— Ань, спасибо тебе. Так рассказываешь — душу свою вот здесь чувствовать начинаешь. И вспоминается многое…

Сказать, что я растрогана, значит не сказать ничего. Улыбаюсь смущенно. Он в ответ тоже. А потом вдруг протягивает свою здоровенную лапищу, ухватывает неловко мою руку и целует… И что там мама говорила про «несовместимость» представителей «разных социальных групп»?

* * *

На дворе уже глубокая ночь, когда приезжает Стрельцов. У меня мелькает надежда, что Машу выпустили, но это не так. Замогильным голосом Егор сообщает, что ему позвонили…

Ситуация проста. Те, что похитили Машу, требуют обменять ее на меня. В противном случае обещают начать присылать «запчасти» от пленницы: пальцы, уши, дальше как пойдет… Вот тебе и два варианта: или отпустят, или убьют. Оказывается находится и третий. Меня начинает мелко колотить. Федор, заметив это, присаживается рядом и кладет свою пудовую ручищу мне на плечи. Страшно-то как! И соглашаться на предложение страшно, и не соглашаться тоже. Как жить потом, если Машку сначала похитили из-за меня, а теперь будут из-за меня же медленно убивать?

Взвешиваю все. Ее, если я не соглашусь на обмен, точно убьют, а меня может и оставят в живых. Хотя бы на время, пока буду им нужна. Ребята что-то смогут за это время придумать…

Эту свою незатейливую мысль и довожу до их сведения.

Стрельцов подходит и присаживается передо мной на корточки. Вижу близко его глаза. Мне кажется, или там действительно слезы?

— Ань, ты, блин, Человек!

Так и произносит, словно с большой буквы. Сжимает благодарно мою руку и отходит в дальний угол. Наедине всегда проще справиться с эмоциями. Павел смотрит недоверчиво:

— Правда что ль пойдешь? Сама? Добровольно?

Страшно, но других вариантов просто не вижу. Киваю.

Кондратьев, который сидел рядом все это время, встает.

— Ну, значит, так и решим. Мне потребуется некоторое время на разработку операции. Менты а, главное, мои орлы будут готовы быстро. Когда тебе, Егор, снова позвонят, ты скажешь, что привезешь Анну. Договоритесь о месте. Постарайся оттянуть момент встречи на сколько сможешь, чтобы ребятки мои к местечку успели приглядеться и освоиться там. Ну и будем работать.

Потом все закручивается вокруг меня как в каком-то калейдоскопе. Кондрат уезжает, но все время звонит — держит руку на пульсе, как он говорит. «Спецы» пытаются «пробить» номер, с которого Стрельцову звонили, но ничего из этого не выходит. Звонок совершен через крупную АТС, которая установлена в большом офисном здании. Так что выяснить, с какого номера, из какой комнаты, а главное кто именно звонил, по сути дела нереально.

В следующий раз Кондрат не звонит, а заявляется лично и вносит новые коррективы в план. Во-первых, привозит для меня тонкий бронежилет, а во-вторых, заявляет, что Стрельцов повезет меня связанной. По крайней мере выглядеть это будет именно так.

— Зачем? — робко интересуюсь я.

— На всякий случай. Они увидят, что ты стреножена и перестанут ждать от тебя проблем, не будут обращать на тебя повышенное внимание. У тебя появится лишний козырь. Да и у нас тоже. Естественно, на самом деле веревки завязаны будут так, что ты освободишься в любой момент.

— А если не освобожусь?

— Не бзди, душа-девица. Тебе Серега все расскажет и может быть даже что-нибудь покажет. Если Ксюха его за это, конечно, не убьет.

Хихикает. Спошлил и теперь хихикает. Но сердится на него не могу. Понимаю, что это он в первую очередь для того, чтобы меня отвлечь. Перед самым отъездом вдруг хлопает себя по лбу, возвращается ко мне, стаскивает с себя какой-то кулон на цепочке и нацепляет его мне на шею.

— На счастье. Ну и вообще, так мне спокойнее будет.

Убегает, а я так и остаюсь стоять, зажав его подарок в кулаке.

Седжо действительно оказывается спецом по части разных узлов. И где набрался? В своем этом экстремальном туризме? Я надеваю под одежду бронежилет, и он ловко проверяет, все ли я сделала так, как надо. Потом разбираемся с узлами и веревками. Это что-то вроде тренировки, как я понимаю.

Наконец Стрельцову звонят. Он подтверждает, что привезет меня в условленное место — мол, за жену на все готов.

Начинаются переговоры. Собеседник Стрельцова настаивает на людном месте в центре. Стрельцов возражает, упирая на то, что я не больно-то стремлюсь попасть в руки похитителей и в данный момент лежу связанная и с кляпом во рту. В таком виде в «людном месте в центре» я могу произвести ненужный фурор…

Тот, кто звонит, и Егор ещё какое-то время торгуются и наконец приходят к согласию. Меня будут менять на Машу в одном из чудо-строений под названием «Народный гараж». Предлагает это «противная сторона». Стрельцов еще какое-то время спорит, а потом, делая вид, что недоволен до крайности, соглашается. Но на самом деле выглядит удовлетворенным.

— Знаю это место. Уже хорошо.

