— Тогда ее скоро отпустят, если похищение организовали «мирные» — те, что нанимали Павла добыть Анину кровь. Или так же скоро убьют, если за ее похищением стоят запредельщики.

— П-почему убьют? — губы перестают меня слушаться. Ксения же внезапно перестает рыдать, отрывается от мужа, обводит мужиков диким взглядом и требует перестать «плющить жопы» (так и говорит! Мама была бы шокирована!) и сделать хоть что-нибудь. Увещевать ее принимается опять-таки Серджо.

— Ксюх, да что мы еще-то можем? Кондрат обзвонил всех, кого мог. Полиция поставлена на уши. Дороги перекрыты. Пытаются отследить ее мобильный телефон. От того, что мы сейчас сядем в машины и помчимся, куда глаза глядят, мало что изменится. Лучше успокойся. Скоро Викуся проснется, тебе надо к этому моменту быть бодрой и свежей, как огурец.

Серджо снова обнимает свою Ксюху, Кондратьев смотрит на них с умилением. Павел в смущении даже отворачивается.

Идиллия. Только про меня и мои переживания опять забыли все, кроме мамы. Снова звонит. Конечно — трубку-то я просто бросила! Пока она мне промывает мозги, думаю о другом.

Неужели я права, и Машу действительно похитили перепутав со мной? Из-за меня… Зажмуриваюсь изо всех сил. «Ладно, погоди, о ней станем переживать, когда на то будет более серьезный повод. Пока ведь есть надежда, что ее просто отпустят».

Мама всегда говорит, что все вокруг только и делают, что думают о себе. Может и мне пора тоже?.. Хоть немного.

Например, о том, что раз Машу захватили вместо меня, то и меня саму в любой момент может ждать похищение. И как мне теперь жить дальше? Бросить работу и запереться дома? И сколько я так просижу? Пока волосы мои не отрастут настолько, что я смогу сбрасывать их вниз со своего третьего этажа, как девица-краса со странным именем Рапунцель?

Может тогда и какой-нибудь завалящий принц мне перепадет?

Мама в трубке молчит, молчу и я, не зная, что сказать.

— Ты вообще хоть что-нибудь слышала из того, что я только что тебе говорила?

О господи!

Глава 5

Вечер проходит весь на нервах. Ксения уходит домой к Викусе. Ее муж и Кондратьев сидят на террасе и негромко разговаривают. А ко мне подбирается Павел и начинает расспрашивать о кладе барона Унгерна. Я даже благодарна ему. Разговор на привычную мне историческую тему невольно успокаивает.

— Клад вполне реален. Барон любил не только путешествовать, но и воевать налегке. И вообще был большим оригиналом. Только такому человеку могло прийти в голову с отрядом в несколько сотен сабель штурмовать Ургу, в которой в тот момент находилось не меньше восьми тысяч китайских солдат.

— Ургу?

— Такое имя тогда носила столица Монголии. Унгерн в этой стране и сегодня — национальный герой. Ведь только благодаря ему Монголия в конце концов стала независимым государством.

— И что там с Ургой было?

Под рукой барона на тот момент было 800 конников и шесть пушек. Свою операцию по освобождению Урги от оккупантов Унгерн начал с того, что направил письмо свергнутому китайцами монгольскому правителю Богдо-гэгену. Написал: «Я, барон Унгерн фон Штернберг, родственник русского царя, ставлю целью, исходя из традиционной дружбы России и Монголии, оказать помощь Богдо-Хану в освобождении Монголии от китайского ига и восстановлении прежней власти. Прошу согласия на вступление моих войск в Ургу». Богдо-гэген — наверняка изумленный до крайности — отвечает согласием, и, Туземная дивизия Унгерна начинает стремительное наступление на город. По пути к ней присоединяются части монгольских князей и добровольцев. Но все равно общий состав его войска — не больше тысячи человек. Вечером 27 октября 1920 года барон подходит к пригороду Урги Маймачену и следующим же утром в одиночку приезжает в город на разведку.

— Рисковый был мужик!

Только после этой реплики Кондратьева замечаю, что оба — и Федор, и Серджо, вернулись с террасы и теперь сидят и слушают меня. Немного смущаюсь, но преподавательский опыт берет свое. Профессор я хоть и не так давно, но все же… Продолжаю.

— Этот «визит» Унгерна стал сильным ударом по боевому духу «гаминов»… Ну, то есть китайцев. Представьте себе ситуацию: к дому китайского губернатора Чен И подъезжает какой-то тип. Причем европеец, что в тогдашней Монголии явление, скажет так, не частое. Он спокоен и безоружен — с одной только камышовой тростью в руках. Визитер спешивается и нахально приказывает одному из слуг принять повод его коня. И его слушаются! Унгерн тогда обошёл и тщательно осмотрел двор, потом, действуя все так же невозмутимо, подтянул подпруги, устроился в седле и неспешно выехал за ворота. Тем не менее никакой погони китайцы организовать так и не смогли, а сам визит барона посчитали знамением и чудом.

— И что? Все и на самом деле было именно так?

