На этот мой вопрос отвечает уже не балагур Стрельцов и даже не итальянец, а молчавший до сих пор Кондратьев. И ответ его краток:

— Завтра.

* * *

Ночевать остаюсь здесь. Мне отводят отдельную спальню с личной ванной. Хозяйка большого дома Ксения Ванцетти, уложив ребенка, лично приносит мне зубную щетку в упаковке, полотенца, одноразовые тапки в пакетике и даже чистый хлопковый халат.

— «Какой Версаль!»

— Чувствуйте себя как дома. В этом крыле Викусю не должно быть сильно слышно, так что выспитесь и отдохнете, а то на вас лица нет.

— Давайте тоже на «ты», а то как-то мужчины ваши мне «тыкать» будут, а вы…

— Давай. «Ты» сближает, — улыбается. — Да и из всех мужчин в этом доме мой — только один. Егор — Машкин, а Кондрат у нас — ничейный. Кот, который гуляет сам по себе.

— Я слышала, как к нему обращались «майор».

— Да, он у нас мальчик серьезный. Спецназ. СОБР.

Я не знаю, что такое СОБР и честно признаюсь в этом.

Ксения смеется и объясняет: контора солидная, в отличие от ОМОНа операций по разгону митингов и вообще наведению порядка не ведет. То есть против мирных граждан не воюет. Специализируется на борьбе с организованной преступностью во всех ее проявлениях. Отбор в состав подразделения строг и включает множество этапов. Среди требований к претендентам: каждый должен иметь определенные достижения в том или ином виде спорта (понятно, что в первую очередь приветствуются не пинг-понг или спортивные танцы), отслужить в армии и, как ни странно это слышать мне, решившей было, что Федор и читает-то с трудом, получить высшее образование. Кроме того важны и психологические качества кандидата. Служат в СОБРе только офицеры. И Федя среди них — далеко не последний человек.

— И очень надежный.

Ксения улыбается еще шире. Я думаю о своем: мама, если узнает, кто именно меня увез от Сашки, будет в шоке. Мало того, что она терпеть не может военных, так ещё и глубоко презирает тех, кто зарабатывает себе на жизнь, как она говорит, «тем, что кулаками машет». Последняя надежда:

— А какой институт Федор заканчивал?

— Не знаю. Он никогда особо об этом не говорил, а мне как-то и в голову не пришло интересоваться. Он и сейчас где-то учится…

«Прицесска» — одно слово. В голову ей, видите ли не пришло.

— А чего вы вообще ввязались в эту историю с кладами?

Присаживается на кровать и как-то смущенно трет нос. Как кошка лапой.

— Да ты понимаешь, Ань… Нам-то с мужем уже и не надо вроде ничего. Острых ощущений на всю жизнь обоим хватит. (Это каких же это интересно? Что-то не верится…) А вот Стрелок с Кондратом заскучали что-то. Раньше-то у них жизнь куда интенсивнее в смысле разных перипетий была… Вот и решили придумать для них какое-нибудь необычное дело, развлечь их как-то, а может, если повезет и денег на этом заработать. Стрелок, как и мой муж, туристическим бизнесом занят, но по старой памяти любит… тряхнуть стариной. А Кондрат… Ему, по-моему, вся эта история с кладом просто интересна. Как ребенку волшебное приключение. Не знаю. Мне о нем судить трудно. Хочешь, спроси его обо всем этом сама.

— Его спросишь…

— Да, Кондрат у нас молчун. На службе, видно, выговаривается. И вообще, при всем своем этаком внешнем простецком панибратстве, человек непростой. Снаружи — вот он я такой, весь из себя свой в доску, открытый как банка с тушенкой в руках голодного туриста, а на деле — вещь в себе… Зато никогда ни словом не обидит, как Стрелок, ни делом, как… — Прикусывает губу, отворачивается, потом встает и уходит. Видно вспомнила о чем-то малоприятном. Про мужа?.. Выходит, «прицесски» тоже плачут?

* * *

Долго воюю с душевой кабиной, которая больше всего похожа на какой-то космический зонд, а не на устройство, созданное для того, чтобы просто поливать человека струйками водички. Но зато, когда мне наконец-то удается разобраться, удовольствие получаю потрясающее. А ведь они такое себе каждый день могут позволить! Но мне все равно лучше. Они, небось, уже и не ценят, а я просто-таки тащусь.

Кровать удобная, одеяло невесомое, подушки мягкие и пахнут чистотой. Я проваливаюсь в сон мгновенно, как в какую-то яму. Снится мне почему-то мама, которая танцует с майором Кондратьевым какой-то сложный танец. Потом к ним подходит одетый во фрак и джинсы с кедами Стрельцов, чопорно кланяется и спрашивает: «Позволите разбить вашу пару?» Танцующие соглашаются, мама поворачивается к новому партнеру, но тот почему-то вместо нее обнимает за талию здоровенного Кондратьева и начинает кружиться с ним. При этом мама моя так обижена, что начинает плакать.

Звуки, которые она издает, будят меня. Какое-то время лежу, осознавая себя в этом мире. Темно, непривычно, не сразу вспоминаю, что я в гостях, в доме, в котором раньше никогда не была.

