— Сусанина — моя вторая фамилия.

— Будем помнить. Но пока что фамилия Унгерн для моего иностранного слуха звучит более привлекательно. Да, вы правы, мы многое знаем по интересующему нас вопросу. Но все же мнение специалиста всегда ценно. В первую очередь потому, что вы, занимаясь бароном Унгерном долгие годы, видите всю картину в целом, лучше понимаете мотивы, которые двигали им, чувствуете скрытую суть его поступков.

— Вряд ли. Он был и остается весьма малопонятным человеком. Иногда ему приходили в голову удивительные чудачества. Например, когда его турнули из Амурского казачьего полка за дуэль, он почти год провел в тайге и в степях Приамурья и Маньчжурии. Один в компании с охотничьей собакой. Охотился. Убитую дичь продавал. Тем и жил. И это аристократ, барон бог знает в каком поколении!

— Чудик, короче говоря…

— Скажем так — оригинал.

Итальянец возвращает меня к проблемам сегодняшнего дня.

— Анна Фридриховна, вы позволите в случае чего звонить вам с вопросами?

— Если не в семь утра и не в двенадцать ночи — пожалуйста.

Даю им свой телефон, прощаемся. Они уходят, оживленно переговариваясь. А я плетусь назад в свою комнату. Внезапно понимаю, что завидую им. Даже если они про турфирму врут, все равно (и даже тем более!) кладоискательство — штука романтическая. Для любого, кто вырос на «Индиане Джонсе», эстафету которого подхватила «Лара Крофт», одно только слово «клад» звучит так же маняще, как слово сыр для каждой уважающей себя мыши. Я не раз мечтала об этом — в конце концов клады борона Унгерна уже многие годы ищут все, кому не лень. Но для меня это всегда оставалось абстрактными мечтаниями.

А вот они, эти трое, я уверена, когда сочтут, что узнали все важное, на самом деле закинут на плечо рюкзачки, возьмут металлоискатели (или уж что там они с собой берут?) и двинут куда-нибудь в монгольские степи. Лошади, сухой ветер в лицо, одинокий костерок в ночи и бесконечные звезды в черном глубоком небе… Эх… После таких мыслей мой рабочий стол выглядит как-то особенно мерзко. Ну да ладно! Скоро, уже через какие-нибудь пару часов, сяду на электричку и двину в сторону Сашкиной дачи. И там тоже будут костерок и звезды…

Глава 2

Сашка встречает нашу шумную компанию на платформе. От нее до его дачи можно ехать автобусом, а можно пешочком через перелесок и поле. Нам так нравится больше — считай целый поход получается. Но в этот раз все иначе. Спускаемся с платформы и обнаруживаем, что Сашка прибыл не один. С ним ещё двое незнакомых мне парней на двух машинах. Я удивлена — машины явно не из дешевых да ещё и джипы. Кладем в них рюкзаки с палатками и прочим походным скарбом. В первую машину садится один из парней и Сашка, во второй переднее пассажирское место остается свободным. Как вдруг Сашка высовывается и кричит мне:

— Ань, садись с Пашкой. Он хотел глянуть на монастырь, а ты и дорогу покажешь и расскажешь все лучше всех нас.

Почему нет? Места здешние я действительно люблю и про местную достопримечательность — Иосифо-Волоцкий монастырь знаю много интересного. Да и парень симпатичный — моего возраста, с веселым открытым лицом. Сашка вновь раздает указания:

— Только не задерживайтесь, а то у вас полна машина палаток, а их ещё ставить надо.

— Это уж как пойдет, — весело кричит Павел и подмигивает мне.

Машины разъезжаются в разные стороны, пешая толпа моих друзей-приятелей сворачивает на тропинку к лесу, чтобы уже налегке добраться до места.

Иосифо-Волоцкий монастырь в стороне от больших дорог. Состояние его далеко от идеала. Золоченые купола местами облупились, не все башни крепких крепостных стен отремонтированы. Денег на восстановление богатейшая в нашем государстве бизнес-корпорация, известная под названием Российская православная церковь, как видно, дает не так много. Зато здесь все какое-то честное, избыточной золоченой помпезности нет. Беленые стены, красные окантовки окон и венцов башни, которая стоит над воротами в монастырь. Центральный храм опять-таки беленый, украшенный цветными изразцами. А внутри-и-и… Такая красота! Росписи на стенах и потолке сохранились исключительно хорошо и поражают насыщенностью красок.

Основан он был в 1479-ом. Потом при большевиках, естественно закрылся. Монахов разогнали, а монастырь отдали под детский дом. Тоже дело богоугодное. Даже если при этом в божьем доме детей учат, что Бога нет… Бог-то в отличие от некоторых его служителей все видит, все понимает и не страдает мелочной мстительностью…

С конца века двадцатого, а точнее с 1989 года обитель снова в действии. Потрясающее место. Входишь внутрь и понимаешь, что это… дом. Причем в первую очередь не дом Бога, а уютный и обихоженный дом для людей, которые решили посвятить себя служению ему. Никогда нигде ничего подобного в ближнем Подмосковье не видела. Внутри монастырских стен ухоженный яблоневый сад. Небольшие деревья видимо карликовых пород ближе к осени все усыпаны яблоками так, что ветви клонит к земле. А в двадцати метрах от главного собора — масштабный огород. Тщательно выполотые от сорняков грядки с капустой, свеклой, морковью. Вдалеке у беленой стены теплицы. Для посетителей туда вход закрыт, а вот идущие мимо монахи нет-нет да заскочат под растяжку с запрещающей надписью, подберут с земли несколько упавших яблочек, рассуют их по карманам сутаны и дальше идут, бодро похрустывая сладкой свежей мякотью.

