждым толчком удовольствие становилось катастрофическим; мои яйца сжимались.

— О, бл*дь… — Молниеносные осколки выстрелили из моего члена, пульсирующего внутри нее. — Да, черт возьми.

Волна освобождения истощила меня, когда я входил в женщину, которую всегда хотел. Я прикусил губу, мои ноги не двигались, мой член пронзал ее снова и снова.

От последнего рывка у меня закружилась голова, это был самый быстрый, крутой и самый приятный оргазм в моей жизни.

— Черт возьми, рад тебя видеть.

То, что я держал ее в объятиях, обладал ею, зная, что мы снова вместе, это помогало мне избавиться от беспокойства и просто существовать.


***


— А где Мот и Вингс?

Голос Нилы окутал меня, словно одеяло, возвращая меня обратно к ней. Прохлада в конюшне исчезла благодаря тепловым лампам, которые я включил.

Я повернулся к ней лицом; мой расстегнутый ремень и джинсы звякнули. Каким-то образом после того как я кончил, мы, спотыкаясь, прошли по коридору конюшни и рухнули на один из тюков сена в запасном стойле. Нила потеряла туфли, ее черное пальто было покрыто грязью и пылью от трения о стену, но она никогда не выглядела прекрасней. Она еще не сняла капюшон, и странные эмоции сочились из нее — скрытые и тихие, — пугая меня все больше по мере того, как проходили минуты.

Я прекрасно понимал каждую ее мысль, а также глубоко осознавал, что Нила не кончила.

Я хочу исправить это.

Ее разум лихорадочно работал, посылая во все стороны вспышки идей и вопросов. Я позволил им пронестись сквозь меня, не желая пока фокусироваться на реальности.

Возможно, это единственный раз, когда мы можем украсть такое совершенство до того, как все закончится.

Я хотел потворствовать этому так долго, как только смогу.

— Они в загоне на неогороженной территории для охоты. Если они не нужны для обычной верховой езды, их выпускают.

Нила расслабилась.

— О, это хорошо. У меня была ужасная мысль, что они могли повредить Вингсу… потому что ты уме… ну… — она улыбнулась. — …Ты был мертв.

Я прижал ее к себе, нас окутал приятный запах свежего сена.

— Я все еще мертв по мнению моего отца. Кес тоже.

Я нахмурился, думая о брате. Он должен очнуться. Находиться вдали от больницы противоречило моему желанию присматривать за ним, но я должен был верить, что доктор Луиль знает, что делает. Что, в конце концов, как только Кат умрет и все будет улажено, Кес проснется, и я смогу побить его за то, что он пропустил всю тяжелую работу.

Очнись, брат. Не оставляй меня, когда мы так близко.

— Как он?

Я взглянул на Нилу. Незамысловатая красота ее ониксовых глаз и сексуальных губ снова заставила мой член дернуться.

— Он все еще жив.

Мой голос повис в застойной тишине. Лошадей сегодня не стреножили… собаки спали во дворе, а ведьмин час (прим. пер.: Ведьмин час — с 3 до 4 часов ночи) дал нам возможность уединиться от реальности, спрятав нас от кошмаров.

Нила сорвала клетчатое одеяло, которое я накинул на тюк сена.

— Он останется в таком положении?

Мое сердце сжалось. Я надеюсь, что это так.

— Останется, если узнает, что для него хорошо.

Нила улыбнулась, но не засмеялась, слишком грустная, чтобы веселиться. Настроение не улучшалось… не тогда, когда умирал брат и друг.

Сменив тему, я переплел наши пальцы.

— Можно тебя кое о чем попросить?

Она медленно кивнула.

— Конечно.

— Ты можешь снять капюшон? Я хочу увидеть тебя. Ты в слишком большой тени.

Ее эмоции мгновенно перемешались. Пропитанные страхом, за которым следует отчаяние. Сев, она покачала головой.

— Я бы предпочла его не снимать. Мне холодно.

Чтобы повысить ценность своей лжи, она плотнее запахнула пальто и обхватила себя руками.

Я взлетел вверх.

— Херня. Я знаю, когда ты лжешь. Так же, как знал, что ты лжешь в большинстве сообщений, которые ты посылала.

Ее плечи ссутулились. Ее руки легли на капюшон, плотно прижимая его к лицу. Двигаясь перед ней, я потянул за черную ткань.

— Нила… сними капюшон.

— Нет.

— Нила… — мой голос упал до рычания. — Что ты от меня скрываешь?

Слезы застилали ее глаза.

Мое сердце раскололось.

— Нила, пожалуйста. Я терпеть не могу, когда ты не говоришь мне правду.

Мои руки снова потянулись, борясь с ее хваткой.

Одинокая слеза скатилась по ее щеке.

— Пожалуйста… не заставляй меня.

Мое сердце перестало биться.

— Что с тобой случилось? Когда я увидел тебя, ты была словно призрак. Я чувствую, что ты возвращаешься к жизни, но что-то изменилось. — Мой голос стал тяжелым. — Пожалуйста, Нила. Позволь мне все исправить. Что бы ни случилось, позволь мне попытаться помочь.

Слезы беззвучно потекли по ее лицу. Она отвела взгляд.

— Я… я была слаба. Я сдалась. Я не думала, что во мне что-то осталось. — У нее перехватило дыхание. — Но потом я увидела тебя и вспомнила, почему сражалась. Ты снова дал мне цель. Ты напомнил мне, что обо мне все еще заботятся, и это мой долг. Не ради себя, а ради тебя. Ты уже помог, даже больше, чем думаешь.

— Бл*дь… Нила… — Моя грудь сжалась, когда ее печаль охватила меня. — Что я могу сделать, чтобы все исправить?

Она слабо улыбнулась.

— Ты уже сделал. Я снова собираю себя по кусочкам. Теперь мне лучше. Я вспомнила, кто я. — Ее пальцы сжались. — Только… пожалуйста, не проси меня снять капюшон.

Я не мог этого вынести. Мой гнев усилился.

— Сними его. Я должен знать.

Она покачала головой.

— Не заставляй меня отрывать его от тебя. Ты должна мне показать. Мы вместе, помнишь? Это значит делиться своей болью и говорить правду.

Ее плечи поникли. Она колебалась слишком долго. Наконец она склонила голову.

— Пожалуйста… пожалуйста, не считайте меня уродиной.

— Что? — Я громко выдохнул. — Почему ты вообще просишь об этом?

Прерывисто вдохнув, она отпустила капюшон.

Мое состояние поглощало ее мысли — отчаяние, боль, противоречие, гнев. Но больше всего парализующая безысходность. Моя душа превратилась в пыль, когда я медленно скользнул темной материей вниз и увидел то, что она пыталась скрыть.