Потом до меня доходит, что звуки, которые мне вроде как снились, уши мои слышат на самом деле. Викуся что ли проснулась? Читала, что проводили тест — какие звуки будят человека быстрее всего. Оказалось, что мужчин тут же ставит в строй звук сработавшей автомобильной сигнализации, а женщины реагируют в первую очередь на детский плач. Даже те, у кого еще нет своего ребенка. Природа, против нее не попрешь…

Прислушиваюсь. Нет, это не Викуся… Встаю, открываю дверь своей комнаты… И вдруг меня бросает в жар.

Неожиданно понимаю, что это. Вернее кто это: Ксения и ее итальянский муж. Не то что они выставляют свои эмоции напоказ, но в тихом доме звуки разносятся очень хорошо.

Догадываюсь, почему. Викуся у них спит в отдельной комнате. И ночью, что бы услышать, если она проснется и заплачет, Ксения оставляет двери в детскую и в свою спальню приоткрытой…

Я замираю, невольно трепеща и вся обратившись в слух.

Наверно это какая-то форма вуайеризма. Только не зрительная, а слуховая. Наверно так, потому что перестать подслушивать я просто не в силах. Вот они стихают… Я даже перестаю дышать и на самой грани слуха все-таки улавливаю:

— И что ты, Ксюх, во мне нашла?

И столько всепоглощающей нежности, столько тепла в словах мужчины, который показался мне совсем не годным для любви (с такими глазами, как у него, нельзя кого-то любить, только ненавидеть!), что я в очередной раз понимаю: всем моим абстрактным умствованиям и логическим построениям — грош цена. И если обычно, когда речь идет о рабочих вопросах, эта мысль меня раздражает и расстраивает, то теперь все наоборот. Она теплым пушистым комком, словно котенок, сворачивается у меня в груди. Тихонько прикрываю дверь, возвращаюсь в кровать и через пять минут уже снова сплю…

* * *

Просыпаюсь поздно, а когда иду в сторону гостиной, слышу внизу голоса. Довольно громкие. Я бы даже сказала, что там скандал. Вхожу и столбенею. Стрелок и итальянец развалились на диванчике, вальяжно закинув руки за голову — как перед телевизором. Отдельно от них в кресле сидит какая-то рыжеволосая девица. Невозмутимая Ксения деловито возится на кухне. А посреди гостиной… Кошмар!

Кондрат сидит на перевернутом спинкой вперед стуле, как лихой ковбой на верном скакуне. А перед ним, вытянувшись по стойке смирно стоит… Сашка. Мой Сашка, с дачи которого меня вчера и увезли. Нос у него разбит, и он периодически хлюпает им, подтягивая вытекающую кровь.

Меня не замечают. Все увлечены делом — Егор и Серджо созерцают, Кондрат ведет неторопливую беседу:

— Я тебя душевно и в последний раз прошу, скажи мне, откуда взялся этот самый Павел, и как его найти, и можешь катиться на все четыре стороны. Ты пойми: если и дальше продолжишь играться в партизан и фрицев, я ведь тоже детство вспомню. А оно у меня, в отличие от твоего, непростое было, с периодической поножовщиной и регулярным мордобоем. Так что я и заиграться могу. Усек? Кивни, если усек, орел ты наш бескрылый!

Сашка торопливо кивает, и мне становится жаль его. Если только мама узнает… Ну вот! Она! Мой телефон взрывается все той же гнусавой песенкой: «Это я твоя мама звоню…» Все поворачивают ко мне головы, а мама из телефона тут же доводит до моего сведения, что она уже все знает.

— Что именно? — тоскливо интересуюсь я.

— Что ты провела ночь неизвестно где и неизвестно с кем, дочь моя! А сегодня утром тот бандит, с которым ты вчера уехала, вернулся, избил нескольких твоих друзей и увез куда-то Сашу. Его мама уже звонила в милицию… То есть в полицию… Анна, скажи мне честно, с кем ты связалась? Что происходит?

— Все в порядке, мам. И с Сашей (тот возмущенно вздергивает вверх и без того нахохленные плечики), и со мной.

— Немедленно, слышишь? Немедленно возвращайся домой.

— Я пока что не могу, мам.

— Что значит не могу?!

— У меня дела. Давай, я перезвоню тебе попозже?

— Но…

Я нажимаю кнопку отбоя и смущенно смотрю на присутствующих.

— Мама волнуется? — осклабляется Стрельцов.

— Да, — отрубаю я и иду к Сашке. — Что это у вас тут творится?

— Ань, ты им скажи…

— Нет, дружище, это ты нам скажи. И поедешь назад к маме и к твоим друзьям-приятелям. Заодно передашь им привет и скажешь, что я их уважаю за проявленный героизм. Защищали они тебя отчаянно, хоть и неумело.

— Гад!

— Это я пока не гад, братишка, это я пока что терплю. Но ей богу, вот еще немного…

— Прекратите.

Обвожу взглядом собравшуюся гоп-компанию и смотрю на Сашку.

— Почему ты не хочешь сказать, Саш? Этот парень… Откуда он взялся? Он тебя как-то запугал, угрожал чем-то? Иначе я не понимаю, зачем тебе скрывать его координаты.

— Никто мне не угрожал, кроме этих твоих… — злобно косится на Кондратьева и с независимым видом опять подтягивает кровавую соплю.