— Совершенно фантастическое место, — оценивает Павел, выходя из машины.

Не могу не согласиться с ним. Идем внутрь. К посещению монастыря была совсем не готова — в поход ведь шла. Но в воротах мне с улыбкой выдают что-то вроде юбки с запахом и платок. Юбку наматываю поверх джинсов. Платок — на голову. Теперь все правила соблюдены. Ценю такой подход. Помню в плавившемся от жары Иерусалиме, куда я попала совершенно случайно и за гос. счет (летала на конференцию), на меня в храме непонятно кричал какой-то поп. Потому, что мое платье было без рукавов. Длинное, с закрытыми плечами, но без рукавов. Настроение было испорчено совершенно. А куда проще вот так — на пороге всем одетым «не по правилам» выдавать какие-то платки…

Хотя и это мне не понятно. Что Бог нас голыми не видел?..

Видел. Тем более, что создал он нас по своему образу и подобию. Разве нагота ребенка оскорбляет взор матери или отца?.. Нет. Так с чего вдруг Бога — моего создателя, должны смутить или оскорбить мои голые руки или даже (о ужас!) ноги? Если же они смущают или оскорбляют священнослужителей, то мне на это, извините, наплевать. Я в храм не к ним пришла, а к Богу… Собственно, именно из-за того, что мной периодически принимаются нахально командовать самозванные и непрошенные посредники — церковнослужители, а то и вовсе какие-то непонятные и вечно скандальные старушки, которые при входе торгуют свечками, в церковь я хожу редко.

Принимаюсь рассказывать Павлу историю монастыря. Он слушает, качает головой, в нужных местах ахает, в нужных улыбается и все это время не сводит с меня сосредоточенных и каких-то жадных глаз. Так обычно маленький сын одной моей подруги наблюдают за тем, как на праздник режут большой сладкий пирог, испеченный его мамой. Но я-то не пирог, да и меня вроде бы пока что никто не режет.

Заканчиваем экскурсию — уже вечереет, и правда пора везти палатки к Сашкиному дому. В темнотище возиться с ними удовольствия мало. Обратной дорогой Павел заговаривает со мной о моей «еврейской» фамилии. Удивлена, что он знает ее, но он поясняет — Сашка похвастался. Верю, может. Любит он это — похвастаться. Разговор опять-таки сворачивает на клады. Обычное дело. Мало кто интересуется внутренним миром, убеждениями или идеями моего предка, зато всех увлекают мысли о награбленном им золоте…

Болтаем. Он лезет куда-то назад и достает бутылку кока-колы. Предлагает мне. Пить действительно очень хочется. Делаю несколько жадных глотков, передаю бутылку ему, но он жестом отказывается:

— Пей, вижу же, что хочешь. А я до лагеря потерплю.

Улыбаюсь:

— Спасибо.

К тому моменту, когда он паркует свой джип у забора сашкиной дачи, бутылка уже пуста. Не люблю кока-колу, вечно у меня от нее какой-то металлический привкус во рту и вообще противная она, слишком сладкая. На даче запиваю ее обычной колодезной водой. Так намного лучше.

Ставим палатки, разводим костер. Сегодня в планах шашлыки (обожаю!), куча зелени (матушка Сашки сажает раннюю зелень в их здоровенный парник, и к майским на столе уже свой лук, укроп, салатик и редиска) и, на выбор пиво, водка или вино из картонных трехлитровых коробок. Но вот ведь странная история! Почему-то чертовски хочется спать.

Сначала борюсь с тем, что глаза слипаются, а тело так и норовит прилечь в первом попавшемся месте. Надо мной смеются, но поделать я с собой ничего не могу.

Переработалась что ли? В последнее время и правда дел было много. Заканчивала очередную статью для журнала. Кроме того работа в институте, лекции… Дело кончается тем, что Павел под шуточки моих друзей-приятелей практически относит меня в мою потрепанную мини-палатку и устраивает баиньки. Вырубаюсь тут же. Что значит свежий воздух!

* * *

Думала, что утром проснусь ни свет, ни заря. Ан нет — даже позже многих. А ведь они сидели чуть ли не до утра! Голова гудит, во рту как кошки нагадили и тошни-и-и-ит. Невольно вспоминаю старый анекдот про пьянство в разном возрасте. В молодости: всю ночь пил, гулял, безобразия безобразил — с утра как огурец. В среднем возрасте: пил, гулял, безобразия безобразил — с утра и выглядишь соответственно. В пожилом возрасте: всю ночь спал, не пил, не гулял, а выглядишь утром так, словно только этим всем и занимался. Это что ж получается? Я уже из среднего возраста в пожилой переместилась, не заметив когда и как?