Звонит Кондратьеву и очень подробно описывает ситуацию.

Из их переговоров понимаю, что унылый бетонный остов «народного гаража» в районе метро Ботанический Сад уже давно сдан в эксплуатацию, но жители соседних домов вовсе не торопятся «заселять» его своими автомобилями. В первую очередь потому, что вокруг промзона, соответственно этих самых «соседних жилых домов» просто нет. До ближайшего — минут двадцать ходу. Сначала вдоль заборчика районного психдиспансера и только потом по улице уже вдоль заводских заборов. Не всякий решится на такое путешествие да ещё в темноте, вечером. В итоге гараж стоит практически пустым.

С «противной стороны» будут двое (кроме Маши естественно), так что Стрельцов выторговывает и себе присутствие друга. Аргументирует это так:

— Нужно же, чтобы кто-нибудь за этой дурой присмотрел, пока я рулить буду.

Собеседник соглашается. Видимо перед лицом такого ужаса как «бабья дурость» все мужчины становятся едины. Встреча состоится отнюдь не под покровом ночи, а среди бела дня.

Собственно, нам уже пора ехать. Серджо деловито связывает мне руки, потом пристраивает мне на лицо повязку, которая призвана изображать кляп. И надо сказать у нее это отлично получается! Могу только мычать.

— Ты извини, Ань, но тебе придется ехать так. Вполне возможно, что когда похищали Машку, то ее проследили прямо отсюда. Главная ошибка — недооценивать противника. Будем лучше думать, что они хорошо подготовлены, скорее всего ожидают увидеть на встрече не только нас, но и ментов, а раз так — имеют туз в рукаве.

Потом он коротко прощается с женой. Будто в соседний магазин за хлебом собирается. Да и она не виснет с рыданьями у него на шее. Только, глядя ему вслед, крепче прижимает к груди Викусю. Пять минут, и мы уже в гараже. Меня осторожненько, придерживая за голову, как это делают полицейские в американских кинофильмах, усаживают на заднее сиденье. Рядом садится Серджо. Стрельцов — за руль.

Дорогой итальянец связывает мне еще и ноги.

Через полтора часа уже сворачиваем с узкой улицы на разбитую дорогу, ведущую к «народному гаражу». Во всю зыркаю по сторонам, стараясь углядеть непонятно что-то ли торчащее из-за угла дуло, то ли бронетранспортер вместо рояля в кустах. Ничего такого нет. Вокруг тишь, гладь и психдиспансер. Он остается слева, и мы подкатываем к шлагбауму гаража. Он поднят.

— Нас ждут.

Поднимаемся по пандусу на второй этаж, здесь всего-то машины три. На третьем оживленнее — целых пять. Возле одной из них, привалившись к багажнику, стоит какой-то человек. Стрельцов паркуется напротив и тоже выходит из машины. Мужчины обмениваться буквально парой слов. Егор делает знак нам с Серджо. Тот, другой, кому-то в своей машине. Сержо уже без всякого пиетета вытаскивает с сиденья меня. Из машины напротив так же грубо вынимают Машу. Вид у нее растрепанный, но кажется заметных повреждений нет. Увидев Стрельцова было кидается к нему, но ее рывком останавливают и возвращают на место. Смотрят на меня.

— Снимите с нее повязку. Надо убедиться, что на этот раз она — это она.

Серджо сдергивает с меня тряпку.

— Ну ты, ведьма рыжая, ты правда Унгерн?

Ответить не успеваю. Стрельцов делает шаг вперед и протягивает этим мой паспорт, как я понимаю позднее.

— Вот, чтобы не сомневались.

Сличение фотографии и моей физиономии не занимает много времени. Тот, кто изучал документ, кивает. Второй толкает вперед Машу. Серджо меня. Вот только ноги у меня связаны, а потому от его толчка я тут же мешком падаю на бетон, здорово приложившись плечом. Наверно, мое падение было спланировано, потому как сразу после того, как я растягиваюсь на полу, у меня над головой раздаются выстрелы. Краем глаза вижу, как Стрельцов тащит за машину Машу.

Причем как-то так, что сам оказывается между ней и теми, кто стреляет.

А я? А как же я? Мне кажется, что палят отовсюду и как раз туда, где посреди серого бетонного пространства связанная как рождественский гусь лежу я. Тут только вспоминаю, что могу развязаться, но успеваю только выпутать руки. Кто-то темный и громоздкий из-за бронежилета и черного шлема на голове подхватывает меня на руки и тащит прочь.

Слава богу! Мне кажется, что все самое страшное уже позади, как вдруг мой спаситель глухо вскрикивает и валится на бок.

Убит! Боже мой, он убит. Из-за меня! Все опять из-за меня! Торопливо распутываю веревки на ногах, хватаю парня за амуницию и тащу… Ну да! Скорее пытаюсь тащить. Господи! И как во время войны медсестрички выносили раненых с поля боя? Как вообще можно сдвинуть с места такого здоровяка?!!

Не-е-ет, только не это! До меня только сейчас доходит. Это же не просто здоровяк! Это Федор! Кто ж еще мог так вот под пули из-за меня, недотепы?.. С новой силой вцепляюсь ему в бронежилет и тащу прочь. И в этот момент он, слава богу, начинает подавать признаки жизни.