— Остались многочисленные воспоминания. В том числе и с китайской стороны.

— Офигеть. И правда совершенно безбашенный был мужик.

Улыбаюсь и продолжаю:

— Утром Унгерн обходит Ургу с северо-востока и идет на штурм. Он отбит, но на следующий день конники барона спешившись снова идут в атаку. Казаки шли тогда прямо на ряды окопавшихся китайцев, которые стреляли по ним не переставая. Мертвые и раненые падали, остальные откатывались назад, но раз за разом вставали и вновь шли в очередную атаку. По воспоминаниям современников, в этом было что-то демоническое. В итоге китайская пехота была выбита с позиций и отступила к храмам монастыря Да-Хуре. Однако тут к китайцем подошло свежее подкрепление.

— Азиатская дивизия, потерявшая половину своего состава и все пушки, кроме одной, была вынуждена отступить от Урги. Но с этой поры китайцы стали считать Унгерна если и не богом войны, то уж каким-то демоном точно. Их моральный дух, и без того подорванный беспримерной храбростью казаков Унгерна, окончательно сник после того, как отступившие от Угры сотни барона разбили лагерь возле священной горы Богдо-ула. Она находится к югу от монгольской столицы и была прекрасно видна из города. Каждую ночь казаки Унгерна разжигали на ее вершине гигантские костры. И каждую ночь китайские солдаты смотрели на них, полагая, что там приносятся жертвы могущественным духам. Смотрели и боялись. В свою очередь ламы и лазутчики из лагеря барона распространяли по городу выгодные для него слухи. Один ужасней другого. Дело кончилось тем, что китайский генерал Го Сунлин бежал из осажденной Урги, уведя с собой наиболее боеспособную часть гарнизона — трехтысячный отборный кавалерийский корпус. И это еще не все! После того, как Туземная дивизия Унгерна была вынуждена отступить из Урги, китайцы арестовали Богдо-гэгена. А стоит учитывать, что он являлся не только формальным правителем Монголии, но и главой ламаистской церкви в этой стране — «живым Буддой». Тогда барон объявляет освободительную войну против интервентов — войной религиозной, за защиту веры. И разрабатывает диверсионный план похищения Богдо-гэгена из надежно охраняемого Зеленого дворца в Урге. В конце января 1921 года под видом паломников добровольцы из Тибетской сотни Азиатской дивизии Унгерна проникают во дворец и вырезают всю охрану. Никто и пикнуть не успел. Ждавшая сигнала ударная группа казаков бросается к дворцу и, окружив «живого Будду» вместе с женой, защищая его своими телами, двигается на выход. Смертники-тибетцы, отвлекая опомнившихся китайцев, завязывают у стен дворца бой. Практически все гибнут, но своего добиваются — «живой Будда» вывезен из Угры и оказывается на свободе. После этого китайский гарнизон города окончательно впадает в мистическое отчаяние. Иначе их состояние и не охарактеризуешь. Китайцы не знали, что в частях барона почти не оставалось продовольствия, кончалась соль, почти все бойцы были обморожены, а вместо нормальной, теплой одежды на плечах их болтались лохмотья… Впрочем, не это было определяющим. Определяла все решимость победить. Во что бы то ни стало. И вот на рассвете 2 февраля 1921 года Туземная дивизия Унгерна пошла в очередную атаку. На следующий день Урга пала.

Я заканчиваю и перевожу дыхание. Мужики молчат. Что ж, многие деяния барона Унгерна достойны хотя бы этого — уважительного молчания.

Наконец Кондратьев качает головой:

— Лютый был мужик. Воевать под началом такого командира — честь. Вот помню в Цхинвале…

Но договорить ему не дает Павел. Этот все о своем:

— А клад? Что с кладом-то?

— А что с ним? В принципе понять, в какой именно момент и, соответственно, в каком месте барон мог захоронить награбленное, не сложно. К примеру все та же Урга. Мог он перед таким серьезным делом решиться закопать золото? Мог. Готовился он к походу на Ургу основательно, даже расторг свой брак с молодой женой — манчжурской принцессой из древней династии Цинь. Сказал: «Не хочу, что бы она оставалась вдовой». Раз уж так, золото закопать сам бог велел. Ну что ж. Мы знаем, где располагался его лагерь.

— Так значит клад где-то рядом со ставкой барона возле Урги?

— Кто ж это может знать точно? Может там, может где-то еще. Барон воевал долго и не раз совершал деяния, перед которыми русские солдаты традиционно одевают все чистое и молятся истово, готовясь к смерти в бою. Но, повторюсь, каждое такое событие в его биографии известно, место дислокации Туземной дивизии на тот момент тоже с большой вероятностью можно вычислить. Поднять архивы, перетрясти мемуары участников тех событий и вычислить. А потом планомерно проверять. Искать.

— Так ведь это сколько времени уйдет?

— Годы. По крайней мере именно столько увлеченные люди клады барона Унгерна и ищут. Подсказка какая-то нужна. Без нее — практически нереально.

— Поня-я-ятно…

Павел встает и отходит, а Кондратьев напротив делает шажок ко мне и прижимает кулак к груди.